Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 4. Чёлн на миллион лет

• Название: Миры Пола Андерсона. Т. 4. Чёлн на миллион лет
• Автор: Пол Андерсон
• Издательство: Рига: Полярис, 1996. — 575 с.
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1996
• ISBN: 5-88132-217-9

Роман «Челн на миллион лет» относится к лучшим из последних книг Пола Андерсона. С необычайной яркостью и точностью обрисованы в этом романе судьбы восьми бессмертных, прослеженные от глубокой древности — через наши дни — в отдаленное будущее.

---

Совладав с собой, он наклонился поднять камень из лепетавшего у ног ручья. Камень поблескивал, как кварц, приятно оттягивая и холодя руку. Мелькнула мысль, что надо бы подновить свои познания в геологии.

— Нарубите леса, — приказал роботам Ду Шань, указывая в сторону деревьев. — Вон там. Поглядим, сумеете ли вы сделать доски.

— Есть, — отозвался бригадир и повел свою команду, вооруженную проекторами энергии, жидкими реагентами и нормальными металлическими инструментами.

Странник резко обернулся к спутнику. Вес индукционного шлема напомнил ему, что дело происходит не в камере снов. Здесь он тренировал весь организм, хотя места, где он стоит, никогда не существовало. Ничего, он верил, что подобное местечко непременно отыщется в новом мире.

— Что ты затеял? — настоятельно спросил он.

— Как только мы решим осесть на месте, нам понадобится строительный лес, — пояснил Ду Шань. — Не хочешь же ты зависеть от несчастных синтезаторов? Разве не для этого мы покинули Землю? — Он улыбнулся, прищурившись от ослепительного света, раздул ноздри и глубоко вздохнул. — Да, мне здесь нравится!

— Но нельзя же возделывать подобный край! — выкрикнул Странник.

— Почему это? — воззрился на него Ду Шань.

— Будет масса других. А тут это было бы… неправильно.

— И какую же часть планеты ты хочешь на веки вечные удержать для своих личных охотничьих угодий? — нахмурился Ду Шань.

Эта мысль потрясла Странника. Неужели, спросил он себя, мы пронесли вражду наших праотцев сквозь все эти столетия, а теперь еще и через световые годы?

17

Нанопроцессоры берут любое вещество и преображают его атом за атомом в нечто иное, как прикажет программа. Они поставляют воздух, воду и пищу. Они могут произвести готовую, замечательную трапезу, и зачастую — по индивидуальным заказам. Однако, как правило, Макендел брала у них лишь основные ингредиенты и готовила обед на всех; кроме напитков, конечно. Она всегда была стряпухой от Бога, наслаждалась этим занятием и воспринимала его как некое служение, вносившее смысл в ее существование. И она ничуть не задавалась: машинам не хватает выдумки и индивидуальности, а этому архаичному экипажу они необходимы.

И уж тем более по праздникам. В корабельный календарь внесли множество пиршеств, святых дней и национальных торжеств, по большей части позабытых на Земле, а также личных юбилеев и особых дат путешествия. Сюда же входили и годовщины со дня старта — естественно, по бортовому времени. И чем быстрее летел «Пифеос», тем короче становился этот промежуток времени по отношению к потоку времени Вселенной.

— Это смахивает на попойку, — заметила Юкико во время третьей такой годовщины.

Отобедав, все перешли из трапезной в просторную кают-компанию. Симуляционные панели были подняты, укрыв настенную роспись, но ландшафтов родины им не показывали; очень скоро обнаружилось, что подобные сцены быстро заставляют празднующих протрезветь. В сине-фиолетовом сумраке кружили, сплетаясь, вспыхивая и рассыпаясь искрами, цветовые узоры. И все-таки Ханно и Патульсий сидели с бокалами в руках, предаваясь воспоминаниям о двадцатом веке — о двух отдельных двадцатых веках, какими их узнал каждый из мужчин. Странник и Свобода возродили вальс, кружа в обнимку по кают-компании, поглощенные волнами музыки Штрауса, звучащей в наушниках лишь для них двоих, и друг другом, будто окружающего мира и не существовало. Ду Шань и Алият, хлопая в ладоши и гикая, плясали под какую-то более оживленную мелодию.

Преклонив колени, как заведено с давних времен, Юкико отхлебнула чуточку саке, единственного алкогольного напитка, который себе позволяла.

— Приятно взирать на радость, — улыбнулась она.

— Да, я чуяла сгущающееся напряжение, — отозвалась Макендел. — Нельзя сказать, чтоб оно уже совсем рассеялось.

