Андре Агасси - ОТКРОВЕННО. Автобиография

• Название: ОТКРОВЕННО. Автобиография
• Автор: Андре Агасси
• Издательство: Юнайтед Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-904522-45-2

А. Агасси.

"ОТКРОВЕННО. Автобиография."

---

- Начали!

Актер, играющий Джо, с виду приятный парень. Но вот сцена начинается, и я уже готов набить ему физиономию. Брук по сценарию должна схватить руку Джо и лизнуть ее. Но она идет дальше, обсасывая его пальцы, словно рожок с мороженым. Снято! Режиссер объявляет, что все прошло замечательно, но все-таки стоит снять еще один дубль. Брук смеется, хохочет и Джо, вытирая руку салфеткой. Я смотрю на это в ужасе. Брук ничего не говорила мне про облизывание пальцев. Она знала, как я на такое реагирую.

Это не моя жизнь! На самом деле меня здесь нет, совсем не я сижу в окружении двухсот человек, глядя, как моя девушка облизывает руку какому-то парню.

Я смотрю на потолок, прямо на лампы.

Они собираются повторить.

- Тишина!

- Поехали!

Брук берет руку Джо и кладет в рот, до самых костяшек пальцев. В этот раз она закатывает глаза и ведет языком вдоль…

Я вскакиваю с места, бегу вниз, прочь, через боковую дверь. Вокруг темнота. Как могло стемнеть так быстро? За дверью - взятый мной в аренду «Линкольн». Следом выбегают недоумевающий Перри и взбешенная Брук, которая хватает меня за руку:

- Ты куда? Не уходи!

- Что случилось? - спрашивает Перри. - Что произошло?

- Вы знаете. Да оба вы все знаете!

Брук упрашивает меня остаться, Перри тоже. Я отвечаю категорическим отказом: не собираюсь смотреть, как Брук облизывает пальцы этому парню.

- Не делай этого, - просит она.

- Это ты мне говоришь? Возвращайтесь и получайте удовольствие. Ни пуха ни пера! Оближи ему еще одну ручонку. Я ухожу.

Я БЫСТРО МЧУСЬ ПО ШОССЕ, лавируя между машинами. Не знаю, куда еду, но точно не к Брук. К черту! Внезапно осознаю, что двигаюсь в направлении Вегаса, и не собираюсь останавливаться, пока не попаду туда. Вдавливаю газ в пол и лечу, вовсю нарушая скоростной режим, прочь, в пустыню, где моими спутниками будут только звезды.

Из радиоприемника слышатся лишь помехи, и я пытаюсь настроиться на волну своих эмоций. Конечно, я ревную, но, кроме того, чувствую себя каким-то растерянным, лишенным связи с самим собой. Как и Брук, я тоже играл роль - роль Тупого Бойфренда и, кажется, вполне успешно с ней справлялся. Но, когда началось облизывание рук, не смог продолжать игру Конечно, раньше я не раз видел Брук целующей других мужчин на сцене. Кроме того, однажды мне довелось встретиться с извращенцем, который охотно сообщил мне, что, когда Брук было пятнадцать, он снимался с ней в эротическом эпизоде. Но это - другое. Это - в границах допустимого. То есть я, честно говоря, точно не знаю, где именно проходят эти границы, но лизание пальцев - далеко за их пределами, однозначно.

Доезжаю до своего холостяцкого убежища в два часа ночи. Вождение утомило меня, притушило гнев. Я по-прежнему злюсь, но в то же время раскаиваюсь. Звоню Брук.

- Прости. Я просто… просто не мог больше там оставаться.

Она говорит, что все спрашивали ее обо мне, что я унизил ее, подверг опасности ее карьеру. Она жалуется: все наперебой хвалили ее, но она не получила от этого ни малейшего удовольствия, потому что единственный человек, с кем ей хотелось разделить успех, взял и сбежал.

- Из-за тебя я не могла сосредоточиться, - с обидой произносит она. - Мне пришлось выкинуть из головы мысли о тебе, чтобы сосредоточиться на своих репликах, а это очень сложно. Если бы я когда-нибудь сотворила что-либо подобное во время твоего матча, ты бы с ума сошел.

- Я не мог смотреть, как ты лижешь руку этого парня.

- Андре, это была роль. Роль! Ты забыл, что я актриса? Что этим я зарабатываю себе на жизнь? Что это все - не по правде?

Хотел бы я забыть!..

Начинаю оправдываться, но Брук заявляет, что не хочет ничего слышать, и вешает трубку.

Я стою в центре гостиной и чувствую, как пол уходит у меня из- под ног. Прикидываю вероятность землетрясения в Вегасе. Не знаю, что делать, куда встать. Я подхожу к полке, на которой стоят мои теннисные кубки, беру один и швыряю через всю гостиную и кухню. Он разлетается на осколки. Беру следующий и швыряю в стену. Один за другим разбиваю все свои спортивные трофеи. Кубок Дэвиса? Бабах! Открытый чемпионат США? Бах! Уимблдон? Бах! Вытаскиваю из сумки ракетки и пытаюсь расколотить стеклянный кофейный столик, но лишь разбиваю ракетку вдребезги. Я подбираю разбитые кубки и швыряю их вновь и вновь об стены и мебель. Когда разбивать уже нечего, бросаюсь на кушетку, покрытую кусками штукатурки, отлетевшей со стен.

