Джеймс Бьюдженталь - Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии

• Название: Наука быть живым: Диалоги между терапевтом и пациентами в гуманистической терапии
• Автор: Джеймс Бьюдженталь
• Издательство: Независимая фирма "Класс"
• Жанр: Психология
• Год: 1998
• ISBN: 5-86375-097-9

---

8 января

Фрэнк вошел, и от него исходили волны гнева, как от раска­ленной печи. Он рухнул в большое кресло и мрачно уставился в стену.

— Ну все, они послали меня! Черт подери этих лицемерных ублюдков! Дерьмо! Дерьмо! Не знаю, как я буду продолжать ходить сюда. Вы ведь так же жадны до денег, как и все остальные. Могу себе представить, как вы говорите: "Ну, Фрэнк, дружище, изви­ни, но такова жизнь". Да что же происходит, черт побери? Так мы никогда никуда не придем. О, дьявол! Не понимаю...

— Эй, как насчет того, чтобы посвятить меня...

— Меня уволили, вышвырнули, пустили по миру, дали пинок под зад, мне сообщили, что великий отель "Космополитен" больше не нуждается в моих услугах.

— Как это случилось?

— О-о-ох! Мне это противно. Потому что Берман — подонок, вот как случилось. Потому что Гэмбл, главный менеджер, еще больший подонок, вот как случилось. Потому что...

— Расскажите, что произошло.

— Прошлой ночью, около полуночи, этот парень и его девуш­ка зарегистрировались. У них был только один чемодан, и он не был слишком тяжелым. Я сообразил, что они просто хотят пере­спать. Ничего нового. Помимо того, что девчонка действительно была прелестна. Я имею в виду — складненькая. В лифте она сняла плащ, и все, что на ней было — тоненькое платье, и это было действительно "все". И все, что под платьем, было что надо, ну, вы понимаете. Я пустил слюни, глядя, как этот пижон ведет ее в комнату. Он был один из этих типов при галстуке, всех этих пра­вильных чистеньких молодых американских козлов из среднего класса. Они оба о чем-то болтали, хихикали, украдкой прикаса­лись друг к другу, не обращая на меня никакого внимания. Так что этот великий плейбой дал мне два доллара чаевых, велел уби­раться и полез к ней еще до того, как я успел выйти за дверь, а она отступала назад и хихикала.

Ну, я вернулся на место, не мог ничего читать, только и ду­мал о том, как они там наверху развлекаются. У меня несколько недель никого не было. Примерно через час из их комнаты раздался звонок. Они просили принести лед. Я принес ведерко, пижон был в купальном халате, и мне не удалось разглядеть девушку, потому что он стоял у меня на дороге, не пропуская в дверь. Я и правда хотел увидеть, как она выглядит без платья.

Я вернулся к своей стойке, и еще примерно сорок пять минут или час ничего не происходило. Затем открывается лифт, и вы­ходит этот парень, полуодетый и с лицом очумевшего барана. Он был совершенно невменяемый. Я спросил себя, должен ли я идти за ним. Бермана, как всегда, не было на месте.

Затем я начал думать об этой девушке наверху. Вначале я пред­ставил себе, что она лежит там одна в постели, а затем вдруг на­чал волноваться, не сделал ли с ней что-нибудь этот козел. Я имею в виду, что он был такой невменяемый, что мог зарезать ее или еще что-нибудь в этом роде, и даже не помнить об этом. Чем боль­ше я об этом думал, тем больше заводился, наполовину от жела­ния подняться и получше разглядеть ее, наполовину от страха, что я там обнаружу.

Я думал о том, чтобы подождать, пока придет Берман, и по­просить подняться его, но, конечно же, пойти с ним. Если с девушкой все в порядке, я хотел бы лично убедиться в этом. Я думал о том, чтобы позвонить в ее комнату, но какой в этом прок? Так что в конце концов я пошел сам.

Я постучал в дверь, но никто не ответил. Я почувствовал себя неуверенно и постучал снова. Может быть, мне нужно было взять запасной ключ. Черт, нет, я не буду объяснять, что здесь делаю, если с ней что-то произошло. Я снова постучал, и внезапно дверь открылась. Она стояла, глядя на меня, опираясь на дверь, пото­му что сама была почти невменяемой и в чем мать родила. Все, что она демонстрировала в лифте, было абсолютной правдой. Я имею в виду, что ее тело было совершенным. Вероятно, я стоял там, как полный идиот, уставившись на нее. Через минуту она повернулась, нетвердо держась на своих очаровательных ножках, и велела мне войти.

