Джеймс Бьюдженталь - Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

• Название: Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии
• Автор: Джеймс Бьюдженталь
• Издательство: Независимая фирма "Класс"
• Жанр: Психология
• Год: 1998
• ISBN: 5-86375-097-9

---

8 ноября

Луиза и Дон решили, что они не подходят друг другу и расста­лись. Луиза хорошо перенесла окончание своего романа, в том смысле, что у нее не было срывов, хотя она и чувствовала силь­ную боль и разочарование.

10 января

Луиза почувствовала, что к этому времени проделала в терапии уже достаточно, и я был с ней согласен. Когда она уходила, мы оба чувствовали любовь и печаль. Мы оба выросли и изменились в результате нашего общения.

11 июня

Я получил приглашение на свадьбу Луизы и доктора Дона Веббера вместе с запиской: "Мы решили, что лучше бороться и быть вместе, чем быть одинокими и жить отдельно". Это была свадь­ба, на которой я собирался поцеловать невесту с таким волнени­ем и нежностью, какие были известны только мне.

Воспоминания о Луизе приносят мне теперь нечто вроде лице­мерного огорчения. С самого начала я понимал силу женственно­сти этой женщины и все же поддался ее чарам. Честно говоря, я бы не удивился, если бы при таких же обстоятельствах это произош­ло опять. Действительно магическая сила — теплый земной маг­нетизм чувственной, сексуальной женщины.

На самом деле мне было необходимо получить доступ к тому способу, который выработала Луиза, пытаясь влиять на свой мир, точно так же, как мне было необходимо понять гневную тактику Фрэнка или рациональность Ларри. В каждом случае я был бы гораздо меньше полезен моему пациенту, если бы оказался совер­шенно не затронутым. Но в то же время, разумеется, мне было необходимо не быть полностью втянутым в тот способ, каким Лу­иза, Фрэнк или Ларри пытались влиять на свой мир.

Луиза отрицала свою ответственность за себя и за собственные действия. Она рано усвоила, что беспомощна и брошена в мир, в котором взрослые, сами очень уязвимые (как показала смерть ее родителей), могли вертеть ею, как хотели. Единственным источ­ником безопасности казалась постоянная готовность угождать дру­гим. Луиза вряд ли переживала какое-либо внутреннее осознание и редко думала о том, чего она сама хочет, поскольку ее потреб­ность в безопасности отождествлялась для нее с потребностью угож­дать другим. И она действительно преуспела в этом.

Конечно, нельзя на самом деле избежать ответственности за свой образ действий и свое бытие. Ответственность нельзя ни на кого переложить, и подобная попытка всегда оказывается разрушитель­ной для того, кто пытается сделать это. Я противостоял Луизе с ее навязчивым желанием угождать и тем самым показывал, что единственный способ угодить мне — не быть угодливой. Делая это, я обострил ее противоречия. Такая тактика вывела наружу посто­янную внутреннюю борьбу Луизы.

Важно, что до тех пор, пока Луиза стремилась отвергать свою индивидуальность и ответственность за собственную жизнь, она не могла установить глубоких и значимых отношений с другими. Когда такой человек, как Луиза, ориентирован в жизни на других, с ним невозможно достичь настоящей близости. Близость требует при­сутствия по крайней мере двух разных людей. Когда человек не мо­жет отделить себя от любимого, когда он не может себе позволить отличаться от другого, тогда возможны только паразитические от­ношения. С бессознательной мудростью Луиза избегала такого за­мужества, в котором она неизбежно подчинила бы себя роли жены, тянущей на себе воз, и матери-мученицы. Ее профессиональная жизнь позволяла ей находить тех, кому нужно было служить и по­могать, но эти люди были столь многочисленны и так быстро ме­нялись, что никогда не возникало необходимости полностью раз­рушать свою внутреннюю жизнь — исход, который при других обстоятельствах мог оказаться весьма вероятным. Таким образом, естественно получилось, что когда Луиза начала утверждать и себя, и свою собственную индивидуальность, она обнаружила, что всту­пает в более эмоционально близкие отношения, отношения, в которых ее собственное внутреннее чувство играло такую же роль, как и желания других.

Луиза позволяла, чтобы ее внутреннее чувство подавлялось ожиданиями других. У нее было столь слабое ощущение своего собственного внутреннего бытия, что она искренне сомневалась, что могла бы существовать вообще, если бы не отвечала каким-то образом на потребности других. Это сомнение Луизы не было фигуральным выражением. Она действительно утратила внутрен­нее чувство бытия, которое может возникнуть лишь из пережива­ния собственной жизни в действии. Это переживание — непосред­ственное ощущение Я как процесса — нельзя ничем заменить. Она пыталась заменить его голосами других, так же как Ларри пытался заменить его образом, который создавал для других. Ни для Луи­зы, ни для Ларри подобная замена не была успешной. Каждый из них испытывал подлинное чувство ужаса из-за постоянного ощу­щения пустоты. Эта пустота возникла из-за отсутствия внутреннего центра, внутреннего чувства идентичности.

Луиза пришла к осознанию своей индивидуальности и свободы выбора. Больше не чувствуя, что это сделает ее отверженной, она начала становиться самой собой. Ее конфронтация с директором агентства не привела к прямому изменению его позиции, но по­зволила Луизе испытать новое чувство достоинства и самоуваже­ния. Ее конфронтация со мной была еще более важной и указы­вала на глубокие изменения по сравнению с ее прежней готовно­стью угождать. Она смогла сохранить важные отношения с другим человеком, хотя и действовала, как она думала, вопреки его же­ланиям. Хотя у меня нет подтверждения, я думаю, что разрыв, через который прошли Дон и Луиза перед тем, как пожениться, объяснялся ее сознательной или бессознательной проверкой того обстоятельства, сможет ли она быть отдельной личностью, — неза­висимо от его одобрения.

Размышляя о пути, который проделала Луиза в терапии, я могу выделить следующие закономерности.

Луиза столкнулась с парадоксом человеческих взаимоотношений точно так же, как и Фрэнк, но избрала противоположный полюс. Для Луизы безопасность означала принадлежность другим, а не отделенность от них. Она нуждалась в том, чтобы угождать, пря­таться за них и отрицать свою собственную индивидуальность. Последствие, которое легко было предсказать, состояло в следу­ющем: она начала чувствовать, что не существует как отдельная личность. Опыт Луизы помог мне самому понять, как важно от­крыть свою уникальность, позволить внутреннему осознанию со­общать мне о моей жизни и желаниях, а также осознавать свое сходство с другими.

Если я хочу чувствовать смысл своего существования, мне нуж­но "доверять" своей обыкновенной жизни. Многие из нас привык­ли предавать свои взгляды, желания и ценности, если значимые или многие другие люди занимают иную позицию. Когда я ото­двигаю в сторону свое собственное уникальное осознание опыта ради сиюминутного удовлетворения или кажущейся безопасности, я отрываюсь от своего собственного центра. Я могу быть самим со­бой, только если готов отстаивать свое собственное бытие. Но я также понимаю, что для того, чтобы делать это эффективно, сле­дует быть готовым понять и точки зрения других.

Обычаи и правила, которые мы усваиваем с детства, выросли из человеческого опыта и являются попытками облегчить взаимо­отношения людей и уменьшить их страдания. Они заслуживают нашего уважения. Но слепая приверженность традиции недостой­на человека; это раболепие. Каждый из нас должен принять свое решение по главным вопросам: как он будет действовать и в какой степени будет продвигаться привычными путями, а в какой — ос­тавит их в стороне, чтобы искренне и живо следовать своему соб­ственному внутреннему видению.

Ощущения, которые испытывает мое тело, богаты и значитель­ны, и когда я позволяю им стать частью моего бытия, это меня обогащает. В прошлом я принимал социальное табу за испытание своей твердости или за божественные установления. Они не явля­ются ни тем, ни другим. Ценя собственную сексуальность, я хочу принять на себя ответственность за нее — но так, чтобы она оказа­лась в подлинной гармонии с моим целостным внутренним осоз­нанием.

* * *

Бывают моменты чудесного опьянения, наполняющие сознание внутренним жаром, когда мужчина и женщина глубоко пережива­ют самих себя и друг друга, когда они чувствуют свое тело, свои эмоции, свое стремление друг к другу и когда каждый знает, что другой разделяет эти пьянящие ощущения. В такие моменты мы чувствуем бесконечные возможности, жажду прикосновения, му­зыку ласк и тайну преодоления отдельности от других вместе с ее сохранением.

Столь многое в нашей культуре стремится обесценить эти уди­вительные и экстатические моменты, называя их пошлыми и гряз­ными, примешивая к ним ревность и соперничество, рассматри­вая их как серые и будничные. Правда в том, что такие моменты имеют огромную силу, и они могут внести в нашу жизнь как бла­гословение, так и проклятие. Испытывая эти эмоции, мы не яв­ляемся беспомощными жертвами какого-то буйного чудовища. У нас существует выбор из нескольких альтернатив, а не простое "или-или". То, что мы получаем наслаждение от этих чувств, не значит, что мы обязательно должны воплотить их в окончательные действия. Слишком многие в наше либеральное по отношению к сексу время чувствуют, что должны либо избегать какого-либо сек­суального возбуждения, либо, если они позволили себе почувство­вать волнение, должны вступить в полные сексуальные отношения. Подобное поведение является тупостью, рядящейся в одежды ис­кренности и здравого смысла. Оно не является ни честным, ни разумным.