Журнал Русская жизнь - Вторая мировая (июнь 2007)

• Название: Вторая мировая (июнь 2007)
• Автор: журнал Русская жизнь
• Жанр: Публицистика

Содержание:

НАСУЩНОЕ

Знаки

Тяготы

Будни

БЫЛОЕ

Кухарка и бюрократ

Дмитрий Галковский - Генерал-фельдфебель

Павел Пряников - Сто друзей русского народа

Алексей Митрофанов - Город молчаливых ворот

ДУМЫ

Александр Храмчихин - Русская альтернатива

Анатолий Азольский - Война без войны

Олег Кашин - Относительность правды

ОБРАЗЫ

Татьяна Москвина - Потому что мужа любила

Дмитрий Быков - Имеющий право

ЛИЦА

Киев бомбили, нам объявили

Павел Пряников, Денис Тыкулов - Мэр на час

СВЯЩЕНСТВО

Благоверная Великая княгиня-инокиня Анна Кашинская

Преподобный Максим Грек

ГРАЖДАНСТВО

Олег Кашин - Ставропольский иммунитет

Михаил Михин - Железные земли

ВОИНСТВО

Александр Храмчихин - КВ-1. Фермопилы

СЕМЕЙСТВО

Евгения Пищикова - Рядовые любви

МЕЩАНСТВО

Михаил Харитонов - Мертвая вода

Андрей Ковалев - Выпьем за Родину!

ХУДОЖЕСТВО

Михаил Волохов - Мальчик с клаксончиком

Денис Горелов - Нелишний человек

ОТКЛИКИ

Химеры и "Хаммеры"

---

Так мыслилось. А происходило так.

Минут за пять до того, как в голове адмирала Горшкова родилась шальная мысль о якобы уничтоженном ГКП, один из офицеров штаба покинул флагманский мостик, чтоб на ходовом приблизиться к старпому и сообщить ему нечто важное, на что тот ответил брезгливой гримасой: «Нашли чем пугать…» Однако подсуетился, из боевой рубки сообщил по телефону помощнику на грот-мачте о предстоящей вводной, которая не стала тайной и для лейтенанта Азольского, любознательное ухо мое прильнуло к прорези рубки.

Мысль Горшкова наконец-то озвучилась, ГКП лишился всех линий связи, и помощник командира на ЗКП вступил в командование чуть ли не гибнущим линкором. Теперь на него должны посыпаться разные вводные, но почему-то еще до оглашения они становятся известными уничтоженному ГКП, который предупреждает ЗКП. Помощник на ЗКП командует грамотно, с небольшим, правда, перебором: пожар на левом шкафуте он тушит еще до того, как вводная о стихии огня поступает на грот-мачту. Игра в поддавки захлестывает всех на мостике, и щенок, гордый тем, что клыкастая стая начинает признавать его взрослым псом, находит резервный способ передачи шпаргалок. Ему ведь по должности подчинен ЦАП, носовой центральный артиллерийский пост управления огнем 2-го артдивизиона, заодно и кормовой, оба поста сообщаются телефонно, в ведении щенка еще и командно-дальномерный пост на фор-марсе, его почему-то вводная не затронула, и если допрыгать до фор-марса и по переговорной трубе передать нужное, то…

Впервые за два месяца старший помощник командира корабля счел возможным обратить благосклонное внимание свое на приблудного кутенка, который, пожалуй, достоин того, чтоб о нем знали и матерые волки.

А помощник блестяще справился со всеми бедами от снарядов американского линкора «Миссури». По его командам дивизион живучести продемонстрировал адмиралам все возрастающее с каждым месяцем умение советского линкора отражать атаки противника и самому обрушивать на него смертоносные залпы. Правда, ухмылявшийся помощник о попадании каждого американского снаряда узнавал за пять минут до того, как снаряд этот засылался прибойником в канал ствола орудия одной из башен «Миссури».

«Отлично» - такова была оценка штаба. Всем - благодарности от командующего, желторотому лейтенанту тоже. Он прошел обряд инициации, его посвятили, он стал полноправным членом «дружной офицерской семьи».

Неделя прошла, другая, учения кончились, корабли вернулись в Северную бухту, линкор стал на свои штатные бочки, полноправный член получил заслуженное им увольнение и вознамерился на берегу не по-адмиральски, а житейски просто поставить свою оценку учениям.

Ведь на его глазах и при его пособничестве адмиралы и все офицеры линкора нагло, со смаком похохатывая, растаптывали самое святое - корабельный устав, попирали присягу, партийный, государственный, воинский и гражданский долг свой, нанося тем самым грандиозный ущерб Вооруженным Силам СССР, социализму, флоту, и если бы Верховный Главнокомандующий товарищ Сталин узнал о святотатственных поступках адмиралов и офицеров, то приказал бы всех их расстрелять! Потому что из-за таких показух и произошла катастрофа 1941 года, и не планомерным отступлением на восток, сколько бы ни талдычили замполиты, объясняются бои под Сталинградом, а неподготовленностью к войне из-за спектаклей, подобных тому, что разыгрался на мостиках флагманского корабля эскадры. Причем - вот что страшно! - в войну играли не новобранцы, не карапузы в песочнице, а зрелые мужи с богатейшим боевым прошлым, на себе испытавшие все ужасающие прелести неравных боев с немцами. Показушник Пархоменко в чине капитана 2-го ранга командовал в 1943 году эскадренным миноносцем «Беспощадный», который 6 октября подвергся атаке двенадцати «юнкерсов» и был ими потоплен. Так почему же наглотавшийся морской воды адмирал ничему не научился на войне? Таким же горьким опытом обладали и командующий флотом, и многие, многие офицеры штаба эскадры и флота. Так что же заставило их боевую подготовку флота и эскадры превращать в комедийное и чуть ли не в цирковое представление? Всего семь лет минуло с войны, у всех в памяти война, которая высветила всю дурь учебных стрельб и замысловатых вводных. За победу расплатились жизнями миллионов. И вновь повторяют ошибки предвоенных лет.