— …бедолага Сэм Джианотти, он так старался вдолбить в мою башку хоть чуток современной физики, — не очень внятно вещал Ханно. — Черт, я и так-то едва-едва разобрался с классической. В общем, в конце концов я сложил песню, вот оно как…

От пота туника Ду Шаня потемнела под мышками, а обнаженные плечи и спина Алият маслянисто заблестели.

— Ты бы пошла, присоединилась к веселью, — обратилась Макендел к Юкико.

Абсолютная черная штука,

не в лад запел Ханно, —

Непрерывно должна излучать.
Только Планк доказал по науке:
С непрерывностью надо кончать!

Верните, ах, верните
Былую непрерывность!
Для мира воскресите
Максвеллову наивность!..

Юкико улыбнулась:

— Я и так наслаждаюсь. А вот ты почему не идешь? Ты никогда не была пассивной, как я.

— Не води меня за нос! На свой особый лад ты не менее активна, ты человек действия, каких редко встретишь.

И де Бройль, помудривши изрядно,
В кавардак свою лепту вложил:
К делу лихо приплел вероятность
И по волнам, частицы пустил
Верните, ах, верните…

Алият и Ду Шань расхохотались в лицо друг другу. Странник и Свобода кружили, будто во сне.

Гейзенберг поспешил на подмогу,

Но, слегка заплутав по пути,

Все запутал в конечном итоге.

Ах, прощай, однозначность, прости!

Верните, ах, верните…

Алият оставила своего партнера, подошла к женщинам и поманила Юкико. Макендел отошла в сторонку. Оставшись вдвоем, сирийка и японка принялись шушукаться.

Поль Дирак, как фигляр на арене,
Колдовал в электронном нутре.
И теперь, по его озаренью,
Вся Вселенная — в черной дыре!
Верните, ах, верните…

Алият вернулась к Ду Шаню, и они рука об руку покинули комнату.

— Она спрашивала, не против ли ты, не так ли? — поинтересовалась Макендел.

Юкико кивнула:

— Я не против. Действительно, не против. Она наверняка помнит об этом. Но была настолько любезна, что спросила.

— Такова и его природа, не правда ли? — вздохнула Макендел. — Я вот гадала — это камешек и в мой огород — не обижайся, пожалуйста, но я ломала голову, по-настоящему ли ты его любишь?

— Что есть любовь? У моего народа, у большинства народов, в расчет шло лишь взаимное уважение. Как правило, чувство вырастает из уважения.

— Ага.

Взгляд Макендел был по-прежнему прикован к кружащейся паре.

— Тебя что-то терзает, Коринна? — поморщилась Юкико.

— Нет-нет! Между этими двумя ничего не будет. Хотя, как ты сказала, если б что-то и было — это не играет никакой роли, ведь так? — Макендел с усилием рассмеялась. — Джонни — джентльмен. Он пригласит меня на следующий танец. Я могу и подождать.

Верните, ах, верните
Былую непрерывность!..

18

Все более и более странным становился окружающий корабль космос. Аберрация света заставила звезды расползтись по сторонам; влияние эффекта Доплера заставляло те, что были впереди, все больше синеть, а те, что позади, — краснеть, и вот уж длины их волн покинули диапазон видимого света: перед носом корабля и за его кормой зияли черные провалы, окруженные цветной каймой. Масса собираемых ковшом атомов возрастала вместе со скоростью; расстояния сокращались, будто пространство сжималось от напора; время текло все быстрей, все меньше его проходило от одного биения атомного пульса до другого. «Пифеос» никогда не достигнет скорости света, но чем ближе он подбирался к этому порогу, тем более чуждо становилось ему все вокруг.

Единственная из восьмерых, Юкико пыталась причаститься к космосу. Расположившись на капитанском мостике, не имеющем иного применения почти до конца путешествия, она просила включить экраны наружного обзора. Окружающее ее звенящей тишиной пространство было полно бескрайнего, жутковатого великолепия — чернота, огненные кольца, сияющие потоки. Прежде чем дух достигнет таинств Вселенной, их еле дует постигнуть разумом. Юкико изучала тензорные уравнения, как некогда изучала сутры, медитировала над научными парадоксами и наконец, начав ощущать единство со всем сущим, нашла в том покой.

Однако уйти в него целиком она себе не позволяла. Будь она даже способна на это, такое поведение было бы равноценно решению покинуть друзей и пренебречь долгом. Она надеялась, что как только сама достигнет высот понимания, могла бы помочь Ду Шаню и другим, если они того пожелают. Не в роли бодхисатвы, нет-нет, и не в качестве гуру, а лишь как друг обладающий сокровищем, которым хочется поделиться. Это могло бы так помочь им в грядущие века!