Рене Кастр - Мирабо: Несвершившаяся судьба

• Название: Мирабо: Несвершившаяся судьба
• Автор: Рене Кастр
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-235-03086-2

Оноре Габриэль Рикети де Мирабо (1749–1791) — один из наиболее ярких деятелей Великой французской революции, блестящий оратор и публицист, бретер и любимец женщин, узник королевских тюрем и защитник монархии. Посмертное открытие его тайных связей с двором Людовика XVI привело к тому, что прах Мирабо вынесли из Пантеона великих людей Франции. Отношение к нему не раз менялось и в последующие годы. Автор данной книги, известный французский историк Рене де Кастр (1908–1987) видит в своем герое не авантюриста, а гения политики, пытавшегося примирить умеренных республиканцев с монархистами и избежать революционных потрясений, войны и террора. «Останься Мирабо жив, история Франции и Европы могла бы пойти другим путем» — этот неожиданный вывод автор книги подкрепляет кропотливым анализом биографии своего героя, его сочинений и мемуарных свидетельств современников.

---

«Теперь мне будут чинить козни, чтобы я не прошел в Генеральные штаты, — пророчески писал Мирабо Мовийону, — и подлость большинства представителей нашей провинции придет в совершенное согласие с отвратительными злоупотреблениями министра».

От отчаяния он умоляет Лозена, ставшего герцогом де Бироном, замолвить за него словечко перед Неккером.

Возможно, никогда сети финансовых неурядиц, в которых бился Мирабо, не были столь досадны. Он мог голодать, если нужно, но упустить шанс стать депутатом собрания, в котором он намеревался главенствовать, — это уже слишком.

«По воле рока, — писал он герцогу де Бирону, — мы, кто сто́ит больше их (министров), лишены важнейшей в этот момент силы — силы денег. Мы, господин герцог, войдем в Генеральные штаты любой ценой; мы возглавим их и свершим великое дело и будем наслаждаться великими радостями, которые стоят больше всех погремушек двора».

Денег любой ценой! Мирабо готов был пойти на воровство, лишь бы их раздобыть; он переживал ужасный кризис, в котором смешались любовь, честолюбие, желание, тоска и сладострастие, чувства и разум.

Когда издатель Фош-Борель согласился напечатать «Историю прусской монархии», автор уже вел переговоры о ее парижском издании. Мирабо передали адрес столичного издателя Лежея, у которого была жена-интриганка, страдавшая от своего сравнительно низкого положения.

Дела дома Лежей шли неважно, его владельцам грозило банкротство. Эвелина Лежей (которая потом станет супругой сенатора Понтекулана), сразу же оценила Мирабо по достоинству; чтобы завладеть им, она без колебаний ему отдалась. Мирабо был очарован исключительной красотой этой женщины и окончательно покорен их согласием в постели. Он тотчас позабыл все, чем был обязан нежной, но фригидной госпоже де Нера, и бессовестно брал деньги у нее на подарки для новой любовницы; купил экипаж, потом загородный дом в Поланжи, маленькой деревни на берегу Марны.

Госпожа Лежей не собиралась делиться; она опасалась силы привычки, выработанной за пять лет совместной жизни. Нежная Иэт-Ли разглядела опасность; она любила Мирабо ради него самого, хотела направить его и спасти. Поэтому сначала она терпела; затем начала осыпать своего возлюбленного упреками и устраивать сцены ревности, которые оттолкнули его от нее. Теперь Мирабо с опаской возвращался в маленький домик в Пасси, где провел столько дней в нежной любви; он боялся вспышек гнева Генриетты. И наконец, исполненная чувства собственного достоинства, Иэт-Ли решилась уехать. 18 августа она молча покинула дом Мирабо, а на следующий день — Францию.

Поцеловав маленького Коко, к которому относилась как к сыну, Иэт-Ли отправилась в Лондон.

«Ах, Генриетта, если бы когда-нибудь между нами встало исчадие ада, — некогда писал Мирабо, — если бы ты бросила меня на произвол судьбы, я попытался бы развеяться в вихре наслаждений, но не нашел бы там счастья и встретил смерть».

Эти пророческие слова волнуют до сих пор; письмо Иэт-Ли, написанное за несколько дней до разлуки, вторит им эхом: «Я хотела бы, чтобы вы были мудры и счастливы. Ваше положение причиняет мне боль; я всем сердцем желала бы, чтобы вы воссоединились с госпожой де Мирабо или связали себя с порядочной женщиной. Ваша связь вас бесчестит; вы попали в отвратительные руки. Вы относитесь иначе, чем я, к тому, что подумают…»

Мирабо действительно угодил в цепкие когти: в конце 1788 года госпожа Лежей злоупотребила своей отныне бесконтрольной властью. Издательство Лежея собиралось признать себя банкротом, что еще усугубляло финансовые проблемы Мирабо. Госпожа Лежей нашла способ все уладить. Получив свободный доступ к бумагам своего любовника, она обнаружила оригиналы писем, которые он написал Талейрану во время своей тайной миссии в Берлин; в легкой и вольной манере там пересказывались сплетни при прусском дворе, создавая скабрезную картину любви короля Фридриха-Вильгельма II с его фавориткой, госпожой де Фосс, рисовались дерзкие портреты самых высокопоставленных лиц в Германии. Публикация этих писем могла бы иметь значительный скандальный успех, а тем самым поправить дела и издателя, и автора.

