Дмитрий Петров-Бирюк - История моей юности

• Название: История моей юности
• Автор: Дмитрий Петров-Бирюк
• Издательство: Ростовское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1962

---

Старик был очень слаб. Он еле двигался. Устав, мы с Горшковым передали его другим товарищам. Те ка мгновение оставили его, для того чтобы закурить. Старик некоторое время шел самостоятельно и вдруг споткнулся и упал в снег. Его не успели поднять, как подбежал молодой парень-конвоир. Я вздрогнул от неожиданности. Конвоиром оказался Никодим Бирюков — друг моего детства.

— А ну, вставай! — прикрикнул он на старика.

Брыкин попытался встать и не смог.

— Силов нет, — прошамкал он.

— Вставай! — заорал Никодим, толкнув старика прикладом.

С необычайной для его лет живостью старик вскочил на ноги и замахнулся костылем на Кодьку.

— Ты мне в правнуки годишься, — гневно вскрикнул он, — а ты меня бьешь!.. Гляди, а то вот так и опояшу костылем…

Кодька озадаченно посмотрел на старика, не зная, что на это ответить.

В это время мимо ехал офицер, начальник конвоя.

— Эх ты, казак! — накинулся он на Никодима. — На тебя замахивается арестант а ты не знаешь, что делать… Застрели его!

Кодька прицелился в старика и выстрелил. Старик мягко повалился в сугроб.

Я схватил за руку Горшкова.

— Ты что? — спросил он у меня.

— Этот убийца-конвоир, — сказал я, — мой троюродный брат.

— Брат?.. Какая же он сволочь! Берегись его, Сашка, а то он и тебя расстреляет.

…Наступал морозный вечер. Впереди замаячили левады станицы Тепикинской.

— Где же мы будем ночевать? — гадали арестанты, — Неужто прямо на улице?..

Станица была заполнена беженцами из верховых станиц. Как только мы появились на улицах, нас тотчас окружила озлобленная, шумливая толпа.

— На кой дьявол вы их гоните? — орали старики, потрясая кнутами и кулаками. — Пострелять бы их дорогой…

— Побить, побить негодяев!..

— Ах ты анчихрист! — взвизгнул около меня женский голос.

Я в испуге оглянулся — не ко мне ли относится этот крик? Нет, не ко мне. Молодая рябая баба накинулась на щуплого пленного красноармейца. Она орала:

— Ты, небось, гад краснопузый, моего мужа-то убил… Глаза выцарапаю, идолу!.. Нечистый дух!..

А к Горшкову пристал старик.

— Ты казак, должно?

— Казак, — нерешительно проронил Горшков.

— Сволочь ты, а не казак, — выкрикивал старик. — Хоть, дам в морду?..

Горшков, беспокойно озираясь, молчал.

— А-а… не хошь?.. Так на ж тебе!.. — и старик с силой ударил его кулаком по уху.

Горшков поспешил затеряться в толпе арестантов.

То там то сям слышались яростные вопли и ругань казаков и казачек, нападавших на заключенных.

Нас загнали в станичную школу. Вокруг школы расставили часовых.

Есаул развлекается

Утром нам раздали хлеб, принесли несколько ведер кипятку. Мы позавтракали. Потом надзиратели приказали навести порядок в классах: предполагался обход начальника конвоя, есаула Федорова.

Мы с трепетом ожидали прихода начальника: о его жестокости рассказывали страшные вещи.

Часов в десять утра по классам разнеслась команда:

— Смирно-а! Смирно-а!

Затем из комнаты в комнату стало разноситься многоголосое:

— Здравствуйте!.. Здравствуйте!..

Видимо, есаул проходя из класса в класс, здоровался с заключенными. Это нас немного порадовало — значит, не такой уж он зверь.

Есаул быстро вошел в наш класс.

— Здравствуйте! — гаркнул он.

Мы ответили.

Выйдя на середину класса, он вынул из кармана портсигар, закурил папиросу и внимательно, исподлобья, оглядел нас. Это был длинновязый, со смуглым лицом мужчина лет тридцати. Глаза его перебегали с одного арестанта на другого. Вид этого человека, суровый и мрачный, производил удручающее впечатление.

Покручивая ус, есаул прошелся по комнате. Он как будто кого-то выискивал между нами.

Затаив дыхание, мы смотрели на него. Не выпуская дымящейся папиросы изо рта, он поманил кого-то пальцем.

— Эй, дружище, пойди-ка сюда!

Из нашей шеренги вышел казак в широких шароварах с лампасами.

— Казак, братец? — вкрадчивым, ласковым голоском спросил его офицер.

— Так точно, ваше благородие! — прищелкнул каблуками казак.

— Какой станицы, дорогой?

— Ново-Николаевской, ваше благородие. С хутора Дуплятского.

— Так. Наверно, на германской войне был?

— Как же, ваше благородие, был, — словоохотливо отвечал казак. — Четыре георгиевских креста еще заслужил да две медали.

