Журнал Русская жизнь - Петербург (октябрь 2007)

• Название: Петербург (октябрь 2007)
• Автор: журнал Русская жизнь
• Жанр: Публицистика
• Год: 2007

Содержание:

НАСУЩНОЕ

Драмы

Лирика

Анекдоты

БЫЛОЕ

Ум-эль-Банин - Желчь и мед

В кольце революций

Алексей Митрофанов - Культ полена

ДУМЫ

Александр Липницкий - Долгие проводы

Аркадий Ипполитов - Европа на bullshit'е

Александр Мелихов - Уходящая сказка

Сергей Носов - СПб-бис

ОБРАЗЫ

Дмитрий Быков - ПМЖ, или Горбатые атланты

Аркадий Ипполитов - Четыре реки двух империй

Евгения Пищикова - Гламур и Психея

ЛИЦА

Олег Кашин - Хозяин Ленинграда

Павел Пряников - Диктатура посада

ГРАЖДАНСТВО

Евгения Долгинова - Смирение

ВОИНСТВО

Александр Храмчихин - Блокада в сослагательном наклонении

СОСЕДСТВО

Дмитрий Данилов - Полюбить Купчино

МЕЩАНСТВО

Михаил Харитонов - Еда в незнаемое

ХУДОЖЕСТВО

Ольга Кабанова - Рядовое жлобство

Денис Горелов - Кушать не могу

Татьяна Толстая, Александр Тимофеевский - Истребление персиян

---

Сложность состояла в том, что улица уже существовала. С разными домами, не только деревянными. В них жили люди, и они не собирались никуда съезжать.

Однако энтузиасты при поддержке городских властей взялись за выполне?ние поставленной задачи. Какие-то дома отреставрировали. Какие-то снесли. Ка?кие-то заново выстроили - или просто перетащили с других улиц и проспектов.

В то же время за рекой Кузнечихой в районе под названием Соломбола «новый архангельский», богач Сутягин, строил себе деревянный дом. Выстроил один этаж. Потом другой. Потом и третий. Все казалось: маловато будет. В результате получился деревянный десятиэтажный небоскреб, явление уникальное в планетарном масштабе.

Господина Сутягина можно понять. Северный климат, северные традиции. Все низенькое, приспособленное к суровым условиям. Хочется ввысь вознестись, показать нос постылым погоде и ландшафту.

Тесно на земле. Постыло. Надоело. И счастлив тот, у кого есть возможность преодолеть архангельскую приземленность. Счастлив летчик: у него в руках штурвал. Счастлив предприниматель: денег много.

Хочется всем. Но могут только избранные.

III.

В последний раз я был в Архангельске четыре года назад. Зашел и на проспект Чумбарова-Лучинского. На са?мом деле он никакой, конечно, не проспект, а узенькая улочка. То, что я увидел, показалось страшным сном.

Накрапывал противный холодный дождь. Знаменитые деревянные тротуары были наполовину раздолбаны; то тут, то там поломанные доски погружались в грязь. Проезжая часть выглядела омерзительно. Бескрайние глубочайшие лужи. Неудивительно. Задача ставилась вполне определенная: создать антураж старого Архангельска, города отнюдь не однозначного.

Того, о котором голландский путешественник Корнелий де Бруин сказал три сотни лет назад: «Улицы здесь покрыты ломаными бревнами… В городе множество полусгоревших домов…

В продолжение зимы в… церквах служение не совершается по причине весьма жестокого холода в них».

Города, в котором всерьез существовал культ дерева. Чего стоит хотя бы традиция рождественского полена. Накануне Рождества архангелогородец в обя?зательном порядке приносил к себе домой полено и поджигал его. Праздник продолжался двенадцать дней. Все эти дни полено должно было гореть. Потухнет - жди беды. Каждый вечер свежий пепел от полена разбрасывали по двору. По окончании же праздника деревяшку тушили, но не выбрасывали - Боже упаси, - а клали под кровать до следующего Рождества. Весь год недогоревшее полено охраняло жилище от пожара и молнии, то есть от гибели в огне. Когда же снова наступало Рождество, это полено дожигали вместе с новым.

Города, про который поморский сказочник Борис Шергин говорил: «Резьба и расцветка… применялись очень скупо и редко. Здесь поражала красота архитектурных пропорций, богатырские косяки дверей и окон, пороги, лавки, пропорции углов, розоватость лиственничных стен. При закладке дома сначала утверждали окладное бревно. В этот день пиво варили и пироги пекли, пировали вместе с плотниками. Этот обычай называли „окладно“. Когда стены срубят до крыши и проложат потолочные балки, „матицы“, опять плотникам угощенье: „матешно“. И третье празднуют - „мурлаты“, когда стропила под крышу подводят.

А крышу тесом закроют, да сверху князево бревно утвердят, опять пирогами с домашним пивом плотников чествуют, то есть „князево“ празднуют».

Города, в котором из дерева делали не только жилые дома и православные храмы, но даже мечети, англиканские церкви, театры и административные здания.

И вместе с тем города, про который московский обыватель Николай Щапов сказал метко и коротко: «Деревянная полоса между рекой и болотом». А безвестный куплетист из местных сложил стишок:

Как в Архангельске дороги -

поломаешь руки-ноги.

