Журнал Русская жизнь - Интеллигенция (февраль 2008)

• Название: Интеллигенция (февраль 2008)
• Автор: журнал Русская жизнь
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008

Содержание:

НАСУЩНОЕ

Драмы

Лирика

Анекдоты

БЫЛОЕ

Двадцать пятая колонна

Кена Видре - Перед рассветом

ДУМЫ

Борис Кагарлицкий - Отрицание отрицания

Евгения Долгинова - Простые и сложные

Захар Прилепин - Достаточно одного

Мариэтта Чудакова - Русским языком вам говорят! (Часть вторая)

Дмитрий Ольшанский - Верховенский-папа, Верховенский-сын

ОБРАЗЫ

Наталья Толстая - Наша элита

Михаил Харитонов - Барды

Максим Семеляк - Лестничная клеть

Дмитрий Данилов - Лед и очаг

Андрей Ковалев - От Третьяковки до Рублевки

ЛИЦА

Ревекка Фрумкина - В Трубниковском переулке

Олег Кашин - Умный еврей при губернаторе

Павел Пряников - Игра для избранных

Алексей Крижевский - Бархатное подполье

ГРАЖДАНСТВО

Евгения Долгинова - Ревнитель

Олег Кашин - Системное наложение

ВОИНСТВО

Александр Храмчихин - Военная слабость

СЕМЕЙСТВО

Евгения Пищикова - Нимфомания

Лидия Маслова - Порнография духа

МЕЩАНСТВО

Людмила Сырникова - Спички и соль

ХУДОЖЕСТВО

Дмитрий Быков - Отсутствие

Денис Горелов - С Пушкиным в разведку

---

V.

Арбатов говорит о советском после в Канаде, но не может вспомнить его имени. В памяти остался только один посол СССР в Оттаве, его имя вошло в историю. Посла звали Александр Николаевич Яковлев, и в Канаду он был отправлен с должности заместителя завотделом пропаганды и агитации ЦК КПСС после скандальной статьи «Против антиисторизма», опубликованной осенью 1972 года в «Литературной газете». Статью принято считать классикой советской русофобии - ну или либеральной публицистики, в зависимости от взглядов оценивающего.

- Я считаю, это была очень правильная статья, - говорит Арбатов. - В начале семидесятых совсем подняли голову почвенники, русофилы, и им нужно было ответить. Решился на это только Яковлев, и это стоило ему места.

- Так получилось, что через несколько дней после этой статьи мы встретились с Яковлевым в кабинете Брежнева. Начиналась подготовка к празднованию 50-летия СССР, и нужно было обсудить что-то, связанное с докладом. Зашла речь о статье Яковлева. Брежнев ему говорит: «Ты, конечно, совершил ошибку. Но я знаю, что ты хотел только добра, поэтому ни о чем не думай, работай дальше». И обнял его. А на следующий день появляется постановление Политбюро - направить Яковлева послом в Канаду. То есть даже Брежнев не смог его отстоять. Александр Николаевич Яковлев был удивительным человеком. Из народа, с молодости в партийных органах, и при этом смог остаться порядочным и честным. Это очень большая редкость.

VI.

На книжной полке Арбатова рядом с портретом Андропова - портрет Михаила Горбачева, и я, понимая, что к Горбачеву Арбатов относится, по крайней мере, не хуже, чем к Яковлеву, спрашиваю:

- К Горбачеву, наверное, тоже хорошо относитесь?

- Горбачев? - Арбатов начинает заметно волноваться. - Горбачев был самым выдающимся руководителем страны за всю нашу историю, и мне очень жаль, что никто этого сейчас не понимает. Вы не представляете, какое впечатление на меня произвело его появление в ЦК. Мало того, что молодой, по тем меркам - почти комсомольского возраста, так еще и с настоящим образованием, а не с эрзацем, как у большинства первых секретарей. Человек по-настоящему окончил Московский университет, такого в Политбюро никогда раньше не было.

- Я, - продолжает академик, - впервые услышал его имя от Андропова. Однажды я пришел к Юрию Владимировичу в таком расстроенном состоянии… Говорю ему: «Смотрю на наших руководителей и думаю: Боже, ни одного яркого человека, а ведь на смену им придет еще большая серость». Андропов обиделся: «Зачем ты говоришь о том, чего не знаешь? Ты хотя бы слышал фамилию Горбачев?» Я, конечно, не слышал, а Андропов говорит: «Ничего, думаю, вы скоро познакомитесь». Это было после смерти Федора Давыдовича Кулакова, который был секретарем ЦК по сельскому хозяйству, и Андропов хотел перевести Горбачева на его место, но сторонников этого предложения в Политбюро не нашлось, и пару раз Андропов мне говорил в сердцах: «Гады, не пускают Горбачева!» Но через какое-то время все получилось, Горбачева перевели в Москву, и мы действительно с ним познакомились. Он мне очень понравился при первой же встрече. Это трудно объяснить - но вот пришел просто нормальный человек. Нормальный, понимаете? Мозги не забиты идеологическим хламом, может нормально мыслить. Умный живой человек.

Все биографы Горбачева и он сам относят к ключевым эпизодам жизни последнего генсека его визит в конце 1984 года во главе делегации Верховного совета СССР в Великобританию (например, по мнению Александра Зиновьева, то, что Горбачев не поехал возлагать венок на могилу Маркса, можно было считать доказательством опасности этого человека для советского строя; слова Маргарет Тэтчер по итогам знакомства с молодым членом Политбюро известны, наверное, всем: «С этим человеком можно иметь дело»). Когда стало ясно, что в Лондон придется лететь именно ему, Михаил Сергеевич пригласил к себе Арбатова.

- Он говорит: «Вот тут мне в ЦК дали какие-то бумаги к визиту, посмотри, все ли там правильно». Я прочитал и за голову схватился. Незадолго до этого в парламенте выступал Рейган - это было то самое выступление, в котором он назвал СССР империей зла. Международный отдел ЦК почему-то решил, что Горбачев должен взять в Лондоне реванш за эту рейгановскую речь. Это как если бы вице-президент США поехал в Польшу или Болгарию и попытался бы ее переманить на американскую сторону - ну, бред, понимаете же. Я сказал Горбачеву: «Забудьте, что вам там понаписали, Америки не касайтесь вообще, обсуждайте только советско-британские отношения». Он так и поступил, а когда вернулся, позвонил мне: «Спасибо, Георгий, ты мне все правильно посоветовал».

VII.

Институт США и Канады, хоть и числился академическим учреждением, фактически был подразделением то ли правительства, то ли ЦК - в общем, государственной политической аналитической структурой.

- Консультировали всех по всем вопросам - экономика, культура, оборона. На этой почве ссорились и с Демичевым, и с Устиновым, которые с нашими выводами почти никогда не были согласны. Перед каждой встречей в верхах мы на ушах стояли, по ночам работали, потому что если не мы, то достоверной информации у Генерального секретаря не будет. И Брежнев это знал, и Горбачев тоже. И так было до 1991 года, а при Ельцине - как отрезало. Ему хватало Бурбулиса и прочих сикофантов. Вообще мы с Ельциным изначально в хороших отношениях были, я в первые годы даже числился членом Президентского совета, но у меня была своя точка зрения на происходящее в стране - на правительство Гайдара, на другие какие-то вещи. Я считаю начало девяностых самым страшным со времен Сталина периодом нашей истории. При каждой встрече с Ельциным (в первое время мы встречались редко, но достаточно регулярно) я говорил ему, что он во многом неправ. Его это обижало, я это видел. В декабре 1992 года во время Съезда народных депутатов, на котором уже стало понятно, что конфликт между президентом и парламентом неизбежен, я сказал Ельцину, что не понимаю, зачем он осознанно идет на конфронтацию. Он отвечает: «У меня к вам тоже есть вопросы». Достает бумагу: «Строго секретно, в ЦК КПСС. Предложить тов. Арбатову использовать личные связи с Киссинджером для форсирования сроков встречи в верхах. Андропов». Смотрит на меня Ельцин и говорит: «Вот вы работали на КГБ, а теперь пытаетесь меня чему-то учить». Я говорю: «При чем тут КГБ, вы на год посмотрите, Андропов тогда еще в ЦК работал». Ельцин ничего не сказал и вроде бы успокоился, но после этого мы не виделись.

VIII.

В годы перестройки об Арбатове часто писали в патриотической прессе, что он масон. Слушаю его - черт его знает, может, и в самом деле масон? Спросил:

- Вы масон?

- Я жидомасон, - вздыхает академик Арбатов.

То есть, наверное, все-таки не масон.

Павел Пряников Игра для избранных

Гроссмейстер Юрий Авербах о роли шахмат в СССР

- Юрий Львович, шахматы всегда считались в СССР и России прибежищем интеллигентов. По сути дела, это был особый мир для людей того времени - способ убежать от действительности. Наверное, поэтому у нас шахматы и обрели такую популярность?

- Да, в царское время в шахматы в основном играла интеллигенция. У простого народа были шашки, у аристократии - карты. В 1903 году в печати разгорелась дискуссия между двумя издателями - Бобровым и Саргиным. Бобров отстаивал свое мнение о великом будущем русских шахмат. На что Саргин отвечал ему, что из 200 миллионов населения у нас имеется только 500 подписчиков шахматного журнала. Саргин ставил на шашки, велосипед и футбол. Под конец Саргин добавлял, что «наибольшее распространение у нас все же имеют даже не шашки, а алкоголизм».

Но все же начиная с 1900-х годов и аристократия потянулась к шахматам. Мало кто знает, что шахматами увлекался Николай II, причем играл он прилично. Но главная его заслуга, что он выделял личные деньги на развитие шахмат в России. В частности, знаменитый шахматный турнир памяти Чигорина в 1909 году большей частью был проведен именно на его деньги. Но Николай II еще как-то стыдился своего увлечения, не афишировал его, для аристократа это означало «слиться с народом».

Большой вклад в развитие шахмат также внес член Государственного Совета Сабуров, который разрешил приезд на турниры шахматистов евреев, не имевших права на пребывание в обеих столицах. Популяризировали игру и купцы-староверы на своих фабриках, считая это хорошим способом оградить рабочих от пьянства.

Вообще в то время интеллигенция скорее считала шахматы просветительством, чем бегством от реальности. Игра была своего рода способом развития личности, носила воспитательный эффект.

- В первые годы советской власти большевики усилили этот эффект, сделав шахматы элементом государственной политики.