Журнал Русская жизнь - Коммерция (август 2007)

• Название: Коммерция (август 2007)
• Автор: журнал Русская жизнь
• Жанр: Публицистика
• Год: 2007

Содержание:

НАСУЩНОЕ

Драмы

Лирика

Анекдоты

БЫЛОЕ

Алексей Крижевский - Можно ли в Москве торговать честно?

Олег Александрович Керенский - Когда папа был министром

ДУМЫ

Александр Храмчихин - Конструктор красного цвета

Евгения Долгинова - Третья Россия

Павел Пряников - Еда и воля

Дмитрий Быков - Рукопись продать

Татьяна Москвина - Как Новая Россия снесла Новую Голландию

ОБРАЗЫ

Евгения Пищикова - Буровая установка позолоч.

Аркадий Ипполитов - Гений ночи

ЛИЦА

Алексей Крижевский - Свет в подвале

Павел Пряников - Удавила немцев за копейку

Квартирный вопрос философии

ЛИЦА

Анна Андреева, Наталья Пыхова - Вечные вещи

Анастасия Чеховская - Большое кочевье

ВОИНСТВО

Александр Храмчихин - Победа вне игры

СОСЕДСТВО

Дмитрий Данилов - Север и сталь

МЕЩАНСТВО

Мария Бахарева - Думайте о рекламе

Людмила Сырникова - Вор

Михаил Харитонов - Обсосанный лимон

ХУДОЖЕСТВО

Денис Горелов - Звон серебряной деньги песней входит в сердце

Аркадий Ипполитов - I love America

---

Барахольщики - люди упрямые. Они переместились в рощицу по соседству. Так даже и лучше: меньше солнца, меньше дождя. Их погнали и оттуда - теперь блошиный рынок расположился прямо на железнодорожных путях рядом с платформой: на шпалах и насыпи расстелены клеенки с товаром. Мимо несутся электрички и товарняки. Когда приближается поезд, клеенки быстро сворачивают.

Очень хочется в туалет.

- Люди в основном немолодые, со здоровьем проблемы, а идти надо в кусты или в лесок тот, - жалуется из-под зонтика дама лет шестидесяти, торгующая поношенной одеждой.

В рощице рядом с Марком не только справляют нужду. Туда же выбрасывают не проданные за день или испорченные дождем вещи, пустые бутылки, объедки и ошметки. Жарит солнце. Ароматы соответствующие.

Мы не прихватили с собой ни еды, ни воды. Духота. Жажда становится невыносимой.

- Вы не знаете, где тут можно купить воды?

Дед одет в синие суконные штаны какой-то невероятной степени изношенности. Перед ним на занавеске для душа - книги: «Судейство соревнований по футболу» соседствует с блистающим глянцевым альбомом «Секс пополудни», брошюрой «Как ловить рыбу на удочку» и каталогом моделей магазина девичьей одежды Mango сезона весна-лето’2006 (такие суют бесплатно в пакет с покупкой).

- Михалыч! - кивает дед соседу. - Напои даму, отдай ей мою порцию.

Михалыч - тоже джентльмен. Аккуратно протирает клетчатым носовым платком водочную стограммовую рюмку с прилавка, наполняет ее простой водой.

- Может, еще хотите? Смотрите, тут до ближайшего магазина минут сорок топать.

Ни воды, ни продуктов на Марке не купишь. Разве что ходит тетка с пирожками - можно просто понюхать, и аппетит уходит. Совсем.

Больше - нечего

Продавцов на Марке тысячи две, не меньше. Покупателей больше раза, наверное, в два. Народ приезжает занимать места для «торговых точек» в 5-6 утра. Под мостом - места самые козырные. Тут не старушки, а мужики средних лет с антиквариатом: серебряные ложки, старинные аккордеоны, почерневшие деревянные прялки. Цены высокие - триста, пятьсот. «А за этого зайца фарфорового прошу две штуки, это редкая вещь, их всего полторы тысячи выпустили, внизу порядковый номер».

В остальных рядах товар попроще.

Здесь предлагает себя подробная, опрятная русская домашняя нищета. Трижды запаянные и начищенные проволокой кастрюли. Выглаженные, но траченные молью грязно-зеленые кримпленовые костюмы, от которых крепко пахнет мелом, завучем, извлечением корня квадратного, ужасом контрольной. Мятая, как из-под пресса, обувь ЦЕБО. Пожилые девичьи босоножки с бантиком - похоже, свадебные. По этому ассортименту можно догадаться, что хранится в закромах, в сундуках и кладовках стариков, чем наполнены заветные шкатулки, какие книжки остались в серванте. Можно понять, что люди дошли до той стадии нужды, когда бытовой мусор обретает статус Вещи, в нем судорожно начинают искать какую-то ценность и прагматику - и, может быть, даже эстетическое значение, какую-то, так сказать, красоту. Хлам начинает равняться буханке хлеба, пакету молока, катушке ниток, лекарству - тем десяти, тридцати или пятидесяти рублям, которые (может быть, а вдруг?) удастся за него выручить.

Больше им продавать нечего.

Худой и седой Вячеслав, лет семидесяти, в полосатой майке «Олимпиада-80» и кедах - явно ровесниках майки. Продает пластинки и значки. В основном детские.

- Всю жизнь собирал. Думал, внучка заинтересуется, а ей не надо…

Есть ли у него внучка? Не похоже.

Нина Ивановна принесла «хорошую еще одежду».

- Невестка накупит, а носить не носят. Жалко выбрасывать. Вот, смотрите, - фирма иностранная.