Метр идешь, а десять скачешь,

а потом неделю плачешь.

Я смог пройти по проспекту всего квартал. Дальше мостовая упиралась в лужу. Пришлось поворачивать назад.

И, разумеется, там не было ни сувенирных лавок, ни кафе, ни магазинов.

IV.

И вот я снова в Архангельске. Мой первый собеседник - разумеется, таксист.

- Скажите, вам - вот лично вам! - нужно деревянное зодчество?

- Мне? А зачем оно мне?

Ну вот, приехали.

- Как это зачем? Все-таки Архангельск город деревянный. Ну, исторически, по крайней мере, деревянный. Дерево, оно красивое. И теплое. И для здоровья полезное. И вообще.

- Не, я в обычной квартире живу. Мне дом вообще никакой не нужен.

- И тем не менее, как в городе с деревянным зодчеством? Возрождается? Да? Ну там, тротуары деревянные…

- Да, есть тротуары. Вот у железнодорожного моста по бокам деревяшечки положили.

«Ага! - думаю. - Вот оно!»

- А еще?

- И все.

- А улица Чумбарова-Лучинского…

- Чумбаровка? Да там все запущено.

- А вот такой высокий дом в Соломбале… Предприниматель Николай Сутягин его строил…

- Знаю-знаю. Но дом постепенно разваливается.

«Да, - думаю, - дела».

Подъезжаем к гостинице «Двина». На гостиничном сайте выложена чуть ли не ода отелю: «Едва вы зайдете внутрь, как будете покорены спокойствием и уютом, излучаемым просторным холлом, окаймленным в светлые, расписанные цветами стены. Тот же свет окутывает и уютные номера с видом на Двину. А холлы на этаже, обставленные мягкой мебелью и цветами, создают впечатление зимнего сада. Чудесное место для встречи, отдыха и спокойной беседы. И где бы вы ни уединились, вы непременно окунетесь в атмосферу доброжелательности и гостеприимства».

Я же, едва зашел, был покорен другим - объявлением о том, что горячая вода идет два часа утром и два часа вечером. Если учесть, что на улице +5, влажность приближается к 100%, отопительный сезон еще не начался, а обогреватели не выдаются по распоряжению пожарных, это обстоятельство обретает зловещий смысл.

К счастью, нашелся одноместный номер в другой гостинице, «Пур-Наволок Отель». С водой там все в порядке: эта гостиница классом повыше, чем «Двина». В первый раз я в ней остановился в конце 90-х годов прошлого столетия. В то время она называлась скромнее, просто «Пур-Наволок» (это, собственно, мыс, на котором построен Архангельск), и поразила меня сочетанием роскоши, целесообразности и самобытности. На столике импортный телефонный аппарат с тональным набором (по тому времени вещь редкая, особенно в регионах). Вместо кондиционера (он в Архангельске совсем не нужен) суперсложный и, видимо, супердорогой импортный обогреватель с множеством разных режимов. Рядом с окном, размером со все окно, - съемная сетка от комаров (поначалу я принял ее за старую раму, которую забыли убрать плотники, и требовал по дурости, чтоб унесли). А в маленьком (и тоже импортном) холодильнике - так называемый мини-бар. Он состоял из трех ассортиментных позиций: бутылка архангельской водки, бутылка фанты и бутылка минералки. Ход мысли отельеров был понятен: командированный возвращается вечером в номер, выпивает в одиночестве бутылку водки, запивает ее бутылкой фанты и заваливается спать. Утром жадно вливает в себя минералку - и за работу, товарищи.

Но в начале нашего тысячелетия к отелю был пристроен новый корпус - модернистский, отчасти хайтековский, с атриумом, панорамными лифтами и магнитными ключами от номеров. Его назвали корпусом № 1, а старый корпус, соответственно, стал называться корпусом № 2.

Корпус № 1 круче и дороже. Зато в нем нет обогревателей и сеток. За крутизну надо платить, в том числе удобствами. Мерзни, мерзни, волчий хвост.

Мой номер, к сожалению, находился в крутом корпусе. Однако здание подогревалось изнутри - трубами и полотенцесушителями. Жить в нем было можно.

Устроившись, я вспомнил о цели своего визита. И мне сделалось стыдно. До того ли жителям Архангельска - города, где лето длится две недели, где при практически зимней погоде не бывает горячей воды, где дуют пронзительные ветры, сутками не прекращаются дожди и где таксист готов за 120 рублей отлавливать меня перед аэропортом?

Конечно же, не до того. Радоваться надо, что в Архангельске есть хотя бы драмтеатр.

V.

Все- таки я вышел на проспект Чумбарова-Лучинского. И с удивлением обнаружил на нем жизнь во всем ее великолепии. Рабочие в оранжевых жилетах завершают свой труд: мощение улицы кирпичами. Самыми простыми, силикатными. Но все равно красиво.

Чисто. Сухо. Машин нет, Чумбаровка отныне пешеходная. И множество архангелогородцев идут себе, с детьми и без детей, и радуются жизни. Нет и деревянных мостовых: от них решили отказаться. Вместо них какие-то розовые шашечки и такой же розовый кирпич.

- То есть затея не удалась? - спросил я у Юрия Анатольевича Барашкова, профессора Архангельского государственного технического университета и депутата Архангельского областного собрания.