Журнал Русская жизнь - Москва (сентябрь 2008)

• Название: Москва (сентябрь 2008)
• Автор: журнал Русская жизнь
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008

Содержание:

НАСУЩНОЕ

Драмы

Лирика

Анекдоты

БЫЛОЕ

Белая, палевая, бледно-розовая и дикая

Ярослав Леонтьев - В мир - бах

ДУМЫ

Борис Кагарлицкий - Дорогая моя М.

Олег Кашин - Топонимика мертвого города

Михаил Харитонов - Москаль

ОБРАЗЫ

Юрий Сапрыкин - Сидя на красивом холме

Александр Можаев - Продукты зачатия

Дмитрий Ольшанский - Город-ад и город-сад

Захар Прилепин - Отступать некуда

Дмитрий Данилов - Мои окраины

Максим Семеляк - Воронья слободка

Дмитрий Быков - Московское зияние

Евгения Пищикова - Карамельные штучки

ЛИЦА

Олег Кашин - Две головы

Рог изобилия

Алексей Крижевский - Оно процветает

ВОИНСТВО

Александр Храмчихин - Воевать по-новому

МЕЩАНСТВО

Эдуард Дорожкин - Прогулки урбаниста

Людмила Сырникова - Список благодеяний

ПАЛОМНИЧЕСТВО

Наталья Толстая - Страна тысячи озер

ХУДОЖЕСТВО

Денис Горелов - Маэстро, урежьте марш

Вадим Гаевский, Павел Гершензон - Китч

Аркадий Ипполитов - Бабье лето неоклассики

---

Жители центра переживают, как бы чего не снесли; на Университете боятся, как бы чего не построили. С точки зрения нормального девелопера то, как устроен район, - это просто идиотское разбазаривание площадей: зачем такие пространства между домами? Почему на небольшом квадрате, стена к стене, стоят аж четыре школы - не жирно ли? Куда Дворцу пионеров такой шикарный парк - если уж и пионеров не осталось? Ближе к Юго-Западу уже не церемонятся - облепили элитным жильем Дом студента на Вернадского, понаставили башен вдоль улицы Удальцова, пресловутый подземный город, при всей своей секретности, тоже застраивается будь здоров - девелоперы здраво рассудили, что если уж объект рассчитан на прямое попадание ядерного взрыва, то 16-этажный монолит как-нибудь выдержит. Возле реки пока действуют наскоками: на краю парка Дворца пионеров воткнули огромный элитный дом, который явно не предназначен для проживания в нем живых людей, на предпродажной стадии в окнах зажигали цветные огоньки, в темноте дом был похож на спустившийся с неба гигантский тетрис, теперь и те потухли - так и стоит на краю пруда непонятная темная махина, застывшие в камне деньги. Ходят слухи, что дом не последний, в интернете выложен перспективный план, по которому под снос пойдут - не памятники архитектуры, о нет, просто роддом, поликлиника, детский бассейн, просто зеленые дворы и детские площадки, вся непозволительная и, главное, не приносящая дохода роскошь. А с другой стороны улицы Косыгина пытаются воткнуть дом стена к стене с усадьбой Дмитриевых-Мамоновых, и еще один, от которого Воробьевы, по самым предварительным прикидкам, должны пойти оползнями, и еще… Да что там, все ясно.

Университет - это пространство чуда; здесь много такого, чего в Москве вообще не может быть. Лыжный трамплин, памятник клятве Герцена и Огарева, ботанический сад, где по осени местные старушки втихую подбирают вкусные яблоки, университетские лаборатории и метеостанции, цирк с ареной-трансформером, которая за десять минут превращается в бассейн, и еще за десять - в каток, магазин старого винила «Звуковой барьер» и андеграундный Клуб имени Джерри Рубина, спрятанные в зелени роскошные особняки на Косыгина, Дворец пионеров с собственной обсерваторией, хором им. Локтева (он существует!), кружком изучения украинского языка и памятником Мальчишу-Кибальчишу. Здесь можно, катаясь на велосипеде, случайно наткнуться на нелегальный панк-концерт или на занятия клуба судомоделистов. Здесь даже рестораны не такие, как везде, - корейские заведения в «Орленке» или индийское в «Спутнике» открыты настоящими корейцами и индусами, и по качеству еды и отсутствию пафоса место им скорее в Нью-Йорке, чем в городе, где мы живем. Здесь, в конце концов, прописан Путин. Единственная проблема в том, что пространство чуда не поддается кодификации; его невозможно объявить охранной зоной - или даже объяснить, что и почему здесь должно подлежать охране. Это место просто нельзя трогать, тут слишком хрупкая ткань, она не выдержит напора обыденного - на Воробьевых пропадут белки, мальчики у Дворца пионеров перестанут запускать модели самолетов, а в университетских оранжереях завянут цветы. Хотя какие белки, белки сейчас даже краеведов не волнуют.

Александр Можаев Продукты зачатия

От Трубы до Химок

Дым Отечества - препротивнейшая вещь все-таки. Особенно когда, постранствовав, воротишься домой, в Москву. Она умеет здороваться сквозь зубы и готовить к приезду самые дрянные сюрпризы. Акклиматизироваться трудно. Я вот совершенно не хотел вновь предаваться ворчанию и писать о том, как здесь плохо. Но в последнее время, если приходится говорить о хорошем в Москве, - так это разве что о бабах. Короче, просто перечислю свои впечатления минувшей недели, первой по возвращении из зарубежной творческой командировки.