При каких обстоятельствах издание состоялось? Выдвигалось множество версий, но ни одна из них не делает чести Мирабо.

Некоторые историки, основываясь на свидетельствах вполне уважаемых людей, таких как интендант Малуэ, уверяют, что Мирабо предложил Монморену перепродать министерству иностранных дел оригиналы своих писем, или что он передал ему верстку, предложив остановить публикацию в обмен на шесть тысяч ливров, которые так ему были необходимы в ответственнейший период его жизни.

Официальных доказательств нет, но и сбросить со счетов версию причастности Мирабо к публикации этих писем нельзя. Ведь подобный прецедент уже был. Живя в Берлине, Мирабо обменивался письмами с бывшим иезуитом Черутти по поводу Неккера. Он, не колеблясь, отдал их Лежею для публикации, намереваясь вызвать скандал; почему бы ему не поступить так же с письмами, адресованными Талейрану?

Необъяснимое отсутствие Мирабо в Нормандии в декабре 1788 года заставляет усомниться в правдивости его оправданий: «Тайная история берлинского двора» была опубликована в Алансоне. Хотя впоследствии Мирабо уверял, что один из его тайных сундуков взломали, и публично обвинял во взломе госпожу Лежей и одного из ее слуг, кандидату в депутаты, не брезгующему никакими средствами для добывания денег, не удалось уйти от подозрений.

Как бы то ни было, 8 января 1789 года, накануне выхода «Тайной истории», Мирабо, снабженный некоторой суммой денег, отправился в Прованс, чтобы попытаться начать предвыборную кампанию, невероятных перипетий которой он не мог себе даже вообразить.

Глава пятая ПОБЕДА В ПРОВАНСЕ (ЯНВАРЬ-АПРЕЛЬ 1789)

Если я — бешеный пес, это причина избрать меня, ибо деспотизм и привилегии умрут от моих укусов.

Мирабо. Письмо к Этьену де Кону, март 1789 года

I

27 декабря 1788 года Королевский совет установил правила выборов в Генеральные штаты; трудно назвать «законом о выборах» это нагромождение порой противоречивых положений. Король как будто предоставлял преимущества третьему сословию, предусмотрев при этом правила, которые их отменяли. Принцип двойного представительства третьего сословия допускался, но при этом не был опубликован закон о подушном голосовании: количество депутатов от народа было таким же, как и от двух первых сословий вместе взятых. Его преимущество могло быть совершенно сведено на нет, если дворянство и духовенство выберут представителей, обладающих политическим умом, обширными финансовыми ресурсами и влиянием в национальном масштабе: в таком случае «вес» делегатов от двух первых сословий перетянет «число» третьего сословия; качество без труда одержит победу над количеством.

Властям предержащим это казалось не столь уж существенным; расширив выборную базу третьего сословия, они ничем не рисковали; однако они взяли на себя огромный риск, увеличив совокупную выборную базу двух первых сословий. Этот важный момент следует пояснить, чтобы стали понятны заботы Мирабо в январе 1789 года. Кандидата в депутаты беспокоило только одно: будет ли обладание вотчиной непреложным условием, чтобы избираться от дворянства. Однако «закон о выборах» отменил это условие: в аристократические выборные собрания будут допущены не только обладатели вотчин, но все, кто принадлежит благородному сословию. Похожие постулаты были приняты в отношении духовенства: если раньше право голоса имели только обладатели бенефициев, теперь эту привилегию распространили на всех духовных лиц.

«Противоцензовые» меры должны были вызвать значительное увеличение электората привилегированных сословий. Вероятно, Людовик XVI и Неккер видели в этом расширении принцип стабильности, однако они заблуждались — только обладатели вотчин или бенефициев были привязаны к трону. Они являли собой меньшинство, озабоченное сохранением своих привилегий. Предоставив голосовать только высшему духовенству и знати, король заручился бы поддержкой «своих» депутатов, способных подчинить штаты его воле и противостоять требованиям третьего сословия[34]. Напротив, разрешив голосовать всем представителям двух первых сословий, он предоставил слово тем, кто в силу исторического недоразумения оказался «обездоленным»: младшим сыновьям, лишенным состояния, бедному деревенскому дворянству, жалким приходским кюре, нищим викариям. Всем им была предоставлена возможность излить свои обиды. Голос мелкопоместного дворянина, вынужденного ходить за плугом, чтобы не умереть с голоду, стоил столько же, сколько голос маршала Франции или герцога и пэра; выбирая депутатов, архиепископ Парижский оказывался в равном положении с деревенским дьячком.