Арман де Лозен - Записки герцога Лозена

• Название: Записки герцога Лозена
• Автор: Арман де Лозен
• Издательство: Вече, АЛАНС
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1994
• ISBN: 5-7141-0205-03

Автор этих мемуаров, герцог Лозен, занимал видное место при Версальском дворе. Аристократ с головы до ног, красивый, изящный, остроумный, одинаково хорошо владеющий шпагой и искусством красноречия, он выделялся среди своих современников и пользовался огромной популярностью благодаря также своей беззаветной храбрости, которую не раз проявлял на поле битвы.

В своих мемуарах Лозен не щадит себя и не старается казаться лучше, чем он есть на самом деле. События он записывает в том порядке, как они ему вспоминаются, и главную роль, конечно, в них играют женщины, которыми полна была его жизнь. Сама Мария-Антуанетта благоволила ему и хотела бы видеть его своим фаворитом.

---

— Очень рад вас видеть, конечно... но чему я обязан этому удовольствию? Разве вы не знаете? — говорил он в смущении.

— Простите, но...

— Вы, значит, не видели Морепа.

— Как же, видел, вот вам письмо от него и от де Верженна.

Последний просил его, между прочим, сообщать мне все депеши и вообще все, что могло интересовать меня.

В то время, как я находился у него, он получил письмо от милорда Веймутского в ответ на объявление войны. Он писал, что из личного расположения к Ноайлю король просит уведомить его о том, что он собирается отозвать своего посланника от французского двора.

Маркиз де Ноайль сообщил мне, что сейчас же пошлет курьера во Францию и по возвращении его, вероятно, тотчас же покинет Англию. Он предложил мне устроиться так, чтобы вместе уехать из Англии. Я сказал, что вряд ли буду в состоянии устроиться так, и что, вероятно, дела мои задержат меня на несколько недель еще в Лондоне. Он заявил, что считает это не совсем удобным ни для Франции, ни для Англии. Я стал уверять его, что в Англии никто этим не будет шокирован, а французский король тоже, вероятно, ничего не будет иметь против этого. Де-Ноайль тогда стал выпытывать у меня, какого рода мои дела, и предложил мне в случае, если они касались денежного вопроса, занять деньги у него.

Получив отрицательный ответ, он принял тогда официальный и сановный вид и объявил мне, что он не может разрешить мне остаться в Англии и именем французского короля приказывает мне немедленно выехать на родину. Я ответил ему очень холодно, что не считаю его вправе запрещать мне находиться, где я хочу, и поэтому я буду поступать только сообразно своим желаниям, и что я был бы очень огорчен, если бы он решился на поступок, который вряд ли будет одобрен в высших сферах. Посланник при этих словах сконфузился, а посланница пришла в такую ярость, что поглупела еще на сто процентов, и я положительно чуть не умер от хохота, глядя на нее. Курьер, привезший письма де Ноайлю, привез также мне письмо от де Морепа; он писал в нем довольно подробно о том, что я должен приложить все старания, чтобы остаться в Англии насколько возможно дольше, пока позволят только обстоятельства. Я попросил узнать у короля, через одного из его любимых приближенных, не имеет ли он чего-нибудь против моего пребывания в Лондоне, на что он ответил очень милостиво, что я могу оставаться в Лондоне так долго, как этого захочу сам, и что если я желаю повидать его и поговорить с ним, то могу в среду, в восемь часов утра, встретить его верхом на прогулке в Ричмонде. Я, конечно, воспользовался этим разрешением, он прямо подъехал ко мне и сказал, что очень рад, что может засвидетельствовать в том, что ничего не имеет против того, чтобы я оставался как можно дольше в Англии и уехал бы из нее, уверенный в его личном расположении ко мне, что я могу всегда во всякое время приезжать или уезжать из Лондона, если только я не побоюсь повредить себе этим в глазах моих соотечественников, что меня настолько хорошо знают, что никогда не заподозрят ни в чем дурном. Он лично был очень оскорблен Францией и считал ее поступки неблаговидными, он так разгорячился при этом, что мне пришлось напомнить ему, что я француз. Он кончил разговор тем, что заявил, что никто не был бы ему так приятен для переговоров о мире, как я, и обещал, в случае, если дело дойдет до этого, в точности исполнить тогда все мои советы.

Я, как порядочный человек, уже не мог оставаться больше в Англии, сообщил де Морепа об этом разговоре и просил позволения вернуться немедленно, причем предупредил, что если даже не получу на то согласия, то все равно через месяц уеду из Лондона. Прошел месяц, а ответа на мое заявление я не получил. Я уже собирался уезжать, уже были поданы лошади, как вдруг прискакал курьер с письмом от де Морепа из Испании, в котором он умолял меня пробыть еще хоть шесть недель в Лондоне. Но это не остановило меня, и я уехал. Приехав в Калэ, я немедленно сообщил де Морепа причины, заставившие меня поступить так в данном случае. Он очень рассердился на меня, но никогда не старался отомстить мне за это.

