Николай Бондаренко - Будни и праздники

• Название: Будни и праздники
• Автор: Николай Бондаренко
• Издательство: Издательство литературы и искусства имени Гафура Гуляма
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1986

Авторы сборника «Будни и праздники», столь разные по стилю и тематическим интересам, вводят читателя в мир реальный и фантастический, в мир героев, разных по возрасту, социальной и национальной принадлежности, но объединенных этическим и гражданским кредо писателей.

---

Здесь же на айване сидит с ними, попивая чай, Шакир-бобо — «куриный генерал», прозванный так за то, что первым в Каратепе развел цыплят. Привез он их из Карши, покормил, а когда собрался по другим делам, то увидел, что все его щебечущее желтое стадо, как живое пушистое одеяло, двинулось за ним. При этом они так жалобно пищали, теснились к нему, взбирались на ноги, доверчиво лезли в подставленные руки, что Шакир-бобо не смог их бросить, провозился с ними весь день. И совсем не обиделся на своих седобородых друзей, когда они назвали его цыплячьей матерью. А когда он организовал в совхозе первую птицеферму, за ним прочно закрепилось прозвище «куриный генерал», которого Шакир-бобо не стыдился, а расценивал как признание своих особых заслуг. И когда подсмеивались над ним, он тоже смеялся и говорил, что Советская власть дала им воду, а он — птицу, оттого они и разбогатели так. А как же? Захотелось мяса — не надо резать целого барана, курицы как раз хватит, чтобы сварить шурпу, а из индюка еще и плов можно приготовить. И вроде бы шутка, а подумать — получалось всерьез.

Много было обговорено на айване за пиалой чая. А теперь пошли разговоры о девятнадцатой бригаде. Первые дни после ее создания старики решили, что ничего у Назара не получится, если даже опытный и знающий механизатор, всеми уважаемый Шалдаев, не смог организовать такую бригаду.

— Не доросли наши люди до безнарядки, — сказал Якуб-бобо. Кутаясь в халат, он отхлебывал из пиалушки чай, неторопливо поднимал густые седые брови, устремив взор за голый и белесый, как человеческое тело, ствол чинары, отогревающейся на солнце, за крыши домов целинной улицы, составленной из двухэтажных коттеджей. С сожалением покачав головой, словно увидев там, в неопределенной дали, подтверждение своим словам, заключил убежденно: — Нет, не доросли!

— Это почему же? — с веселым лукавством поглядывал на него «куриный генерал» Шакир-бобо и теребил хвостик своей узкой и длинной бородки.

— Потому что при безнарядке надо сознательно работать, как мы, бывало, в молодости. Помнишь?

— Нашел о чем вспомнить, — проворчал Усман-бобо. — Ты еще прошлый век вспомни.

— А ты вспомни, вспомни… Как работали, когда землю получили? Чуть светает, а мы уже в поле. Потому что зарплату нам не давали, с урожая кормились. Вот и растили тот урожай, каждый росток нянчили.

— Безграмотные были и без нарядов обходились, — не унимался Шакир-бобо. — А они ученые — и не доросли? Как же так?

— Избаловались. Привыкли, чтоб криком их подгоняли, — ответил Якуб-бобо и обвел стариков, сидевших на курпаче, грустным взглядом. Кивнул Кабиру-бобо, привалившемуся к бортику айвана. — Ты бригадиром сколько лет был?

— Сорок четыре… — отозвался Кабир-бобо, шевельнув седенькими усами. — Утром сядешь на коня и ездишь по улице, в окна стучишь, чтоб на работу шли.

Якуб-бобо покачал головой: мол, так-то вот! В прежние годы он был председателем колхоза, а после преобразования его в совхоз долго возглавлял отделение; пользовался у односельчан большим уважением и авторитетом, говорил не много, только по главным вопросам, но так убедительно, что сказанное им становилось мнением большинства села.

— Мы с вами, — сказал Якуб-бобо, — единоличниками были.

— Как же? Все время в колхозе работали, — встрепенулся «куриный генерал» и с мольбой посмотрел на друзей, призывая их возмутиться и поправить друга. — Ты же сам правил нами! Забыл, что ли? Совсем память отбило.

— Мы были единоличниками, — гнул свое Якуб-бобо. — Росли, как единоличники. А единоличник такое свойство имеет: сам все делает, самоуправляется. Работает плохо — разорится. Так что, милый друг, не управлял я вами, вы сами все делали, что надо и как надо. Са-ми!

— Это правильно, — согласились Кабир-бобо и Карим-бобо, и только «куриный генерал» Шакир-бобо молчал, дожидаясь окончания речи Якуба-бобо, чтобы высказать свое мнение.

— А сейчас не разорится никто, — говорил Якуб-бобо, — как бы плохо ни работал. Оклад все равно дадут. Вот и получается, что не доросли до безнарядки. Не получится из этого ничего.

