Джон Кейн - Актриса года

• Название: Актриса года
• Автор: Джон Кейн
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-17-000362-5

Приз «актрисе года». Самая престижная награда Голливуда. Кому она достанется на этот раз? Изысканной английской леди с тайной и скандальной «второй жизнью»? Молодой дебютантке, помешанной на сексуальных рок-музыкантах? Стареющей, сентиментальной, крепко пьющей кинобогине? Актрисе, равно гениальной в своей профессии и своей стервозности? Или недавней порнодиве, неизвестно какими путями пробившейся в «большое кино»?

Четыре актрисы ради награды воюют, обманывают, интригуют. А пятая готова убить…

---

— Да чего там, пустяки! — скромно отмахнулся он.

— Обещайте, что будете моим парикмахером до конца жизни.

— Дорогая, — ответил он, — я готов стричь, расчесывать, красить и сушить ваши волосики в любое время. Только не просите меня целовать вас в это место.

И они очень подружились с того самого дня, но Карен понадобилось почти пять лет на то, чтобы переиграть роли старлеток с голыми сиськами в бесконечных порнофильмах и превратиться в кинозвезду, снимающуюся в главных ролях в серьезных картинах, съемки которых обходились не меньше чем в тридцать миллионов долларов. По мере того как поднималась она, в буквальном и фигуральном смысле поднимался и Ларс, перейдя от обработки лобковой растительности к обесцвечиванию корней волос, растущих у нее на голове.

И это было непросто, ох, как непросто! Осознав, что «Плейбой после захода солнца» есть не что иное, как версия «Мисс Рейнгольд» эпохи девяностых, Карен решила всерьез заняться карьерой и стать настоящей драматической актрисой. Один приятель устроил ей прослушивание в западном филиале Актерской студии[2], и у Карен голова шла кругом при одной мысли о том, что она, возможно, будет учиться там, где Брандо, Ньюмен и Пачино оттачивали и совершенствовали свое мастерство.

Для прослушивания она выбрала монолог Мэгги из первого акта «Кошки на раскаленной крыше»[3]. В той сцене, где она входит в спальню в одной комбинации и, стягивая чулки, сетует по поводу «пошляков и чудовищ, не признающих ухаживания» и «горячих, намазанных маслом бисквитов». Карен даже купила кассету с киноверсией спектакля и с трепетом неофитки изучала игру Элизабет Тейлор. Затем она записала монолог Тейлор на магнитофон и непрерывно слушала эту запись по плейеру, занимаясь в гимнастическом зале и повторяя слово за словом. При этом она пыталась скопировать и даже превзойти трепетную сексуальную дрожь, что слышалась в голосе великой актрисы. А изучая ее мимику, ставила рядом с телевизором и копировала малейшее движение, то и дело косясь на экран.

Но вот настал великий день, и Карен приехала в филиал студии на десять минут раньше назначенного срока. Оценить ее способности должна была пожилая еврейская пара, ветераны Бродвея, познакомившиеся во время постановки пьесы Уильяма Инга[4] и переехавшие позднее в Лос-Анджелес, где принимали участие в создании более чем семидесяти телесериалов. Они удивились, увидев, что претендентка вышла на сцену в розовом стеганом халате и шлепанцах.

— Вы что, прибираться сюда явились? — шутливо спросил муж.

— Нет, — ответила Карен. — Я хочу исполнить отрывок в костюме, соответствующем роли. — С этими словами она распахнула халат, и взорам академиков предстало скульптурной красоты тело в белой комбинации и прозрачных нейлоновых чулках. Старик издал тихий, но вполне внятный стон.

К несчастью, это был единственный положительный отклик на все ее старания. Карен начала читать монолог и тут же почувствовала, что страшно нервничает, видя перед собой эту пару знаменитых, авторитетных и профессиональных актеров. Пытаясь скопировать капризные нотки в голосе Тейлор, она произносила фразы визгливо и манерно, а уж о «языке» тела и говорить было нечего — сплошные неуклюжие подергивания. Что же касается попыток продублировать мимику великой актрисы, то все это выглядело совершенно неестественно и жалко и напоминало игру в любительском театре кабуки, с той разницей, что лицо Карен не было покрыто толстым слоем грима. Короче говоря, к концу она поняла, что ей конец.

— Большое спасибо, — сказала супруга.

Уже уходя со сцены, Карен слышала, как муж сказал:

— Просто копия Терри Спеллинг, только совершенно бесталанная.

Комментарий, подобный этому, мог отбить охоту заниматься актерским мастерством у кого угодно. Но не такова была Карен. Она уже давным-давно решила, что не является просто начинающей актрисой, и быстренько закрутила роман с женатым помощником режиссера. Тот помог ей получить рольку на два эпизода в эротическом триллере, который затем был растиражирован на видео. Что, в сбою очередь, привело к роману с исполнительным продюсером с «Парамаунт», который устроил ее на роль в фильме с Жаном-Клодом Ван Даммом. В результате она снялась с Ван Даммом в двух фильмах — «Стальная армия» и «Пылкая ярость», — после чего в журнале «Мувилайн» с ней было напечатано коротенькое интервью, и это помогло получить роль в следующем фильме.