Мой полк стоял в гарнизоне Арш недалеко от Калэ, и я отправился туда вместо того, чтобы ехать в Париж. Я привез с собой одну англичанку и нанял небольшой дом в окрестности Арш. Я очень много занимался своим полком и чувствовал себя в нем превосходно. Герцог де Кроа, под начальством которого я находился, так был доволен мной, что даже простил мне мою любовницу и как-то приехал ко мне пить чай. Мисс Паддок привезла с собой из Англии очень хорошенькую и совершенно молоденькую сестру, которой, очевидно, предстояла такая же участь, как и ее старшей сестре. Мне стало жаль ее: я поместил ее в монастырь в Калэ, нанимал ей учителей и был очень счастлив, когда мне удалось довести ее образование до конца и выдать ее потом замуж за человека, которого она любила.

Хотя я отсутствовал из Парижа, но министры, которым де Вуаэ не переставал толковать, что я способен положительно на все, не оставляли меня в покое и то и дело собирались меня назначить то в одну, то в другую экспедицию, которую они думали предпринять и, наконец, де Вуаэ предложил мне заняться взятием Джерси и Гернси, написал мне очень подробно по этому поводу и советовал навести точные справки относительно этих двух островов и сказал, сколько людей мне понадобится, чтобы атаковать их. Благодаря простой случайности, в мои руки попали весьма подробные записки, относящиеся к положению дел на обоих островах, и я послал их де Вуаэ, причем написал, что если мне дадут три тысячи порядочных солдат и обещают держать все дело в секрете, я надеюсь овладеть обоими этими островами. В Версале наконец решились окончательно занять оба эти острова, которым почему-то придавали большое значение, и действительно, захват их оказал бы огромную пользу нашей торговле. Но прежде надо было спросить согласия маршала де Брогли, который командовал соединенным отрядом и находился в лагере около Восьэ. Он высказался решительно против этого, хотя ничего ровно не понимал в этом деле; он уверял, что здесь надо, по крайней мере, десять тысяч человек солдат и несколько офицеров генерального штаба. Это так возмутило министров, что они решили лучше совсем бросить этот вопрос, чем ссориться из-за него.

Затем де Вуаэ решил завладеть Уайтом и Портсмутом, причем должен был сам командовать лично этим отрядом, а я должен был находиться под его непосредственным начальством, но и этот проект, сначала принятый единодушно, потом возбудил разногласия и наконец был оставлен совсем. Де-Сартин несколько раз собирался послать меня на Бермудские острова, на остров святой Елены и еще в несколько других мест, но каждый раз дело оканчивалось опять ничем.

В это время полк мой получил приказание отправляться лагерем в Восьэ, и мы вышли из Арша в середине июля, причем я шел со своим полком. На второй день нашего выступления я получил через курьера предписание от короля вернуться сейчас же в Версаль и оставить свой полк. Я прямо отправился к де Сартину, он сообщил мне, что де Бюсси отправляется в Индию, где ему даны самые широкие полномочия способствовать там восстанию, и он непременно хотел, чтобы я ехал с ним. Он предлагал мне собрать войско из иностранцев, тысячи в четыре человек, с тем, чтобы я получил их в полное свое командование, он хотел, чтобы две тысячи человек были готовы отплыть со мной в ноябре месяце, а остальные две тысячи должны были прибыть в Индию четыре месяца спустя. Я принял это предложение. Я передал командование своим полком, по собственному желанию и по личной моей просьбе, де Гонто. Таким образом я из сухопутного войска перешел в морскую службу, но чины мои оставались прежние. И я в это время совершил подвиг, который действительно ставлю себе в заслугу: я в три месяца составил, набрал, экипировал и подучил прекрасный корпус в две тысячи человек. Я выпросил у короля позволение представиться королеве и сообщить ей о моем назначении. Я отправился к ней и просил у нее частной аудиенции, уже очень давно мне не приходилось говорить с ней наедине. Я сказал ей, что, принимая во внимание ее прежнее отношение ко мне, я счел своим долгом сообщить ей о том, что король сделал мне честь назначить меня помощником главнокомандующего своей армии в Индии. Я никогда не видел человека, который более бы удивился, чем она; она не могла смотреть без волнения на человека, к которому два года относилась так хорошо, и который отдалился от нее вследствие придворных интриг, и ей была невыносима мысль, что он отправляется теперь в другое полушарие. Слезы потекли у нее из глаз, и несколько минут она только повторяла: «Ах, Лозен! Ах, Боже мой!» Наконец она немного оправилась и сказала:

— Как, вы отправляетесь так далеко и расстаетесь со всеми кого любите и кто вас любил?

— Дело в том, ваше величество, — отвечал я, — что я надеюсь, что в столь отдаленной стране я сумею выказать себя в настоящем свете и докажу, что я далек от интриг, которые мне приписывались здесь.