С такими доводами согласился и «куриный генерал», но все же высказался:

— А может, безнарядка эта и научит работать? Внучки мои раньше восьми часов не поднимались, а теперь чуть светает, их уже дома нет. Где? В бригаду уехали. И возвращаются, когда темно уж. А радуются так, словно с концерта вернулись. И все рассказывают, смеются. Интересно им там.

— О чем рассказывают? — поинтересовался Кабир-бобо, и все зашевелились, готовясь услышать новости от «куриного генерала», вызнанные от внучек-двойняшек Шарафат и Ойдин.

Скандал разразился неожиданно на районном совещании по заготовке и вывозке на поля удобрений.

Сидя в последних рядах райкомовского конференц-зала среди приглашенных бригадиров, вытягивая шею, чтобы получше разглядеть докладчика, Назар обрадовался, когда в числе передовых хозяйств назвали их совхоз, и смутился, услышав свою фамилию. Сидевшие с ним рядом совхозные бригадиры дружески улыбались ему: держись, мол! Назар отмахнулся, но было приятно.

Докладчик отвлекся, стал рассказывать вдруг про их бригаду, о том, как они, не дожидаясь создания совхозного «отряда плодородия», сами завезли на свои поля органики столько, сколько остальные бригады вместе взятые.

— Это как же понимать? Одна бригада завезла больше восемнадцати других? — спросил у докладчика председательствующий, первый секретарь райкома партии Рузметов. Он приподнялся, чтобы лучше слышать ответ, и, повернув голову, смотрел на директора совхоза Турсунова, сидевшего во втором ряду президиума.

— Почти, Саид Рузметович. Почти, как весь совхоз.

— А что же делали остальные бригады?

— План они выполнили, — ответил докладчик, заглянув в бумаги.

— Какой же это план, если одна бригада перевыполняет его в восемнадцать раз?

— Да, вот какой контраст, товарищи, — с сожалением сказал докладчик, оглянулся на смутившегося Турсунова и предложил: — Позже мы попросим поделиться своими соображениями директора совхоза «Прогресс».

Остальную часть доклада Назар не слышал. Он понял только, что невольно стал причиной неприятностей своего директора, и хотя вины за собой не чувствовал, все ж поник и сидел скованно, сразу ощутив вокруг себя враждебную пустоту. Никто из бригадиров не поддержал его, как это было только что, и он недоумевал: почему?

Конечно, на селе все понимают необходимость внесения органики на поля, но каждый год проводятся такие вот совещания в районе, затем — в совхозе, в отделениях, в бригадах, где руководители и специалисты ратуют за вывоз на поля навоза, а рабочие каждый год с постоянным упорством отлынивают от этой работы. Перед тем как заговорили в девятнадцатой бригаде о вывозке на поля органики, Назар много раздумывал, кого заставить заниматься этой работой. Выручил Шалдаев. На агроучебе, когда разбирали эффект от удобрений, он вдруг хлопнул рукой по раскрытой книге и провозгласил: «Вот резерв для нас! Дармовой! Считай так: весной привез в поле тележку навоза, а осенью увез с поля дополнительный хлопок. Ну-ка, давайте думать, как нам это дело хорошенько наладить».

После доклада вызвали Турсунова — рассказать о положении дел в хозяйстве. С явной неохотой он встал за трибуну, заговорил по-праздничному приподнято:

— Дорогие товарищи! Уважаемый Саид Рузметович! Труженики нашего совхоза, развернув социалистическое соревнование, добились в истекшем году значительных успехов. План по производству…

— Остановись, Турсунов, — постучал по микрофону Рузметов. — На сколько процентов кто выполнил план прошлого года — нам известно. Скажи, как будешь в этом году выполнять план. Почему не вывозишь на поля органику?

— Вывозим, Саид Рузметович. Мы создали сводный «отряд плодородия». И девятнадцатая бригада туда входит. Им завезли навоз, теперь другим бригадам завозим, — твердо говорил Турсунов, чтобы не родилось у Рузметова сомнение. Девятнадцатая бригада не входила в сводный отряд и проделала всю работу самостоятельно, но что мешает ввести и ее туда, мелькнула у Турсунова мысль. Не входила, так войдет, решил он и добавил убежденно: — План по вывозке органики на поля перевыполним вдвое, Саид Рузметович.

— Вдвое по совхозу? — спросил Рузметов бесстрастно, что-то чиркая ручкой на листе бумаги.

— По совхозу! — подтвердил Турсунов.

— И что же у вас получится, товарищ директор? Один план придется на девятнадцатую бригаду, а второй — на восемнадцать других?

— По бригадам перевыполним, — поправил себя Турсунов, проклиная в душе и свою торопливость, и свалившуюся на его голову девятнадцатую бригаду с ее навозом. Такого конфуза с ним давно не случалось. Под его, Турсунова, руководством совхоз стал передовым, и он, прослыв крепким хозяйственником, привык получать почести. И вдруг эта постыдная растерянность за трибуной на виду у всего районного актива.