Кирилл Мерецков - На службе народу [с иллюстрациями]

• Название: На службе народу [с иллюстрациями]
• Автор: Кирилл Мерецков
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1970

Аннотация издательства: «Воспоминания Маршала Советского Союза К. А. Мерецкова охватывают почти полвека. Автор рассказывает об участии в революционных февральских и октябрьских событиях 1917 года, в гражданской войне, о работе на раличных постах в Красной Армии. Много страниц Кирилл Афанасьевич посвятил К. Е. Ворошилову, И. П. Уборевичу, В. К. Блюхеру и другим видным военным деятелям, с которыми ему довелось вместе работать продолжительное время. В специальных главах повествуется о борьбе против фашизма в Испании в 1936-1937 годах. Большая же часть книги посвящена боям и сражениям в годы Великой Отечественной войны. Книга рассчитана на самый широкий круг читателей».

Версия без разбивки на страницы. Расположение фотографий может не соответствовать размещению в печатном оригинале.

---

Значительно снизило эффект использования артиллерии особой мощности отсутствие в масштабе армии артиллерийской группы разрушения, так как вся артиллерия особой мощности наравне с другими калибрами была «спущена вниз» и распределена по дивизиям. Серьезным недостатком явилось устранение от планирования местных операций командующего артиллерией фронта и его штаба: все было отдано нами на откуп 8-й армии, а артиллерийское начальство армии оказалось не на высоте положения. Командующий артиллерией 8-й армии генерал-майор Безрук со своим штабом спланировал лишь подготовку атаки. Что касается поддержки пехоты и танков, то она предусматривалась в его плане, как это впоследствии выяснилось, только до захвата опорных пунктов, расположенных на переднем крае, а не на глубину всей ближайшей задачи первого эшелона стрелковых дивизий, как это требовалось. Да и вообще; обеспечение боя в глубине совсем не планировалось. План маневра артиллерии траекториями и колесами также не был разработан. Не имелось установок на перемещение артиллерии. Стрельба в основном велась не по целям, а по площадям, вследствие чего система огня противника осталась ненарушенной. Не случайно атакующая пехота несла большие потери и быстро утрачивала боеспособность[4]. Выводы на будущее должны были сделать для себя и командование фронтом, и его штаб.

Атаки 8-й армии день ото дня становились слабее. На пятые сутки удары первого эшелона уже не приносили желаемых результатов. Этот момент командование фронтом сочло подходящим для ввода в сражение второго эшелона. Поэтому, когда 31 августа мы вместе с начальником штаба генералом Стельмахом и членом Военного совета генералом Запорожцем прибыли на командный пункт 8-й армии, к нашему приезду был вызван командир 4-го гвардейского корпуса генерал Гаген, получивший затем приказ на ввод корпуса в сражение. Информируя Военный совет Ленинградского фронта о решении ввести в дело второй эшелон, мы поставили ленинградских товарищей в известность, что противник в спешном порядке перебрасывает к участку нашего наступления свои резервы, расположенные на стыке Ленинградского и Волховского фронтов, а также снимает войска со многих участков Ленинградского фронта. Тогда же мы напомнили, что наступил самый благоприятный момент для активных действий Ленинградского фронта. Но его войска не смогли нанести встречного удара.

Как же действовал наш второй эшелон? Развертывание 4-го гвардейского стрелкового корпуса проходило в трудных условиях. Бойцы преодолевали обширные Синявинские болота, в ходе боя прокладывали дороги и одновременно отражали атаки противника. Ввод корпуса в сражение не был должным образом обеспечен артиллерийским огнем и авиацией. Командующий артиллерией 8-й армии и здесь, вместо того чтобы направить на обеспечение корпуса большую часть артиллерии, использовал только шесть артиллерийских полков и один полк гвардейских минометов (реактивная артиллерия) из имевшихся в его распоряжении двадцати четырех полков, а мы не проконтролировали этого. Непорядки допускались и в вопросах управления, которое то и дело нарушалось. Между родами войск не было организовано тесного взаимодействия. Командир корпуса генерал Гаген, ранее проявлявший себя с положительной стороны, на этот раз не сумел осуществить твердого руководства. Командованию фронтом пришлось вмешаться в управление боевыми действиями корпуса. Но время было упущено, и задача выйти к Неве осталась не выполненной ни к 1 сентября, ни в последующие дни наступления.

К 5 сентября наибольшая глубина прорыва составила девять километров. К этому времени нашим войскам противостояло пять пехотных, три горно-егерские и одна танковая немецкие дивизии. Фашистское командование подтянуло к участку прорыва большое количество артиллерии, в том числе тяжелой, а также особой мощности, переброшенной из Крыма или снятой непосредственно из-под Ленинграда, и нацелило на место прорыва большую часть авиации 1-го воздушного флота. Чтобы избежать катастрофы, вспоминал Манштейн[5], Гитлер приказал ему немедленно взять на себя командование этим участком фронта. Сначала только отдельные пехотные части, а затем целые дивизии и артиллерийские части из армии Манштейна, предназначенной для штурма Ленинграда, были втянуты в бой по отражению наступления Волховского фронта, пока в него не ввязались все те соединения 11-й армии, которые оказались на севере. Отходить от Ленинграда и прекратить его блокаду фашисты не хотели. Помимо всего прочего, это было связано еще и с судьбой северного союзника Германии: Финляндия в случае неудачи под Ленинградом могла выйти из войны. «Учитывая еще интересы финнов, нельзя было ослаблять тесное кольцо вокруг Ленинграда, — писал генерал Типпельскирх, — хотя русские и доказали, что они даже без железнодорожного сообщения могут снабжать отрезанный город. Требовалось также удерживать фронт на Волхове, так как он обеспечивал фланг наступающих на Ленинград войск...»[6]

