Александра Девиль - Корсары Таврики

• Название: Корсары Таврики
• Автор: Александра Девиль
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2013
• ISBN: 978-966-14-4791-1 (Украина), 978-5-9910-2306-1 (Россия)

Примавера была совсем малышкой, когда заклятый враг семьи выкрал ее из родного дома. Она должна была стать рабыней, но благородный корсар Ринальдо спас девочку и заменил ей отца.

 Она росла на пиратском корабле и вскоре сама стала грозой морей — королевой пиратов. Однако пламенный взгляд мужественного испанского дворянина Родриго напомнил ей о том, что она красивая женщина.

 Но пройдет ли Примавера испытание любовью и ревностью? Ведь белокурая соперница, завладевшая сердцем ее избранника, может оказаться ее родной сестрой...

---

— Зачем тетю пугаешь?

— Какая смелая малышка! — хмыкнул Нероне, наклонив­шись к девочке. — Сразу видно, что любимица у родителей.

Наверное, что-то в лице незнакомца все же насторожило Примаверу, и она крепче схватилась за Зоину руку. А в следу­ющую секунду Нероне оторвал девочку от Зои и притянул к себе. Примавера начала было кричать и брыкаться, но Нероне тут же зажал ей рот и, схватив ее под мышку, позвал своего со­общника. Тут же бывший моряк Бетто выскочил из-за камней и помог генуэзцу справиться с маленькой пленницей, накинув на нее мешок.

— А где второй щенок? — повернулся Нероне к оторопев­шей Зое. — У них ведь еще мальчишка есть?

— Он... мальчик сейчас болен, его не выпускают из дому, — пролепетала Зоя.

— Ладно, — поморщился Нероне. — Хватит и этой одной.

— Куда ты ее несешь? — вскрикнула Зоя. — Что ты хочешь сделать с ребенком?

— Не убью, не бойся, — осклабился Нероне. — А осталь­ное — не твое дело.

— Но что я скажу ее родителям?! — Зоя бросилась к нему, пытаясь остановить.

— Что-нибудь придумай. Да не задерживай меня, я торо­плюсь! Ты сделала свое дело, теперь можешь быть свободна. И помни: выдашь меня — подпишешь себе приговор.

Нероне оттолкнул Зою и побежал к берегу, прикрывая Бет­то, который тащил извивающийся маленький мешок.

Зоя в полном отчаянии застыла на месте, потом кинулась следом за похитителями, желая хотя бы проследить, куда они унесут девочку.

Подобравшись к прибрежной скале, она сверху увидела, что Нероне и его помощник вместе с похищенным ребенком погру­зились в большую рыбацкую лодку и отчалили от берега. Зое да­же удалось заметить, что поплыли они не к Черной скале, как она ожидала, а в другую сторону, на запад. Живя в Суроже, она слышала от бывалых людей, что в тех местах, к востоку от селе­ния Козио, есть гнездо пиратов, куда боятся заглядывать ры­баки и поселяне. Но никто точно не знал, где находится пи­ратский притон и существует ли он на самом деле или это россказни охочих на выдумку моряков.

Вечерние сумерки сгущались, а Зоя, застыв у берега, не мог­ла решиться на возвращение в поместье. Вначале у нее был по­рыв прибежать и немедленно во всем признаться Таисии, чтобы та могла послать слуг в погоню за похитителями. Но в спешке она внезапно оступилась на скользком камне и подвернула но­гу. Застонав от боли, Зоя присела, потирая пострадавшую щи­колотку, и эта непредвиденная остановка дала новое направ­ление ее мыслям. Женщина рассудила, что выдавать генуэзца ей ни в коем случае нельзя: во-первых, это означает выдать и самое себя, а во-вторых, Нероне в случае опасности может еще и избавиться от девочки. Связанная с ним общим престу­плением, Зоя была бессильна что-либо предпринять. В конце концов она мысленно успокоила собственную совесть: «Если генуэзец украл девочку с целью выкупа, то рано или поздно он объявится. А если решил продать ее туркам, то лучше родите­лям об этом и не знать».