Ну, я и вошел, а девушка упала на кровать, лежала и смотрела на меня, но глаза ее были нечетко сфокусированы. Ну, как бы то ни было, одно за другим, и вскоре я уже был голым, как она, и кувыркался с ней в постели. Ну, это была штучка! Она как будто обвилась вокруг меня, и я не знал, что это может быть так здоро­во. И как раз когда все шло к финалу, входит этот пижон! Госпо­ди! Что за время он выбрал прийти! Девчонка сперва не заметила его, но я заметил. Он просто стоял там, глядя на нас, а потом начал смеяться. Он смеялся так, как будто вот-вот лопнет, и я бы хотел, чтобы он и вправду лопнул. Затем девчонка сообразила, что происходит, и велела мне встать. Я встал, а пижон велел мне заб­рать одежду и немедленно уносить свою задницу из комнаты. Я подумал о том, чтобы врезать ему, но он уже не выглядел таким невменяемым, и, кроме того, трудно скандалить с одетым чело­веком, когда у тебя голая задница. Поэтому я ушел и оделся в коридоре.

Не знаю, что этот пижон сказал Берману по телефону, но ког­да я спустился вниз, этот придурок был там, взбешенный, как бог-громовержец. "Верните форму и убирайтесь из отеля, — сказал он. — Ваш чек вам пришлют, но сюда больше никогда не прихо­дите". Я начал объяснять ему, что он может сделать со своей дерь­мовой работой, а Берман сказал, что дает мне десять минут, что­бы я покинул здание, или он позовет полицейских. Так все и было, и у меня теперь нет никакой работы, ну и черт с ней.

— Ого, Фрэнк! Ну и ночка у вас была!

На одно мгновенье на его обычно неподвижном лице промель­кнула улыбка. Затем он снова помрачнел.

— Да, полагаю. Но что мне теперь делать, черт побери? Вы захотите, чтобы я платил вам, а у меня нет богатой тетушки, ко­торая могла бы поручиться за меня, а работу найти трудно, да, к тому же, я устал от подобной дерьмовой работы.

— Фрэнк, вы несколько раз упомянули о моем желании полу­чать оплату. Позвольте мне говорить прямо. Да, я хочу получать оплату. К тому же у меня нет резервов, чтобы работать в кредит с вами или с кем-либо еще...

— Хорошо, хватит. Я сказал, что знаю: вы хотите, чтобы вам платили. Не надо занудствовать и читать мне лекцию.

— Что-то вы совсем распоясались, Фрэнк. Наверное, слиш­ком часто за прошлую ночь пришлось расстегивать пояс...

— Очень смешно! — Но он усмехнулся. Я подумал, что втайне он наслаждается своим приключением.

— Как бы то ни было, я хотел сказать: если вам нужна отсроч­ка на месяц или около того, это будет нормально, но я сомнева­юсь, что смогу работать в кредит сверх этого срока. Когда вы уви­дите, какова ситуация, сообщите мне, и мы вместе выработаем ясный план, чтобы знать, на каком мы свете.

— Да, конечно. Эх, черт... Я должен найти что-нибудь в лю­бом случае, поэтому не стоит пугаться, правда? К тому же, у меня некоторое время будет пособие по безработице.

— Правильно.

* * *

Примерно в течение трех месяцев Фрэнк беспорядочно пытал­ся найти работу. Он метался между яростью в адрес всей системы трудоустройства и всех потенциальных нанимателей и погружени­ем в глубокую депрессию с мыслями о самоубийстве. Он получал какое-то пособие по безработице, из него оплачивал половину моего гонорара и платил за комнату. Регулярное питание было для него проблемой, и иногда он ходил ужинать в ночлежку в бедном квартале. Думаю, несколько раз — хотя он и не говорил об этом прямо — он воровал продукты в супермаркете.

8 это время мы снизили частоту наших встреч и решили, что Фрэнк будет посещать терапевтическую группу.

9 января

Когда Фрэнк пришел в группу, Хол взглянул на него, и его лицо приняло мрачное выражение, соответствующее хмурому и вызывающему виду самого Фрэнка. Трудно было понять, действи­тельно ли Фрэнк выглядел более неряшливо, но у меня сложилось впечатление, что он сознательно прилагал еще меньше усилий, чем обычно, чтобы привести себя в "приличный" по социальным стан­дартам вид. В самом деле, зная Фрэнка, можно было смело пред­положить как раз обратное: я представил себе, что Фрэнк делает даже больше, чем обычно, чтобы продемонстрировать всем сво­им видом: ему наплевать, что о нем думают окружающие. Кста­ти, он больше всего заботился о том, чтобы не показать виду, как это его заботит.

Если Фрэнк и заметил реакцию Хола, он не подал вида. Он довольно сухо кивнул в ответ на представления и с явным заме­шательством назвал свое имя. Затем отодвинул свой стул подаль­ше от круга, образованного группой, и принял довольно искус­ственную позу. Когда группа начала разговаривать, Фрэнк следил за направлением беседы с напряженным вниманием, постоянно поворачивая голову и разглядывая говорящих. Мне показалось, что Фрэнк скорее наблюдает представление, чем действительно слу­шает. Я подозревал, что Фрэнк так зажат и испуган, что вряд ли в состоянии ясно слышать, и решил не давить на него, пока он не даст понять, что готов к более активному участию.

Примерно через сорок минут возникла пауза, а затем Луиза впервые непосредственно обратилась к Фрэнку.