Журнал Русская жизнь - Потребление (январь 2008)

• Название: Потребление (январь 2008)
• Автор: журнал Русская жизнь
• Жанр: Публицистика
• Год: 2008

Содержание:

НАСУЩНОЕ

Драмы

Лирика

Анекдоты

БЫЛОЕ

Я раньше был Плохиш...

Василий Шульгин - Птички певчие

15 миллионов за чтение

ДУМЫ

Дмитрий Быков - Сила вещей

Лидия Маслова - Побалуй меня!

Евгения Долгинова - Чувство короткой трубы

Михаил Харитонов - Опыт о роскоши

Мариэтта Чудакова - Русским языком вам говорят!

ОБРАЗЫ

Захар Прилепин - Мещанство приятное и последовательное

Евгения Пищикова - Судьба продавщицы

Дмитрий Данилов - Здесь торгуют

Дмитрий Ольшанский - Сплясать, как Андрей Белый

Аркадий Ипполитов - Русский блеск

Борис Парамонов - Степное

ЛИЦА

Александр Храмчихин - Высота

ГРАЖДАНСТВО

Павел Пряников - Среднего класса у нас нет

Евгения Долгинова - Соска нашей мечты

Наталья Толстая - Грехом не считается

СОСЕДСТВО

Сергей Дмитриев-Арбатский - Грузинская Пресня

МЕЩАНСТВО

Людмила Сырникова - Машинерия

Мария Бахарева - Антистресс

ХУДОЖЕСТВО

Денис Горелов - Ленинградское время ноль часов ноль минут

Аркадий Ипполитов - Венера Торфяная

Максим Семеляк - Носители

Денис Горелов - Местечко встречи изменить нельзя

---

В полшестого приехали в Свободу. Зашел в крошечное помещение автостанции, посмотрел расписание - последний автобус на Курск отправляется ровно в шесть. Кассирша подтвердила. Сказала, что есть еще маршрутка, но последняя идет тоже примерно в шесть. А сколько до монастыря идти, не подскажете? Да тут рядом, минут семь ходьбы.

Ладно, раз приехал, надо идти, а там посмотрим. Очень быстрым шагом добрался до ворот обители минут за пятнадцать, по территории монастыря до храма еще очень далеко пришлось идти… Невысокий, но просторный храм, полумрак, только-только началась всенощная, чтец читает девятый час, народу всего человек десять, спрашиваю у монаха, как можно отсюда в это время выбраться, он говорит, уже никак, последний автобус в шесть, а до электрички семь километров пешком, но можно здесь переночевать, это не вариант, уже куплен билет на поезд, да и вообще. Поклонился святыне и ушел.

А и хорошо. Смысл паломничества - в том, чтобы совершить поклонение, и чтобы пожертвовать ради этого некоторым количеством времени, сил и средств. И все. Остальное - впечатления, ознакомление с достопримечательностями, возвышенные переживания - необязательно, опционально. Есть - хорошо, нет - ничего страшного. Вот так и получилось. Паломничество в чистом виде - пришел, поклонился, ушел. Слава Богу.

Может, еще успею на маршрутку. Почти прибегаю к автостанции. Пусто, темно, автостанция закрыта. Ни души.

Вообще, место довольно глухое. Дорога, ряд деревенских домов, несколько тусклых фонарей. Тихо, безлюдно. Но даже в таком глухом месте имеется довольно большой продуктовый магазин, светлый, хорошо оборудованный, открытый до одиннадцати вечера, с неплохим ассортиментом. Как-то неправдоподобно хорошо на курской земле с магазинами. Спросил у продавщицы, не приходила ли маршрутка и не ожидается ли какой-нибудь еще транспорт. Маршрутка уже ушла, другого транспорта до утра не будет. Поголосуйте на дороге, может, кто подбросит.

Стоял, голосовал. Машины проезжают примерно раз в три минуты. Проезжают мимо, не останавливаются.

