Александр Винник - Приметы весны

• Название: Приметы весны
• Автор: Александр Винник
• Издательство: Сталинское областное издательство
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1956

---

Вера Павловна что-то скороговоркой произнесла о своей старости и пошла за Гусевым. Он любезно поздоровался с Шурочкой и Ковалем. Тем временем подошла очередь, и Коваль взял билеты.

До начала сеанса оставалось еще минут сорок, и Вера Павловна предложила прогуляться по скверу.

Женщины сразу нашли общий язык. Узнав, что Шурочка работает в библиотеке, Вера Павловна заговорила о книгах.

— Вы читали Дос-Пассоса? «Сорок вторую параллель»? Божественная вещь! Так своеобразно написано. Эти кинокадры на манер предисловия. Вначале я, откровенно говоря, не разобрала как следует, в чем дело, и готова была уже бросить книгу. Потом увлеклась. Очень оригинально. У нас так не пишут, западный стиль. Правда?

Шурочке «Сорок вторая параллель» не нравилась, но спорить с Верой Павловной не хотелось, и она сказала только:

— Чересчур сложная форма, по-моему, и рядовые читатели берут без особой охоты.

— Пожалуй, вы правы, — поспешила согласиться Вера Павловна. — Это книга на особого читателя. На рафинированного, так сказать… Книги, в известной мере, можно сравнить с женскими модами. Уровню культуры женщины соответствуют и ее представления о фасоне одежды. Вот смотрите, идет девушка. Ее фамилия Иващенко… Вы знаете ее? Я тоже случайно познакомилась. Ее мать прекрасно шьет, но фасона выбрать не в состоянии. Я уверена, что вы такое платье не надели бы… Это сейчас уже не модно. Сейчас шьют косой клеш в талию, рукава «окорок», чтоб пышно было, и недлинные. А вообще, когда я была в Москве, мне сказали, что очень модны троакары. Из любого материала…

Мужчины молчали. Говорить было не о чем, и они прислушивались к разговору жен. Вера Павловна заметила это и переменила тему разговора.

— Что мы всё о модах и платьях! Мы как-нибудь встретимся с вами наедине, — сказала она Шурочке, — и тогда уж вволю наговоримся о наших женских делах… Вы слышали, — обратилась она к Ковалю, — Синицына посадили. Говорят, что он враг народа… Сейчас всех сажают. Ужас!

— Ну что ты говоришь, Верочка? — вмешался Гусев. — Если человек не виновен, его не посадят. Наверное, заслужил.

Коваль искоса взглянул на Гусева и подумал: «Совсем иначе заговорил, чем раньше. Уже не болтает… Сам, небось, боится».

Но Вера Павловна заговорила уже о другом. Она расспрашивала Шурочку о расположении комнат в квартире, о соседях. Шурочка мигом выложила все свои домашние заботы: соседи сварливые, рамы рассохлись, бак в кухне не греет воду для ванной, мебели нет — в квартире хоть в футбол играй, как говорит Миша…

— Почему же вы не купите? — удивилась Вера Павловна. — Сейчас в магазинах появилась мебель.

Не требовалось особой дипломатии, чтобы выяснить, в чем дело. Шурочка старалась избежать щекотливого объяснения, но Вера Павловна быстро докопалась до истинной причины. Она взяла Шурочку под руку и сказала тихо, но так, чтобы слышал и Коваль:

— Вы простите меня, что я осмелюсь предложить вам взаймы… Мы не достаточно близки с вами. Но, поверьте, я от чистого сердца. У нас есть деньги. Мы могли бы дать взаймы две — три тысячи… Или сколько вам понадобится. Со временем возвратите.

Коваль запротестовал, сказав, что поставил себе за правило не залезать в долги.

— Нет правила без исключения, — возразила Вера Павловна. — Ничего худого не вижу в том, что вы в виде исключения возьмете у нас… Ведь это вам нужно!

— Не так уж спешно, — буркнул Коваль.

— Мне кажется, вы ошибаетесь, — настаивала Вера Павловна. — Вы начальник цеха, к вам приходят люди… Наконец, на завод иногда приезжают иностранные делегации. Могут вдруг заявиться к вам на квартиру… Вы же понимаете, как неудобно получится: начальник цеха, советский инженер — и квартира не обставлена.

— Вера Павловна права, — сказал Гусев. — Таких вещей нельзя не учитывать.

Коваль промолчал.

После окончания сеанса еще долго гуляли в сквере. Прощаясь, Вера Павловна настойчиво приглашала Шурочку заходить. И Гусев — тоже, добавив, что всегда рад видеть в своем доме Коваля.

— Ты напрасно наговаривал на них, — сказала Шурочка, когда они остались одни. — Хорошие люди.

— Может быть, — отозвался Коваль, хотя от всего разговора у него снова остался какой-то неприятный осадок.