И тут наконец Карен повезло. Она изрядно подустала от Ван Дамма, с которым у нее вечно возникали стычки — не потому, что он не нравился ей, нет, просто ничем не хотел помочь. (Да наша Карен была готова трахаться хоть с трупом Никсона, если б это пошло на пользу ее карьере.) А потому она ничуть не пожалела в интервью красавца Жана-Клода. «Не парень, а слащавая, приторная бельгийская вафля, просто ужас какой-то!» — простодушно заявила она. И на публику произвели должное впечатление смелость и искренность девушки, посягнувшей на то, чтобы свалить с пьедестала кумира. Лиз Смит оценила этот комментарий и стала называть Карен «той маленькой беленькой блондинкой, которая не побоялась облаять слона». И буквально через неделю Карен получила предложение сняться с Джеффом Бриджесом в боевике. Гонорар составлял семьсот пятьдесят тысяч долларов.

После этого она снялась за два года в пяти фильмах: «Пурпурная луна» с Ричардом Гиром (в глазах которого во время сексуальной сцены светилось неподдельное воодушевление); «Из семи одиннадцать» с Люком Перри (по мнению Карен, у него была потрясающе красивая задница, и если б он произносил диалоги ею, а не ртом, то стал бы просто суперзвездой); «Ужаснее, чем мужчина» с Майклом Кейном (а он во время любовной сцены позорно заснул); «Удача палача» с Джоном Траволтой (в первый же день съемок он съел на ленч две миски спагетти, кальсони[5], целое блюдо жареных перцев и половину сырного пирога, после чего во время съемок так пукал, что едва не вызвал землетрясение) и, наконец, в «Апокалипсисе» с Сильвестром Сталлоне (ей никак не удавалось избавиться от ощущения, что он учит роль чисто фонетическим способом).

Во всех этих фильмах Карен играла одну и ту же роль: девушку. И всегда играла одну и ту же сцену: выходила из душа (ванной, бассейна, джакузи) совершенно голая и занималась страстной, неистовой любовью с актером, игравшим главную роль. От фильма к фильму Ларс изощрялся, пытаясь разнообразить фасон стрижки ее лобковых волос, но в конце концов даже он впал в тоску и отчаяние.

Вплоть до прошлого года, когда ей вдруг обломилась роль американской монахини, которую насиловали и подвергали пыткам в Сальвадоре, в фильме Косты-Гавраса «Жертвоприношение». Знаменитый режиссер, не снявший за последние десять лет ни одного хита, пригласил на роль дипломата Джереми Айронса, но в «Уорнер бразерс» твердили, что и на женскую роль им нужно имя, чтобы обеспечить кассовый успех картине. Мишель Пфайфер, Джина Дэвис, Шарон Стоун и Деми Мур оказались заняты в других фильмах, и Карен получила роль за четыре дня до начала съемок. Впервые за все время занятая в фильме, где не требовалось красоваться нагишом, она не поленилась нанять репетитора, привезла его на место съемок и все вечера напролет работала над предстоявшей на следующий день сценой. И, надо сказать, старания ее окупились с лихвой, когда Роджер Эберт, посмотрев «Жертвоприношение», поднял большой палец и заметил, что «впервые в жизни Карен Кролл играла не грудями, а тем, что скрыто под одной из них, то есть сердцем».

— Ну вот, вроде бы все нормально, — сказал Ларс и начал опрыскивать прическу лаком и поправлять отдельные выбившиеся прядки.

— Будь душкой, ангел мой, взбей еще вот тут, самую чуточку, — попросила Карен. — Мне следует выглядеть хорошо, особенно на тот случай, если не попаду в номинантки. — По настоянию своего пресс-секретаря Сьюзан Сейковиц Карен согласилась, чтобы Леонард Молтин и его съемочная группа сняли, как она смотрит утреннее объявление номинантов. Если сама она станет кандидаткой на премию, то будет грандиозный успех и блестящее продолжение карьеры. Если нет, то, по уверениям Сьюзан, лишняя реклама тоже не помешает.

— Да выдвинут тебя, дорогая, не волнуйся, — ворковал меж тем Ларс. — Куда денутся…

«Да, — подумала Карен, — пусть только попробуют не выдвинуть. Иначе заведусь, как заводится каждый год Сьюзан Люччи. С улыбкой пройду через это публичное унижение и поубиваю всех этих дураков и задниц, что проголосовали против меня».

Ларс как раз закончил укладку, когда позвонил телефон.

— Не подойдешь, милый? — спросила она и, пока Ларс шел к телефону, закурила «Мальборо лайт».

Он снял трубку, послушал, прижал к груди.

— Какая-то миссис Гункндиферсон из Баскома. Говорит, что знает тебя.

— О Господи! — простонала Карен. — Несколько недель уже достает!