Прихрамывая, молодая женщина пошла к поместью, на хо­ду обдумывая, как себя вести и что сказать. Она сочинила вер­сию, которая казалась ей достаточно правдоподобной и без­опасной на тот случай, если Нероне все-таки вернет девочку домой. Но для того, чтобы рассказ ее выглядел естественным, Зое пришлось запастись изрядной долей притворства.

Она явилась в док с испуганным и взволнованным видом и, задыхаясь, объявила вышедшей навстречу Таисии:

— Примавера... там, возле моря...

— Что случилось?! — побледнев, вскрикнула Таисия.

— Она... она вырвалась от меня, погналась за ящерицей, взбежала на утес, и я не могла ее догнать... Я так спешила, что подвернула ногу... вот. — Зоя приподняла юбку, показав рас­пухшую лодыжку. — Потом я только услышала, как девочка закричала — и все, дальше она исчезла из виду...

— Так что же с ней случилось? Где она? — Таисия, подско­чив к Зое, тряхнула ее за плечи. — Говори, что с Верой!

— Боюсь, что она упала со скалы в море, — пряча глаза, про­бормотала Зоя. — Простите, что я не смогла ее догнать, не смогла удержать... она такая прыткая...

— Как же ты посмела увести ее за пределы поместья?! — крикнула Таисия, продолжая трясти Зою. — Мы никогда не выпускали детей без охраны!

— Но я ведь не знала, я не думала, что она убежит... — лепе­тала Зоя, вяло отстраняясь от Таисии.

— Примавера, крошка моя!.. — Таисия, отпустив Зою, в изне­можении упала на стул. — Но надо ведь ее искать! Надо спасать!..

— Сейчас... я сейчас распоряжусь, скажу слугам, — бормо­тала Зоя, отступая к выходу.

— Зачем ты пришла в наш дом, ты принесла несчастье! — крикнула ей вслед Таисия.

В этот момент дверь комнаты роженицы распахнулась и от­туда, держась за стену, вышла бледная, с искаженным лицом Марина.

— Что с Верой?.. — задыхаясь, спросила она. — Я слышала разговор... Где моя девочка, что с ней?..

Таисия, превозмогая боль в груди, кинулась к дочери, гото­вой рухнуть на пол без чувств. Через несколько секунд прибе­жали Агафья с Файзой и помогли увести Марину обратно в комнату, уложить на постель.

А тем временем Энрико, оповещенный Зоей о несчастном происшествии, собрал людей на поиски Примаверы, которая, по предположениям, могла упасть со скалы. Слуги во главе с Энрико, несмотря на вечерний сумрак, обследовали всю при­брежную полосу моря на лодке и вплавь, осмотрели также весь берег, все расщелины скал, — но, разумеется, не обнаружили никаких следов исчезнувшего ребенка. А по некоторым при­метам ночью мог начаться шторм, что делало дальнейшие по­иски совершенно безнадежными.

Зоя видела, что даже слуги косятся на нее с неприязнью, а уж показываться на глаза Марине, Таисии и особенно Донато ей и вовсе было страшно — ведь отныне семья Латино волей-не­волей будет видеть в ней виновницу несчастья.

Она приковыляла в дом, где в это время Таисия, успокоив проснувшегося Романа, вновь метнулась в комнату дочери. Зоя, остановив измученную женщину на полпути, стала рас­терянно бормотать в свое оправдание, что ни в чем не винова­та, что сама готова сквозь землю провалиться от горя и что де­вочка, может, еще и найдется. Таисия бросила на незваную гостью взгляд, полный гнева и боли, и Зоя торопливо, бочком отступила к выходу.

В этот момент из комнаты роженицы вышла Агафья и объявила:

— Девочка!