— А как же твоя фамилия?

— Кумсков.

— Молодец, Кумсков, — сказал офицер. — Геройский казак. А за что ты посажен в тюрьму?

— Не могу знать, ваше благородие, — вздернул плечами казак и ухмыльнулся. — Навроде как бы посчитали большевиком…

— Вон оно что… А может, ты в самом деле большевик, а?

— Да ведь, как сказать, ваше благородие, — снова усмехнулся Кумсков. — Когда мы были на фронте, то ведь, почитай, все считали себя большевиками. А теперь все перемешались — кто большевиком стал, а кто кадетом…

— Ты мне не юли… — озлобленно сверкнул глазами есаул. — Кто ты — большевик или кадет?

Побледнев, казак напряженно смотрел на офицера и молчал.

— Молчишь, сволочь?.. Значит, большевик. — Выхватив из кобуры наган, есаул схватил его за дуло и рукоятью начал бить казака по лицу. По щекам Кумскова потекла кровь. Он стал вытирать ее рукавом. — Смирно, негодяй! — закричал офицер. — Руки по швам!.. Это вот тебе за один «георгий», это за второй… Это за третий, а это за четвертый… А это вот за медали. Тебя, мерзавец, начальство награждало, думало, что с честью будешь носить свои кресты, а ты, гадина, осквернил их своей изменой.

Крепко сжав зубы, чтобы не застонать, казак стоял как истукан. Много ему стоило усилий, чтобы сдержать себя…

— Ну, хватит! — пнул офицер казака кулаком, — Иди к черту… Завтра я еще с тобой поговорю.

Казак отошел от есаула. А тот, избрав новые жертвы, начал истязать их.

На следующий день вечером хмельной начальник, конвоя пришел к нам в обнимку с пьяной сестрой милосердия.

— Садись, Люсенька, вот сюда, — указал он ей на парту. Сестра, хихикая, уселась на парту и стала с любопытством смотреть на нас.

Выйдя на середину класса, есаул свирепо оглядел всех.

— Здорово, красные сволочи! — гаркнул он.

На такое приветствие никто не ответил.

— Что-о? — грозно тараща глаза, заорал есаул. — Саботаж устраивать?.. Дисциплины не знаете?.. Я в-вас научу, мерзавцев… Кто из вас добровольцами вступил в Красную Армию, а?.. Поднимай руки!.. Ну?.. Что… никого нет?

Конечно, добровольцев среди нас было немало, но руки никто не хотел поднимать.

— Значит, добровольцев среди вас нет? — злорадно спросил офицер. — Нет?.. Ладно. Врете, подлецы!.. Вижу по мордам, что добровольцы есть… А кто между вами есть казаки, а?.. Поднимайте руки, сволочи!.. Что-а?., И казаков среди вас нет?.. Ха-ха!.. Посмотрим сейчас… А где тот вчерашний георгиевский кавалер?

— Он захворал, ваше благородие, — осмелился кто-то сказать.

— Захворал?.. А давайте и хворого… Я его вылечу… Ха-ха!.. Люся! Ты можешь полечить? Да вот казак, — увидел вдруг есаул на одном из арестантов штаны с лампасами.

— Эй, иди сюда!..

Маленький, черный, как жук, верткий человечек в штанах с красными лампасами предстал перед хмельным есаулом.

— Казак? — спросил его офицер.

— Никак нет, — отказался тот. — Я из иногородних, солдат.

— Если иногородний, так зачем же надел штаны с лампасами?

— Люблю казачество, ваше благородие, — ухмыльнулся арестант. — Хочь я из иногородних, но всей душой казак… И мать у меня казачка и дядья… Перед арестом своим я надел дядины брюки с лампасами, так это для баловства, да не успел снять, как пришли меня арестовывать. Так в казачьих брюках и заарестовали, увели в тюрьму… И выходит, что я в тюрьме казаком стал.

— В Красной Армии служил?

— Ни единой минуты.

— А за что арестован?

— Да с дедом в неладах были, так он на меня и наклепал, будто я за большевиков стоял… А на хрен они сдались… Я хочь зараз же на переднюю линию супротив них пойду..

— Врешь? — с сомнением посмотрел на него есаул.

— Истинный господь, не брешу… Почему ж мне не пойтить? Казачество могу себе заслужить…

— Как твоя фамилия?

— Коновалов, ваше благородие.

— Ладно, — сказал офицер, — постой здесь. Погляжу, как ты пойдешь против большевиков. — И стал выискивать взглядом кого-то среди нас.

— Мне говорили, что среди вас есть китайцы? — сказал он наконец. — Где они?

Среди нас действительно были два китайца, попавшие в плен к белым. Несчастные, за свое пребывание в плену они перенесли столько побоев, что при виде каждого белогвардейца тряслись как в лихорадке. Мы их прятали от есаула.

— Где китайцы? — взвыл от ярости офицер.