- А сами-то нуждаетесь?

- Да не то чтобы. Нормально живем. Есть тут и те, кто от бедности добро продает. Сын пьет, всю бабкину пенсию пропивает, ну, она сюда с последним, что нажито. Сама тут ничего не покупаю. Я, если заработаю что, лучше хлеба хорошего себе куплю.

«Последнее» выглядит так.

На клеенке перед Сергеем Николаевичем - алюминиевые кастрюли и ложки, два граненых стакана. Предлагает утятницу.

- Чугунная! Жена готовила. Теперь померла, дети уехали, к чему мне… Я, между прочим, подполковник, вот и корочка есть. Каждый выходной с Кузьминок езжу. Пенсия четыре тысячи, как тут…

Мальчик приценивается к белой пластмассовой мыльнице.

- Десять. Да, бери за пять, милый. И вот я, значит, подполковник, стою… Полгода себя настраивал, все не мог решиться. Не привыкли мы торговать…

Мы знаем, что пенсия подполковника - совсем не четыре тысячи. Но это не важно. От хорошей жизни не везут сюда из Кузьминок мыльницы и алюминиевые вилки.

Покупатель тоже разношерстный. Бабушка щупает тюль, мечтательно глядит сквозь него на солнце. Два модника-винтажника примеряют серые полуботинки («Новые, подошва кожаная, таких не найдешь!»). Семейство - беженцы? погорельцы? - тащит к платформе покупки: сумки с тряпьем, оцинкованное ведро, в нем хлебница, половник и терка. Суровая златозубая дама приценивается к хрустальной многоярусной безделушке непонятного назначения.

- У меня тут преподаватель институтский джинсовую рубашку купил, за сто рублей отдала. Говорит, я рукава ей вот так обрежу и буду перед студентами франтовать.

- Иной раз придет какой. Надо брюки. Ну на тебе брюки, пятьдесят рублей брюки. А он: ну нет у меня пятьдесят, отдай за тридцать! Пожалеешь, отдашь…

А как не отдать?

Постскриптум на рельсах

С какой стороны ни взгляни, барахолка - дело богоугодное. Старушка заработает на вкусный хлеб, продав фарфоровую супницу, а искатель советского посудного ширпотреба пополнит свою коллекцию. Студент найдет сковородку и занавески в общагу, а театральный художник по костюмам - фуражку и защитного цвета флягу для реквизита. Ненужная, десятилетия пролежавшая на антресолях вещь продолжит свою жизнь. Беда одна: в помойку превращается сама барахолка.

В большинстве европейских столиц - по нескольку блошиных рынков, и они, как правило, в центре. Это настоящие городские достопримечательности - ими хвастаются путеводители, гордятся горожане. Побывать в Лондоне и не посетить Портобелло решительно невозможно. Римский Порто-Портезе, парижский Ванв - средоточия материальной истории и демократической вещественной современности. В Москве нет ничего такого, кроме Измайловского вернисажа, да и тот специализируется на китче для интуристов; собственно барахолка там на периферии. Три года назад в мэрии попытались заговорить о создании блошиного рынка в каждом из округов («социальный проект»!) - восстал санэпиднадзор. Все как бы понятно: бомжи, нечистоты, - да и собственно контингент, эта голая нищета какой префектуре приятна? Но главное все-таки в другом: для блошиного рынка - этого совершенно бесприбыльного торгового предприятия - нужна земля, а овес нынче дорог. Всяко лучше на любом свободном клочке выстроить хоть крохотный, но торговый центр, нежели пустить туда пенсионеров с их нафталиновым барахлом.

- Постскриптум! - кричат нам.

Оборачиваемся.

- Девушка из Америки снимала квартиру, съехала да оставила. - На рельсе стоят перечница в виде буквы P (pepper) и солонка S (salt). - Постскриптум оставила… Возьмете?

Но нам интересны кепки, которыми торгует старушка напротив. Они выглядят совсем новыми.

- Они и есть новые, сама сшила. У меня старый «Зингер», я мастер, с двенадцати лет работаю. Панамка - двадцать, кепка - пятьдесят.

Раиса Аркадьевна на Марке зарабатывает на глазную операцию.

- Последний пик моды! - горячо убеждает она.

В жанре «носить нельзя помиловать».

Ей нужно 20 тысяч рублей. Уже заработала 2700.

Покупаем у нее «последний пик».

Теперь на операцию Раисе Аркадьевне не хватает всего 17 250 рублей.

Цены на платформе Марк

Колготки нейлоновые, б/у или новые, без упаковки - от 3 рублей за пару

Трусы - 10 рублей

Брюки - 50-200 рублей

Пластинки - в основном по 50 рублей

Значки СССР - 5-20 рублей

Стаканчики, рюмки - 5-10 рублей

Утятницы-гусятницы - 50-120 рублей

Пиджак кожаный б/у - 100-250 рублей

Тюль - 10 рублей за метр

Ботинки - от 50 до 250 рублей

Тарелки - 5-10 рублей

Сумки кожаные старые - 50 рублей

Проезд с Савеловского вокзала на электричке. Рынок работает по субботам и воскресеньям в первой половине дня, приблизительно с 6.00 до 14.00.

Анастасия Чеховская Большое кочевье

Жизнь и смерть обманутых дольщиков

Дом - базовая ценность любой идеологии: либеральной, националистической, коммунистической. «Свобода - Частная собственность - Закон», или «Родина - Вера - Порядок», или «Справедливость - Равенство - Братство» - все эти триады покоятся на Доме. Без Дома не складывается порядок вещей, без Дома он рушится.