Во- первых, конечно, предчувствие Родины при движении с запада на восток автомобильным транспортом. Никакие видимые границы теперь не разделяют бывшие страны кап-и соцлагеря. Тот же лес, тот же воздух и та же вода, только вдоль дороги вдруг начинают попадаться ржавые заборы и отвратительные шлюхи, а рядом с башнями церквей придорожных селений маячат какие-нибудь ржавые водокачки. Все, к чему прикоснулась советская власть, словно отравлено. Однако если в бывшем соцлагере эта беда явно поправима, то, переехав зримую и весомую российскую границу, начинаешь понимать, что здесь уже ничего не поделать. Слишком велики масштабы разрушений, слишком много брошенных деревень вдоль дороги. И слишком мало желания что-то исправить.

Очень это все грустно, и в первые дни по возвращении не оставляет мысль: что ж делать-то? Ведь это вроде бы так просто - англичане ружья кирпичом не чистят, так скажите государю, чтобы и у нас не чистили! А потом я выхожу на свою родную Трубную площадь и вижу его, Жука навозного. Это такой новый «культурно-развлекательный» объект в начале Рождественского бульвара, вы уже знаете? Не я придумал его так называть, слова народные. Он там с весны стоит, взор радует, а теперь принял и вовсе сказочный вид. Навозного жука замотали туалетной бумагой, на которой огромными буквами написано: «Тебе во славу оду я пою, великий город - милая столица!» Ну просто туши свет. Чистили кирпичами, и будут чистить, упорно, радостно и горделиво.

На соседней улице объединенный хор градостроителей и инвесторов тоже поет вдохновенную оду столице - сносит дома в нижней части Печатникова, одного из самых красивых переулков города. Если вы в не курсе - там домики уступами сбегали с горы, образуя раму для прекраснейшей панорамы Петровского монастыря, один из самых классических видов старой Москвы. В доме № 3 с 1920-х располагался крупнейший в Советской России тайный монастырский скит, жили великие люди, некоторые из которых уже канонизированы. Наиболее известное имя - преподобномученик Игнатий Лебедев, 11 сентября исполнится 70 лет со дня его кончины в тюремном лазарете. Четвертого сентября дом № 3 был уничтожен. Мы - группа беспокойных товарищей - протестовали, как могли. Но Церковь нас не поддержала, а охрана памятников просто повернулась спиной. Еще бы: новостройку проектирует зодчий Громов, он же в Москомнаследии заведует отделом, согласующим строительство в исторических районах, все нормально.

Этот переулок - потеря не только национального масштаба, но и лично моя. У меня, как и у любого нормального городского жителя, есть свои мемориальные адреса и свои дома-музеи. Потому что Родина - это не какие-то абстрактные картинки в букваре, а совершенно конкретные географические объекты, связанные с ними воспоминания и надежды. Вот здесь, в Печатниках, я лицезрел Наталью Андреевну на закате, а она, знаете, такая рыжая, что лицезреть ее на закате… ай. А на Трубной с женой познакомился. А на Рождественском бульваре вообще вся сознательная жизнь прожита. Вы ведь помните пивной ларек у сортира? Это же счастье, иметь такие воспоминания. Как говорил о Трубе один понимающий юноша: «Мимо нее ни в зной ни в пургу / Я никогда пройти не могу / Потому что когда в дугу / Она как радуга!» А сам сортир, я извиняюсь?! Старейший в городе, говорят, его еще Эль Лисицкий проектировал. Какие там собирались колоритные диссиденты, в школьных пиджаках и вязаных шапочках, тайно обменивались грамзаписями «Дип пепл», а потом наливали трехлитровые банки «Жигулевского» и шли на бульвар или в те самые Печатники, потому что все знали, что истинное Сердце Москвы находится именно там, в по уши заросшем плющом дворе дома 5 (его ликвидация намечена на самое ближайшее время). Москва, как и любой старый, состоявшийся город - это музыка, ее трудно объяснить, но можно услышать, почувствовать. Секрет прост: зайти во двор пятого дома, разогнать спящих на скамейке котов, запрокинуть банку и смотреть на старые кирпичные стены сквозь золото пылающего на солнце «Жигулевского», и замечать, как в него ныряют солнечные зайчики с ветвей старых деревьев, а потом встать и пойти проходными дворами куда глаза глядят - на Сухаревку, на Хитровку, на Никольскую - потому что ты везде свой, и вокруг тебя бесконечная Москва Майская.

Я вспоминаю эти дни с таким восторгом совсем не потому, что это было в прекрасной юности, до Сонькиного предательства, до необходимости ходить на работу и всех прочих осложнений взрослой жизни. Просто город действительно был прекрасен. Да, изрядно пыльный, местами увечный, но тогда все казалось поправимым. Мы ведь были студентами-архитекторами и вполне ясно представляли, как это можно вылечить. Благо в институте нам разъясняли значение таких умных и добрых понятий, как историческая среда, морфотип застройки, визуальные связи и ответственность градостроителя. Как выясняется, откровенно врали: и Рождественку, и Трубную площадь окончательно доконал именно родной МАрхИ, выстроивший под вывеской «Международного архитектурного центра» два преподлейших, бессовестных комплекса доходных зданий. Мне на этой Трубе ловить больше нечего.