II.

Так что же делать? Как жить и служить желторотому лейтенантику - в системе всеобщего надувательства?

Нет, не через неделю или месяц получен был ответ. А в той необозримости, которая называется жизнью.

Адмиралы, прошедшие через огонь, воду и медные трубы, потому в мирное время играют в бирюльки, что знают абсолютно точно: война, бой - это не «орел или решка», а уму непостижимая разновариантность, и ничто ни угадать уже, ни предугадать нельзя, а психика человека претерпевает изменения, весьма близкие к помешательству.

В хронике Северных конвоев описан следующий случай. Немецкая бомба на куски разносит транспорт, американский матрос оказывается в воде, температура которой такова, что через десять минут - остановка сердца. Вокруг ничего спасательного, ни круга, ни деревянного бруса, волны и волны. Но матрос тужится, матрос не чудом уцелевшую шлюпку высматривает, а пытается снять с пальца обручальное кольцо, сдергивает его наконец и закидывает куда-то подальше, что абсолютно бессмысленно. (Именно такие «закидоны» освещают темные закоулки нашего сознания. И если глянуть на войну чуть диковатым и скошенным глазом, то к нам придут великие открытия, большая правда войны явится, ликуя и страдая.) Это - война, а на войне случается то, чего быть не может, и подготовить человека к войне невозможно, исходя из опыта прошлого, которое вообще невоспроизводимо. Единственное, что позволительно и нужно, - обучить человека безрассудно исполнять некоторые стандартные действия, что-то вроде «ать-два!». И убаюкивать себя надеждой, что среди тысяч втянутых в бой людей окажутся несколько недоразвитых или необученных воинов, которые невероятное воспримут как реальное и ожидаемое. Которые будут настроены встречать опасность как избавление от тягот скуки. Которые радостно наполнят воздухом грудь, оглядят бесстрашными глазами мир и со вздохом облегчения произнесут: «Наконец-то - война!» Она, родимая, где каждый эпизод неповторим, уникален и специфичен.

Такие люди не попадут впросак ни при каких обстоятельствах. Такие люди командуют кораблями без подсказок свыше. Такие рассчитывают на самое-самое худшее - и почти всегда побеждают.

Так что же случилось с Пархоменко 6 октября 1943 года? Почему он потворствовал показухе?

Лидер «Харьков», эсминцы «Способный» и «Бесстрашный» обстреляли южный берег Крыма и взяли курс на Туапсе, не имея надежного воздушного прикрытия. Дав полный ход и запросив авиации побыстрее и побольше, они кое-как добрались бы до базы, но война есть война, наш истребитель сбил немецкий самолет-разведчик, оба летчика его выбросились на парашютах, благополучно приводнились, и командир отряда кораблей не мог отказать себе в удовольствии подобрать и пленить фрицев, чтоб с хорошим уловом прийти в Туапсе, этой добычей оправдав неудавшийся налет на Феодосию. Лидер и оба эсминца застопорили машины и упоенно наблюдали, как благородные советские моряки выдергивают из воды захватчиков. Мостики всех трех кораблей облеплены ротозеями, зрелище, конечно, небывалое, уставами и наставлениями не предвиденное. И никому в голову не пришло, что самолет-разведчик мог сообщить по радио координаты русских кораблей. Десять минут лупили глаза на немцев, ни разу не глянув в небо. А «юнкерсы» тут как тут. И после дурацко-героической гибели трех кораблей - никаких, по приказу Ставки, выходов в море.

Капитан 2-го ранга Пархоменко побарахтался в морской воде, наглотался ее - чтобы, уже вице-адмиралом и командующим Черноморским флотом, вновь убедиться: война, то есть реальная жизнь со смертями, взрывами и непредвиденными казусами, много шире и объемнее всех планов и учений.

Через двенадцать лет после гибели «Беспощадного» и через три года после описанного водевиля на мостиках линкора «Севастополь» - в Северной бухте взорвется линкор «Новороссийск», до сих пор идут споры: кто взорвал и как. Пархоменко ступил на борт корабля, который ну никак не мог утонуть: берег рядом, глубина незначительная, вокруг корабли эскадры в полной готовности и вся мощь АСС, аварийно-спасательных средств флота, личный состав линкора только что сдал нормативы по борьбе за живучесть.

Но - перевернулся, за собой потянув около полутора тысяч матросов и офицеров. По прибытии на корабль командующий обнаружил вопиющие несуразицы. Командира корабля нет, он в отпуске. Старпом руководит спасательными операциями, но находится почему-то не в ГКП, то есть не на ходовом мостике и не в боевой рубке, а в носовых отсеках. На сам линкор, мухами на труп, слетелись все адмиралы флота - для «присутствия». Надо бы две трети личного состава отправить на берег, но Пархоменко опасался обвинений в паникерстве. Как и двенадцать лет назад, выловлен был.