Несколько часов спустя открываю глаза. Обследую повреждения так, будто их нанес кто-то другой. Все это сделал не я, а тот, кто отвечает за половину сделанных мною глупостей.

Звонит телефон. Это Брук. Я вновь прошу прощения, сообщаю, что разбил свои кубки. Ее голос теплеет. Она беспокоится обо мне, огорчена тем, что я так расстроен, что я ревновал, что мне плохо. Я говорю, что люблю ее.

ЧЕРЕЗ МЕСЯЦ В ШТУТГАРТЕ я открываю сезон матчей в закрытых помещениях. Если бы пришлось составлять список мест, в которые мне никогда не хотелось бы возвращаться, то из всех стран, городов, городков, деревень и селений Штутгарт уверенно занял бы первое место. Думаю, даже если бы я прожил тысячу лет, в Штутгарте за все эти годы со мной не случилось бы ничего хорошего. Ничего личного не имею против Штутгарта, просто не хочу здесь быть и играть в теннис тоже.

Тем не менее я здесь, и мне предстоит важный матч. Если выиграю, то упрочу свои позиции на первом месте в рейтинге, этим Брэд прямо- таки бредит. Играю с Маливаем Вашингтоном, мы с ним хорошо знакомы - юниорами постоянно встречались на корте. Прекрасный спортсмен, отлично контролирующий корт, он тем не менее всякий раз уступал мне. Его ноги будто сделаны из бронзы, поэтому я не в состоянии измотать его, как обычного соперника. Приходится брать хитростью. Выигрываю первый сет. Игра идет своим чередом, как вдруг я будто попадаю ногой в мышеловку. Бросаю взгляд вниз и вижу, что от моей кроссовки отвалилась подошва.

У меня нет с собой запасных кроссовок.

Останавливаю матч и сообщаю организаторам, что мне нужны новые кроссовки. По громкоговорителю на лающем немецком звучит объявление:

- Может ли кто-нибудь одолжить мистеру Агасси кроссовки размера десять с половиной?

- Только фирмы Nike, - добавляю я. - Это - условие контракта.

Мужчина на верхней трибуне, встав, размахивает своей кроссовкой.

Он говорит, что будет счастлив одолжить мне свою обувь. Брэд, поднявшись по трибунам, приносит мне ее. И хотя у болельщика оказывается девятый размер, я натягиваю его пару, словно полоумная Золушка, и продолжаю игру.

Неужели это моя жизнь?

Я играю матч за звание первой ракетки мира в кроссовках, одолженных у незнакомца в Штутгарте. Вспоминаю, как отец ремонтировал наши детские ботинки с помощью теннисных мячиков. Это кажется еще более странным и глупым. Я морально измучен, думаю: почему бы просто не остановиться, не уйти, не улететь отсюда? Что меня держит? Как я ухитряюсь выбирать нужные удары, удерживать и отнимать подачи? Мысленно я уже покинул стадион, еду в горы, арендую лыжный домик, готовлю себе омлет, задираю ноги повыше и вдыхаю запах заснеженного леса…

Обещаю себе: если выиграю, уйду из тенниса. И если проиграю, тоже уйду.

Я проигрываю.

Но не ухожу. Наоборот, лечу в Австралию играть в турнире Большого шлема. Открытый чемпионат Австралии 1996 года начнется через несколько дней, и мне предстоит отстаивать свой чемпионский титул. Я сейчас похож на безумца - с глазами, налитыми кровью, с изможденным лицом. Стюарду стоило бы снять меня с рейса. Впрочем, я чуть было сам с него не сошел: через несколько минут после того, как мы с Брэдом вошли в самолет, я испытал острое желание вскочить с кресла и выбежать из салона. Брэд, видя выражение моего лица, взял меня за руку.

- Давай, - сказал он, - расслабься. Может, случится что-то хорошее. Заранее не предугадаешь.

Я глотаю снотворную таблетку, запиваю ее водкой - и открываю глаза уже после посадки в Мельбурне. Брэд везет нас в отель Сото. Голова моя окутана туманом, плотным, как картофельное пюре. Коридорный ведет меня в номер - с роялем и винтовой лестницей с полированными деревянными ступенями. Я пару раз ударяю по клавишам фортепьяно и лезу по лестнице в постель. Споткнувшись, падаю со ступеней, по пути рассекая колено об острый край металлического парапета. Вокруг все в крови.

Я ЗВОНЮ ДЖИЛУ, он прибегает через две минуты. Говорит, что повреждена коленная чашечка. «Нехороший порез - качает он головой, - нехороший ушиб». Он перевязывает мне ногу и укладывает в постель. Утром оставляет меня в номере, запретив тренироваться.

- Нужно поберечь твое колено, - говорит он. - Чудо, если оно выдержит семь матчей.

В первом круге играю, заметно прихрамывая, с повязкой на ноге и заклеенным лбом. Болельщики, журналисты, комментаторы видят: я - уже не тот, что год назад. Проигрываю первый сет и быстро теряю две подачи во втором. У меня есть шанс стать первым после Роско Таннера действующим чемпионом, проигравшим в первом же круге турнира Большого шлема.