Джеймс Бьюдженталь - Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

• Название: Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии
• Автор: Джеймс Бьюдженталь
• Издательство: Независимая фирма "Класс"
• Жанр: Психология
• Год: 1998
• ISBN: 5-86375-097-9

---

— Луиза, посмотрите на это спокойно, если можете.

Я ждал, пока она соберет себя настолько, что сможет слушать меня:

— Вас, как и меня, учили, что ваше тело, те эмоции и жела­ния, которые с ним связаны, постыдны и неуместны в большин­стве ситуаций. Это внушение, имевшее само по себе благие на­мерения, стоило обоим нам многих часов страданий, больших разочарований и фрустраций. Сейчас вы находитесь здесь, чтобы попытаться освободиться от этих ограничений, когда они не име­ют смысла, и понять, когда они важны,— так, чтобы вы могли сами осуществлять свой выбор в жизни. Это очень похоже на дру­гие ситуации, о которых мы говорили, когда вам следовало ре­шить, кто будет управлять вашей жизнью, — вы или голос миссис Кольтен внутри вас.

Теперь она слушала с подлинной серьезностью.

— Да, конечно. Это то же самое, но в другой области, не так ли? Снова — правила, установленные миссис Кольтен, и мои труд­ности, связанные с принятием собственных решений! Я не дума­ла об этом.

— И вы не думали об этом по разным причинам, но одна из них заключается в том, что вы научились испытывать стыд за свое тело и за те ощущения, которые для него естественны. Для вас было проще избежать того, что мы с вами здесь обсуждаем.

— Да, я чувствую, что каким-то образом удерживаю себя от того, чтобы отдаться этому полностью. Просто мне кажется, вы не можете на самом деле желать, чтобы я говорила о таких интим­ных вещах. Это, несомненно, вызовет во мне... разгоряченность. О черт, я не ребенок. Мне было трудно отдать себе отчет в том, что вы прекрасно знаете: если я начну рассказывать об опыте Син­тии как о своем, я буду сгорать от желания. Мне было бы стыдно показаться перед вами возбужденной, я хотела обсудить это ака­демически. И я знаю, так просто не получается.

Она закончила решительным тоном, немного рассерженная тем обстоятельством, что пришлось преодолеть свои страхи. Я нахо­дил ее очень трогательной и привлекательной в этом порыве сме­лости.

— Расстегните свою блузку, Луиза! — Я словно поперхнулся, и кто-то внутри меня закричал с изумлением: "Какого черта ты делаешь, Бьюдженталь? Ты хочешь предстать перед комиссией по этике, или перед судом, или перед чем-нибудь в этом роде?" Но я сосредоточил свое внимание на настоящем моменте. Это было очень рискованно, но сейчас правильное поведение заключалось в том, чтобы следить за Луизой и за собой.

Она ничего не говорила с тех пор, как получила от меня эту инструкцию. Она явно боролась со своими собственными проти­воречивыми чувствами. Затем ее руки потянулись к пуговицам и медленно и осторожно расстегнули одну, немного подождали, затем вторую и направились к третьей.

— Все?

— Это ваша блузка. И — ваши руки. Теперь вы знаете, что мы пытаемся делать. Вам решать.

Я ждал.

Третья и четвертая пуговицы были расстегнуты, но блузка ос­тавалась заправленной в юбку. Теперь Луиза снова колебалась, а я молчал. Я мог разглядеть лишь краешек белья или кожи, потому что блузка все еще была запахнута. Мне хотелось попросить Луизу распахнуть блузку, и одновременно я испытывал страх от мысли, что нарушаю профессиональные границы.

Мысли стремительно проносились у меня в голове, когда я смотрел на Луизу, держащую руки на поясе своей юбки. Я понял, что она обдумывает следующий шаг. Важно, что это был шаг, который я не предлагал. Затем она распахнула блузку и развела руки в стороны одним быстрым и очень соблазнительным движением. Ее простое белое белье прикрывало полные груди не менее скром­но, чем любой купальник, и даже гораздо скромнее, чем многие, но этот жест был жестом отваги со стороны Луизы, если учиты­вать все ее прошлое, и я наполнился теплотой и почти слезным восторгом перед ней и одновременно сильным эротическим чув­ством. Другая женщина могла бы раздеться полностью с меньшим значением и меньшим эротическим эффектом. Действие Луизы говорило само за себя. Мой ум аплодировал ее мужеству, мое тело реагировало на ее эмоции.

— Я хочу одеться и убежать отсюда.

Луиза говорила натянуто, дыхание ее было прерывисто. Мол­чание.

— Внезапно у меня появилось ужасное чувство, что я неправиль­но поняла ваши слова и выставила себя дурой. Я теряю то прият­ное теплое ощущение, которое испытала мгновение назад, и мне становится так холодно, что начинает трясти. — Из глаз Луизы полились слезы, и она начала дрожать.