Скоро наступило равновесие сил. После 4 сентября мы не смогли продвинуться ни на один метр. Противник отбивал все атаки наших войск. Тогда Военный совет фронта решил ввести в бой третий эшелон. Одновременно наносила встречный удар Невская оперативная группа Ленинградского фронта. На этот раз она начала действовать более активно. Но и это не помогло изменить ход событий. 2-й ударной армии удалось ликвидировать несколько огневых точек врага и местами улучшить занимаемое войсками положение. Однако для развития наступления сил оказалось недостаточно. Справедливость требует отметить, что 2-я ударная армия не оправдывала тогда свое громкое название. К моменту ввода в сражение в нее входила одна стрелковая дивизия восьмитысячного состава и одна стрелковая бригада. Поэтому никакого наращивания сил не произошло, и удар получился слабый. Это отмечали и фашисты. В журнале боевых действий группы армий «Север» за 9 сентября 1942 года было записано: «Противник вновь атакует восточный фронт, более слабыми силами, чем до сих пор». Неудачно развивались действия и Невской оперативной группы. Попав под удар артиллерии и авиации, ленинградцы вскоре лишились почти всех переправочных средств. Форсирование Невы затормозилось. Малочисленные подразделения, которым удавалось пересечь реку, сбрасывались противником в воду. Чтобы избежать напрасных потерь, Ставка Верховного главнокомандования в директиве от 12 сентября Военному совету Ленинградского фронта приказала операцию по форсированию Невы временно прекратить.

Отразив наступление 2-й ударной армии, немецкие войска, в свою очередь, сами нанесли 10 сентября удар по нашим флангам у основания прорыва. Завязалось упорное встречное сражение, вынудившее 2-ю ударную армию перейти к обороне. В последний раз эта армия сумела вклиниться в расположение врага 17 сентября. 20 сентября противник перешел в контрнаступление, пытаясь отрезать наши авангардные части. Предварительно Манштейн получил крупные подкрепления: две бомбардировочные эскадрильи с Центрального фронта, две — с Южного, одну — из Кенигсберга и еще две группы бомбардировщиков — со Сталинградского фронта. Шесть пехотных дивизий, три горно-егерских и части танковой дивизии врага стали сжимать клещи вокруг нашего авангарда. На земле и в воздухе развернулось ожесточенное артиллерийско-авиационное сражение. Бывая в те дни на переднем крае, я вспоминал весенние бои за подступы к Любани и у Мясного Бора. В районе вклинения непрерывно рвались снаряды и мины. Горели леса и болота, земля застилалась густым едким дымом. За несколько дней этой невероятной по своей силе артиллерийско-минометной и авиационной дуэли весь участок был превращен в изрытое воронками поле, на котором виднелись одни обгорелые пни.

Наши войска упорно пытались закрепиться на достигнутых рубежах, возводя в ночные часы оборонительные сооружения. Но днем противник непрерывной бомбежкой сравнивал их с землей. Затем за ночь наши бойцы снова их возводили. Так продолжалось несколько суток. 27 сентября пришлось отдать приказ о выводе всех наших частей, находившихся западнее Черной речки, на восточный берег. 28 сентября наш арьергард контратаковал фашистские соединения, прикрывая отход, а в ночь на 29 сентября началась переправа. С болью в сердце оставляли мы эти метры родной земли, искалеченной пролетевшим над ней военным ураганом.

В те дни в районе охвата врагом наших войск создалась тяжелая обстановка. Соединения и части перемешались между собой, управление ими то и дело нарушалось. Из 2-й ударной армии поступали разноречивые сведения. Это дало повод Ставке упрекнуть нас в незнании того, что делалось на местах, и в недостаточно твердом руководстве боевыми действиями. Чтобы оказать непосредственное влияние на организацию вывода войск, я выехал на командный пункт 4-го гвардейского стрелкового корпуса к его командиру генерал-майору С. В. Рогинскому, который в первых числах сентября сменил неудачно действовавшего на этом посту генерала Гагена. Пункт находился в зоне артиллерийского обстрела. Вокруг блиндажа командира корпуса непрерывно рвались снаряды. Вскоре после того как я прибыл, мне доложили, что моя машина повреждена. Такая же участь постигла и вторую машину, присланную из штаба фронта. Пока я находился в корпусе, меня несколько раз вызывали из Ставки к прямому проводу, и когда 30 сентября я стал докладывать в Ставку о выводе войск, Сталин прежде всего спросил: