Иоанна Ольчак-Роникер - В саду памяти

• Название: В саду памяти
• Автор: Иоанна Ольчак-Роникер
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2006
• ISBN: 5-86793415-2

«В саду памяти» Иоанны Ольчак-Роникер, польской писательницы и сценаристки, — книга из разряда большой литературы. Она посвящена истории одной еврейской семьи, избравшей путь польской ассимиляции, но в зеркале судеб ее героев отражается своеобразие Польши и ее культуры. «Герои этой „личной“ истории, показанной на фоне Истории с большой буквы, — близкие родственники автора: бабушка, ее родня, тетки, дядья, кузины и кузены. Ассимилированные евреи — польская интеллигенция. Работящие позитивисты, которые видели свою главную задачу в труде — служить народу. Безумные романтики, поверившие, что можно до основания потрясти мир. И те, и другие оказались позднее в дьявольски сложных условиях тоталитаризма: коммунистического и фашистского… Самый талантливый сценарист не придумал бы таких хитросплетений. Только жизнь может столь драматичным образом создавать и перемешивать человеческие судьбы», — пишет о книге Анджей Вайда.

Книге Иоанны Ольчак-Роникер в 2002 г. была присуждена высшая национальная литературная премия Польши — «Нике».

---

Судьбы Пети, Стася и Каси — отдельное повествование.

Ханна Морткович-Ольчак, Камилла Канцевич, Янек Канцевич, Янина Морткович, Иоася Ольчак, 1945 г.

Еще о детях Макса

У Пети не сохранилось почти никаких воспоминаний об отце. Тот с ними не жил. Зато запомнилась праздничная атмосфера в доме, когда их навещал Макс. Мать сияла от счастья, мальчик с любопытством рассматривал заграничные подарки, в доме были гости, на столе невиданные доселе яства. Петя однажды даже попробовал, было, поднять привезанную отцом из какой-то поездки бутылку коньяка чуть ли не в один с ним рост.

Ему было пять, когда арестовали отца. Не запомнилась ни дача Коминтерна, ни та драматичная ночь на траве, но памятно, как по возвращении в Москву с ним не захотели играть дети из дома на улице Горького, где жил с матерью, и, завидев его, убежали. Почему, не понимал он. О том, что с ними потом произошло, рассказала мать. Вскоре после ареста Макса пришли и за ней. Мальчик тогда тяжело заболел воспалением легких и лежал с высокой температурой. Может, простудился во время той трагичной ночи? Около него дежурил врач из медицинской службы Коминтерна. Чех. Прекрасный доктор и отважный человек Он предупредил вошедших в квартиру сотрудников НКВД, что на их совести будет смерть ребенка. А если мать заберут, тот непременно умрет. И они ушли. Больше не возвращались. Это было время, когда властями ежедневно составлялись новые списки для арестов. Даже если лимит не исчерпан, на следующий день все равно будет новый список Возможно, поэтому о Йоше забыли.

При этом, однако, их довольно быстро — через месяц после ареста Макса — из комфортабельной отдельной квартиры на центральной улице Москвы переселили в коммуналку — здание нынешнего международного издательства когда-то было солидным доходным домом. Комнаты огромных по-довоенному апартаментов отводились отдельной семье. Их выдавали по ордеру переводчикам, писателям и работникам издательства. Все пользовались общей кухней и туалетом, и всего одна ванная в коридоре. Тщательно расписанный график отводил каждой семье по два часа в неделю на совершение омовений. Йоша, еще не отвыкшая от европейских привычек договорилась с соседкой (мать-одиночка с маленькой девочкой) — будут мыться вместе, зато два раза в неделю.

При всей личной драме — арест Макса, отсутствие каких-либо известий о его судьбе и нависшая угроза собственной гибели — удавалось как-то жить и справляться с происходившим. По-прежнему работала в Секратариате Коминтерна. Петя в 1939 году пошел в школу. И тут на нее свалилось новое несчастье. Она тяжело заболела распространенной в те годы испанкой — гриппом. Начались осложнения: воспаление мозговой оболочки и как следствие — Паркинсон. Ей исполнилось всего тридцать восемь, когда она стала инвалидом. Затруднения с речью и движениями не позволяли работать. Ей дали по инвалидности небольшую пенсию, на которую с трудом содержала себя и сына. А рассчитывать на чью-либо помощь нельзя. Никаких родственников у нее — иностранки, в Москве и быть не могло. Потом стало еще хуже.

В июне 1941 года немцы напали на СССР, двинувшись в направлении Украины, на Москву и Ленинград. Началась война. В августе был издан приказ, по которому все иностранцы подлежали эвакуации из Москвы — за Урал. Это распространялось и на Йошу с Петей. Ему тогда было девять. Незадолго до этого их разыскала дочь Макса Кася. Раньше ничего общего с подругой отца и быть не могло — к ней она испытывала откровенно неприязненное отношение. Но за четыре года, в течение которых ей на голову сыпались одна непрятность за другой, в Москве у нее никого больше не осталось. Отец и мать, арестованные в 1937 году, бесследно сгинули. Брат — в воркутинском лагере. Тетка Камилла — в Сибири. Двоюродный брат Янек — на Урале. А ее муж, великий и влиятельный инженер Танер — вредитель и диверсант, был арестован, как только началась война. Она осталась без квартиры, работы, ей тридцать лет, и ни одной живой души вокруг. Да к тому же ей — как польке — покидать Москву. Перед очередными неприятностями меркло прежде враждебное нежелание общаться с близкими отца. Она предложила ехать в эвакуацию вместе, и покладистая Йоша охотно согласилась.