— То, что вы только что сделали, очень пугает вас, Луиза, потому что вы пришли к утверждению самой себя, чего боялись раньше — за исключением тех случаев, когда знали, что другой че­ловек настолько увлечен вами, что не будет смотреть со стороны и осуждать вас. Но теперь вы сами начинаете смотреть со стороны и осуждать себя.

— О, это меня чертовски бесит! Я знаю, вы не осуждаете меня, но для меня вы — олицетворение всех тех людей, которые пришли бы в ужас, если бы увидели меня сейчас. — Слезы все еще лились, Луиза боролась со своими чувствами.

— Расскажите, что сейчас происходит внутри вас, — сказал я мягко, стараясь поддержать ее.

— О, это трудно... Столько всего... Я пытаюсь осознать, где нахожусь, и... и сохранить сознание того, почему я тут, перед вами, полуодетая... Но все это очень скользко... И я все еще хочу убежать от всего этого... Например, убежать, разозлившись на вас... или на себя... или перестав чувствовать себя смешной... или стесняться... А потом я начинаю злиться на все это. Я действи­тельно не сделала ничего такого ужасного. Я уверена, что вы и раньше видели женщину в нижнем белье, и для современного мира я вполне достаточно прикрыта! Раздувать столько шума из всего этого само по себе довольно смешно.

— Луиза, вы не делаете шума из того, что показались мне в одном белье. Говорить так — было нечестно перед самим собой. Вы испугались того, что выбрали это. Это ваше решение — дать мне знать о ваших сексуальных чувствах. Это вы отвечаете за то, что нарушили табу, выученное с ранних лет. Именно это пугает вас сейчас.

— Да, и это еще сильнее меня бесит. Я чувствую себя так, что мне хочется сорвать с себя всю одежду и плясать на улице, крича: "Черта лысого!" — всему этому тупому миру.

— Вы бы им показали, правда? — Ободряюще поддержал я. Мы начали хихикать. Настроение изменилось, стало менее напряжен­ным, и ее руки запахнули блузку.

— Кажется, теперь все выглядит не таким пугающим, Луиза, но, очевидно, вам по-прежнему хочется одеться. Что вы чув­ствуете?

— Я почти не осознавала, что запахиваю блузку, но чувствова­ла какое-то напряжение — как будто какая-то часть меня сдержи­вала дыхание с того момента, как я распахнула блузку. — Луиза снова распахнула блузку, явно пытаясь проверить себя. — Забав­но: теперь у меня нет этого чувства.

— Луиза, вы по-прежнему думаете о себе механически: "Распах­нуть блузку означает определенную степень напряжения". Не ду­маю, что сама по себе блузка, расстегнутая или застегнутая, име­ет к этому какое-то отношение. Важно лишь одно — внутреннее чувство. Когда вы чувствуете, что рискуете сделать что-то новое, и переживаете конфликт, тогда возникает напряжение. То, что вы совершаете физически, — побочный продукт.

— Да, конечно, но я продолжаю забывать об этом. — Между тем ее руки застегивали блузку. — Я все там же. Миссис Кольтен все­гда говорила мне: "Одерни юбку. Не сиди враскоряку и не пока­зывай ноги!" Казалось, что это одна из главных вещей в целом мире, которая отличает хороших девочек от ужасных.

— Покажите мне ваши ноги, Луиза!

Внезапно ее оживление прекратилось, она затаила дыхание. Затем осторожно взялась за подол своей юбки и приподняла его на несколько дюймов — так что ее бедра оказались наполовину откры­тыми. Она, казалось, сохраняла самообладание, но все еще сдер­живала дыхание.

— Они выглядят очень неплохо, насколько я могу их видеть, — поддразнивал я ее. Теперь уже росло мое напряжение. Промельк­нула мысль о том, как Луиза рассказывает кому-нибудь о неорто­доксальных методах своего терапевта. Затем я подумал, что это вряд ли произойдет, и не имеет никакого значения для живого челове­ка, который находится рядом со мной, и для того, что мы пыта­емся делать. У меня также возникло теплое сексуальное чувство: мне хотелось, чтобы ее юбка, пусть и титаническими усилиями, приподнялась еще на несколько дюймов.

— И это все? — спросил я дразнящим тоном, пытаясь заставить ее приподнять юбку повыше. Но я также хотел, чтобы она сама взяла на себя ответственность за то, насколько именно она решит открыть свои ноги. Мой тон служил обоим намерениям.

— О, я не знаю! — С нетерпением. — Почему вы задаете мне этот вопрос? Вообще, все это неправильно делать. Но глупо так гово­рить. Я, конечно, не показываю вам ничего такого, чего вы не видели раньше, и...

— А вот здесь уже вы неправы, — внезапно перебил я ее. — Вы продолжаете сводить свое поведение к механическим действиям, Луиза, и если вы имеете в виду, что я раньше видел женские ноги, это, разумеется, так, но...