Что делать, что делать. Еще какое-то время пытаться остановить машину, если не получится - идти в монастырь и проситься на ночлег. Билет на поезд - коту под хвост. И еще целый день ошиваться в Курске. Да… Что называется, попал. Зато побывал в Коренной пустыни, что не может не радовать.

У магазина остановилась машина с черными на оранжевом таксистскими шашечками. Водитель что-то купил в магазине, вернулся к машине. До Курска не подбросите? Опоздал вот на автобус. Вообще-то, я не собирался ехать, но ладно, если нормально заплатите, давайте отвезу. Деньги есть?

Есть, есть. Ура.

Вышел на улице Ленина, главной улице Курска. Только недавно было бесприютно, одиноко, тревожно и немного безнадежно, а теперь - хорошо, комфортно, уютно. Улица Ленина освещается не столько уличными фонарями (они довольно тусклые, мертвенно бледные), сколько витринами бесчисленных магазинов. На расстоянии примерно пятидесяти метров друг от друга, наискосок через дорогу - два одинаковых салона «Евросеть». В пределах зрительной досягаемости - огромный супермаркет и несколько немаленьких продуктовых магазинов. Купеческий город Курск.

В ресторанчике за соседним столиком - молодая пара, судя по всему, студенты, из, как говорится, хороших семей. Формат их общения можно обозначить как «воркование». Доносится фраза: вот мы сейчас сидим здесь, разговариваем, а я все вспоминаю тот наш с тобой эпизод на Хрущева…

Эпизод на Хрущева. Это проспект такой есть в Курске. Наш эпизод на Хрущева.

Очень отчетливо почувствовал, что не могу больше слушать речи курян, произносимые ими при совершении актов потребления. И еще почувствовал чистую, незамутненную радость от осознания того, что на вокзале уже ждет фирменный поезд «Соловей», и что примерно через десять часов буду уже в Москве.

Дмитрий Ольшанский Сплясать, как Андрей Белый

О найме квартиры и провалившемся сватовстве

«Не в том дело, что танцовал он плохо, а в том, что он танцовал страшно».

Ходасевич

Вообще- то мы должны были снять квартиру вместе. Предусмотрено было все.

Вечером я возвращаюсь домой из университета - до пяти у меня сплошное востоковедение. Захожу в книжную лавку (поймана, наконец, «Москва» Белого) и сажусь за компьютер зарабатывать нам редкие деньги простительной чепухой. Она готовит ужин, вяжет мне свитер (обязательно черный, в двадцать один год положено любить черное) и отбивается от соседей, которых раздражает воющий магнитофон. Пусть еще будут довольны, что мы не танцуем. Точнее, я не танцую. К семейной жизни прилагаются также: длинные юбки, плотные занавески, последний этаж, желательно в Лялином переулке, каблуки (даже без них она меня выше), остатки лепнины, разбитая лестница без лифта, фальшивовато-любовные записки на пейджер («Милая, я скоро буду с гостями»), квартирная хозяйка - условная чудо-старуха, неожиданные ссоры и торопливые примирения.

Именно на примирениях воображаемая идиллия и оборвалась.

«Мне надоело, что ты все время ноешь. Я не могу больше слышать о твоих страхах», - вот и все, чего мне удалось добиться. Добивался я, правда, уж слишком старательно - в двадцать один год вас еще живо интересуют причины отказов. Но героиня моих бедствий вовремя перестала подходить к телефону и отключила пейджер - ровно за день до того, как нужно было звонить риэлторам. Надоедливого абонента и отвергнутого квартиросъемщика, меня осаждали неприятные мысли. Я даже бросил листать свежекупленную «Москву под ударом», ибо и она не утешала меня - без пяти минут жениха.