Двух женщин с ребенком, как, впрочем, и многочисленных эвакуируемых, везли за Урал в товарных вагонах. Ехали десять дней. В жуткой тесноте. Спали на полу. До войны этими вагонами перевозили зерно — Петя до сих пор не может забыть, какие это были невыносимые мучения — лузги от зерна, забивавшиеся под одежду. Всех высадили в Камышлове — городе на реке Пышма. До революции здесь был постой для этапируемых в Сибирь. Над рекой возвышалась огромная тюрьма. Берег зарос камышом. Если кому из сосланных удавалось сбежать, мог укрыться в этих камышах. Так возникло название города: «Укрытие в камышах». Отсюда им предстояло добраться до ближайшей деревни, где и остановились в избе одной бабушки, как они называли хозяйку. Та, живя одна, приняла их со всей доброжелательностью. Ее муж, осужденный на восемь лет за то, что самовольно зарезал свою же корову, был сослан в лагерь. Вновь прибывшие спали с хозяйкой в одной комнате. Однажды ночью Петя первым заметил, что старушка умерла. По сей день помятно это жуткое впечатление смерти рядом.

Теперь единственное средство существования — инвалидная пенсия Йоши — двести рублей. Этого не хватало даже на самое необходимое. Старушка еще раньше отвела им небольшой участок земли. Засадили его картофелем, овощами, которые на следующее лето стали их единственным пропитанием. Физическую работу выполнял главным образом Петр: все дела по дому отныне легли на плечи мальчика. Йоше было не под силу, а Кася со специальностью инженера-энергетика легко устроилась на педагогическую работу в школе, которая находилась в шести километрах. Это заметно поправило семейный бюджет.

Пришла зима, девятилетнему парнишке приходилось самому добывать дрова — топить избу и готовить еду. И эти обязанности были самыми тяжелыми. Все, что в округе можно было сжечь, давно пошло в топку: деревья, кустарники, даже заборы, чтобы добыть немного хвороста или сухих ветвей, приходилось тащиться пешком целые километры. А ни теплой одежды, ни соответствующей обуви нет.

В 1942 году из тюрьмы выпустили мужа Каси и эвакуировали из Москвы в Свердловск — в их края. Она тотчас же отправилась к нему. Однако пережитое в тюрьме так повлияло на него, что он вернулся, испытывая ко всему полное безразличие. Месяц тяжело болел и вскоре умер. Кася не вернулась в деревню. Нашла себе в городе работу получше. Да и к чему возвращаться? Жизнь в уральской деревушке с каждым днем все ухудшалась. Продукты дорожали. Пенсии Йоши не хватало даже на хлеб. Потихоньку стали продавать привезенные из Москвы вещи. Вскоре обнаружилось, что продавать больше нечего. Голодали. У мальчика не было сил. А мороз ужасный. Страшный холод и ночью, и днем доводил до отчаяния. Тогда Петя и получил ревматизм, осложнившийся с годами тяжелой болезнью сердца.

Лето и осень 1943 года как-то продержались, но Йоша опасалась, что еще одной зимы мальчик не перенесет. И решилась: Петя должен вернуться в Москву. В московской квартире есть вещи, которые можно продать. Ему помогут соседи, знакомые. Что бы ни случилось, все лучше, чем тут, в деревне. А она перебьется. Но как он один пустится в многодневное путешествие? Впрочем, он бы в любом случае не получил от властей разрешения на выезд. Вот и придумали: тот, кто поедет в Москву, мальчика усыновит — фиктивно, разумеется, и возьмет с собой.

Идея отправить одиннадцатилетнего подростка навстречу неясной судьбе, в самостоятельную жизнь, когда вокруг страшная военная действительность, сегодня выглядит абсурдной. Но она была продиктована высшим материнским инстинктом. Словно повторялся извечный мотив из сказки, где мать спасает маленького сына от смертельной опасности, выталкивая его одного в грозный мир.

Что он при этом испытывал? Страх или отчаяние? Говорит, ни то и ни другое. И доказательно убеждает, что дети невероятно гибки, легко адаптируются, относятся ко всему как к приключению. Сам он ни минуты не сомневался, что справится. Взял с собой ключи от квартиры и — в путь.

Был январь 1944-го. Первые два дня в Москве он провел замечательно. Отнес на базар кое-что из квартиры. Продал. Накупил еды. Впервые за долгое время наелся досыта. Бегал по городу. Осматривался. Придумывал, что будет делать дальше. Через несколько дней явился дворник Сказал, что о своем приезде ему следует сообщить в милицию. Его должны прописать, тогда он получит продовольственные карточки и полагающееся топливо. Обещал помочь мальчишке выполнить все формальности. Петя доверчиво отправился с ним. А милиционер схватил парня за шкирку и втолкнул в огромное помещение, где на окнах были решетки и внутри клубилась толпа бездомных ребятишек.