— А она красивая! — сказала Шурочка. — И умная. Знает литературу, вкус хороший. И счастливая… Видишь, она когда хочет в Москву ездит. А я еще никогда не была в Москве… Он ведь столько зарабатывает, сколько и ты? Да, Миша?

— Сейчас, кажется, даже меньше, — отозвался Коваль.

— Откуда же у них деньги?

— Не знаю. Наверное, старые сбережения.

— Хорошо, когда есть деньги! — задумчиво сказала Шурочка.

Глава девятая

— Да, дорогой мой товарищ, дела у тебя в порядке. Но в сводке этой не только цифры. Люди здесь, их мысли, чувства, надежды, ошибки, успехи, провалы. Нельзя забывать об этом.

Коваль обиженно взглянул на Сигова.

— Что ты, Иван Петрович! Я понимаю это.

— Верю. Школу ты прошел хорошую. Но человек остается человеком. И у каждого бывают промахи.

— Бывают, конечно, — согласился Коваль. — Но ты к чему это? Скажи яснее.

— Скажу, скажу, за этим и пришел.

Сигов встал и прошелся по кабинету. Потом взял наугад одну из папок, лежавших на столе, прочитал вслух надпись: «Приказы по цеху».

— Вот она и есть, — сказал Сигов, но не раскрыл ее, а положил на место.

— Прочитал я твой приказ по поводу аварии и мероприятия, которые вы наметили.

Коваль встревожился.

— А что, неправильно мы сделали?

— Правильно.

— Так в чем же дело?

— А дело, дорогой мой товарищ, в человеческой душе. О Сокирке хочу с тобой поговорить. Я тогда, после собрания, просил тебя внимательно во всем разобраться. А ты, значит, решил снять его с должности, сделать слесарем, на побегушках.

— А что же, по-твоему, — неправильно? За такую аварию под суд отдают. Кто же с ним сейчас на стане захочет работать, когда он показал себя рвачом, товарища подвел? Силен, видать, в нем цыганский дух. Надо проучить одного, чтобы другим неповадно было повторять.

— Правильно, — согласился Сигов, но лицо его сделалось хмурым.

— Ну так в чем же дело? Вроде какой-то комедии получается, — с недоумением сказал Коваль. — Правильно, правильно, а что-то, выходит, неправильно?

— Вот это ты верно сказал. В общем и целом рассудили вы правильно: человек должен сполна отвечать за свои действия. И то правильно, что надо иногда построже наказать одного, чтобы другие не повторяли его ошибок. Но для партии люди — это не безликая масса. Общество — это не что-то отвлеченное, а сто восемьдесят миллионов живых людей, и счастье надо дать каждому, чтобы социализм каждый почувствовал. Тут, дорогой мой товарищ, в корень глядеть надо. Почему человек так сделал — со злым умыслом или случайно? Кто его вдохновлял, кто останавливал? Тут дело тонкое. В нем стоит разобраться.

Сигов разжег потухшую папиросу и продолжал:

— Жизнь куда сложнее, чем иногда кажется. Нельзя с одной меркой подходить ко всем явлениям и ко всем людям. — Он встал со стула и походил по кабинету. — Представь себе одну обыкновенную семью: муж, жена, дети, бабушка или дед. Неважно, в конце концов, сколько в ней человек. Одна семья, связанная родством и многим другим. И все-таки сложно бывает иногда примирить даже в одной семье различия во взглядах людей на жизнь, в характерах, наклонностях и прочем. А теперь представь себе все это в масштабах такой огромной семьи, как наша страна. Каких только людей, характеров, наклонностей, привычек нет в этой семье!

— Это ясно, — заметил Коваль. — Сколько людей — столько характеров.

— Есть такие люди, что мешают нам строить новую жизнь, и мы с ними боремся. Есть такие привычки, которые тянут нас назад, — и мы стараемся их вытравить. Но вместе с тем наша партия показывает пример терпеливого, чуткого отношения к людям. Возьми тех же цыган. Дико, конечно, в век теплоходов, самолетов, автомобилей бродить по свету на телегах, без пользы для общества, влачить жалкое существование полунищих. Хочется приютить их, указать им другой путь. И сделать это сегодня, сейчас, чтобы меньше лишений выпало на их долю. Но партия наша мудра и нетороплива. Она понимает, что принуждением здесь ничего не сделаешь. Хороший отец, когда видит недостатки своих детей, старается исподволь, осторожно навести их на путь истины. Так и партия. Терпеливо, не торопясь, осторожно обрезает отжившее, чтобы не обломать ни одной здоровой веточки…

Сигов сел рядом с Ковалем, спросил:

— Может быть, погорячился ты? А?

— Может быть, — ответил Коваль, подумав. — Но очень уж нехорошее настроение создало все это в коллективе. Сокирка вооружил людей против себя.

— Это понятно. Но все-таки нельзя не считаться с тем, какой человек это сделал. Его воспитывать надо, и долго еще придется заниматься этим. Он ведь признал свою вину. А за это одна половина вины снимается… Кто его друзья?