- Ною, ною, разве ж это я ною, - длинно и уныло тянул я свою нескончаемую вечернюю думу, почти решившись уже никуда назавтра не ехать и квартиры никакой не снимать. - По-моему, я всего только пару дней говорил ей, что у меня болит голова. Нет, как-то раз я спросил ее мнения о том, почему целый вечер подволакивал ногу. Ну и вывихнул руку - почти. Жаловался ей на спину или не жаловался? Уже не помню. Просил ее слушать мне сердце? Должно быть. И еще что-то о смерти - но о смерти и правда было всерьез и подолгу, благо возраст располагал. В двадцать один год смерть как никогда приближалась. Страшно мне было всю ночь. Впрочем, уже к утру я преодолел себя, выбрав и жизнь, и квартиру. Выживу, справлюсь один - и без свитера, и без записок.

До трех часов дня я обзвонил двадцать восемь агентов. Девятнадцать из них честно не знали, чем Садовое кольцо отличается от Бульварного, и были отпущены с миром. Еще один, опережая время в корыстных порывах, пожелал сто процентов комиссионных - но в ту эпоху положено было давать пятьдесят, и я предсказуемо поскупился. Трое других обещали перезвонить и пропали. Еще трое мучились со мной до вечера, в изобилии предлагая варианты - но тут уж я сполна отыгрался за пропавшую недоневесту. - А у меня для вас есть квартирка! - Где же? - В самом центре, как вы и просили! Дешево! Брать нужно сегодня! - Адрес? - Ой, совсем близко от метро Академическая, всего-то на троллейбусе проехать пять остановочек. - Спасибо, не надо. - Так вы же просили…? - Просил. Передумал.

Не хуже девицы умею просить, чего нет: чтоб не больше двух комнат, задешево, внутри кольца, и не первый этаж, без залога. Впрочем, во времена, когда о несчастной любви сообщали на пейджер, никто и не знал о залоге.

Мне звонили по шесть раз в минуту, обещали, манили, взывали к моей несуществующей тяге жить как можно ближе к метро и как можно плотнее к работе. О чем они говорят? Какое мне, к Бафомету, метро, и какая работа? Едва отделясь от родителей, загордясь своей взрослостью и безутешностью, я требовал совсем иного маршрута: переулок, кабак, и опять переулок до квартиры друзей, ночной винный, две арки, у церкви свернуть, и уже после трех улиц и пяти утра прямая дорога домой. Возле метро Академическая, при всех его неизвестных достоинствах, такие доблести проявить затруднительно - здесь нужен иной пейзаж, и другие «микрорайоны», тогда еще не снесенные. Итак, отправив двадцать шесть риэлторов к Бафомету, я находился в романтическом ожидании нужной жилплощади. Надо сказать, я почти что дождался - мне везло не в любви, а в недвижимости.

Предпоследний агент, торопливый, в наушниках мальчик - обманул меня в самый последний момент. Он пообещал мне Полянку, недорого, и я согласился, еще не зная, что значит Замоскворечье для бедных, назойливых и упрямых. Запоминайте: когда вас везут на Полянку, Ордынку, Новокузнецкую, Пятницкую и Татарскую, и вы не нарядный богатина, а невразумительный студент-востоковед - все закончится просто. Среди посольств и островских купеческих особняков, у трамвайных путей или за чудом не потревоженным доходным домом обнаружится скорбный видом полубарак, осыпающееся на глазах произведение позднесоветских властей. Именно туда и ведут вас, в одинокую и назло всей улице выстроенную монстрильню - посреди разнообразных красот. Пока вы еще на Полянке - мир Божий прекрасен, как только зашли во двор - вы уже на Академической в пяти остановочках на троллейбусе, дальше подъезд - точь-в-точь ближнее Подмосковье, а потом и квартира в вечно-модном стиле «101-й километр», совершенно не рвущийся к небесам потолок и руиноремонт, вобравший в себя всю силу мировой энтропии. Признаться, даже и в те, вполне романтические свои годы я не был готов там навек поселиться. Все равно, что жениться на однокласснице-двоечнице. Это значит, что мне оставался последний агент.