— А как Марина? — кинулась к повитухе Таисия.

— Жива, слава Богу, — ответила Агафья усталым голосом и вытерла пот со лба.

Дальше Зоя не стала задерживаться в доме и, перекрестив­шись, выскользнула во двор. Несмотря на наступившую тем­ноту, она спешила покинуть поместье, в которое невольно принесла беду.

Между тем Таисия, почувствовав недоговорку в словах по­витухи, тревожно обратилась к ней:

— Скажи мне правду, что-то не так?

— Девочка здорова, и у Марины, слава Богу, кровь удалось остановить. Но только... — Агафья замялась. — Боюсь, что по­сле такого, Как она сегодня пережила... боюсь, что у нее, мо­жет, больше не будет детей.

Таисия подавила тяжелый вздох.

— Но ты, Агафья, не говори ей об этом. Хватит с нее и дру­гих потрясений.

Войдя в комнату Марины, Таисия поцеловала дочь и скло­нилась над крошечным пищащим сверточком, который моло­дая мать бережно придерживала возле себя рукой.

— Мы с Донато решили, что, если родится девочка, назовем ее Аврелией, — прошептала Марина. — Как жаль, что Донато сейчас в отъезде... А Примавера... Верочка нашлась?

Лицо Марины казалось белее подушки, на которой она ле­жала. Таисия, не решившись сразу открыть дочери правду, осторожно отодвинула с ее лба слипшиеся от испарины воло­сы и с вымученной улыбкой ответила:

— Энрико со слугами ищут ее. Знаешь ведь, какая она не­поседа и озорница: наверное, убежала куда-нибудь, вздумала играть в прятки. Такое ведь и раньше с ней случалось. Ниче­го, найдут. А ты поспи, доченька, отдохни. Тебе теперь надо набраться сил для своей маленькой Аврелии.

Марина ничего не ответила и, закрыв глаза, погрузилась в спасительное забытье.

Глава седьмая

Плавание из Константинополя в Кафу, несмотря на яр­кость весенних дней, было для Ринальдо Сантони окрашено в куда более мрачные цвета, нежели его предыдущая дорога из Кафы в Константинополь, полная опас­ностей и бурь. Ведь тогда, хмурой ненастной осенью, он был полон надежд на будущее, а сейчас, солнечной весной, подав­лен грузом разочарований.

А ведь все начиналось так радостно и волнующе...

Приехав в Константинополь, Ринальдо продал часть своей добычи, чтобы купить роскошный подарок Гайе, которую те­перь надеялся назвать своей невестой. Но, когда он пришел к дому любимой девушки, ее родители ему объявили, что их дочь вышла замуж за богатого и знатного мессера Колино и скоро уезжает с ним в Геную. Потрясенный Ринальдо сперва не поверил их словам, думал, что они принуждают дочку к браку с ге­нуэзцем. Потом, рискуя нарваться на скандал, он подстерег Гайю возле церкви и потребовал у нее ответа. И красавица, ничуть не смутившись, с приветливой улыбкой объяснила ему, что долго размышляла после их разлуки и пришла к выводу, что для любой женщины важна в жизни надежность, а стать женой почтенного мессера Колино — это, уж конечно, надежней, чем разделить судьбу корсара, пусть даже такого привлекательного, как Ринальдо. Но при том, добавила Гайя, она отнюдь не отказывается от своих слов о любви, и ее замужество не помешает им с Ринальдо тайно встречаться, а даже будет придавать этим встречам особую остроту. Однако Ринальдо заявил, что хотел видеть Гайю своей женой, а для плотских утех он теперь скорее предпочтет шлюх из портовой таверны, потому что они, по крайней мере, честнее иных знатных дам. Гайю оскорбила та­кая грубость, но Ринальдо, если бы мог, оскорбил бы ее еще сильнее, потому что слишком велика была его душевная боль.