Рене Кастр - Мирабо: Несвершившаяся судьба

• Название: Мирабо: Несвершившаяся судьба
• Автор: Рене Кастр
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-235-03086-2

Оноре Габриэль Рикети де Мирабо (1749–1791) — один из наиболее ярких деятелей Великой французской революции, блестящий оратор и публицист, бретер и любимец женщин, узник королевских тюрем и защитник монархии. Посмертное открытие его тайных связей с двором Людовика XVI привело к тому, что прах Мирабо вынесли из Пантеона великих людей Франции. Отношение к нему не раз менялось и в последующие годы. Автор данной книги, известный французский историк Рене де Кастр (1908–1987) видит в своем герое не авантюриста, а гения политики, пытавшегося примирить умеренных республиканцев с монархистами и избежать революционных потрясений, войны и террора. «Останься Мирабо жив, история Франции и Европы могла бы пойти другим путем» — этот неожиданный вывод автор книги подкрепляет кропотливым анализом биографии своего героя, его сочинений и мемуарных свидетельств современников.

---

Тогда-то он и вспомнил, что у него есть старший сын, преследуемый им уже многие годы. Буше воспользовался этим обстоятельством, чтобы подготовить возвращение блудного отпрыска в отчий дом.

Это был политический акт, а не акт милосердия: простить сына — единственный способ оправдаться в глазах суровых судей. К этой макиавеллиевской логике примешивалось чувство справедливости — у маркиза возникло ощущение, что Оноре Габриэля закалили бедствия, на которые он его обрек: «Сорок два месяца в таком месте, где под готическими мрачными сводами компанию тебе составляют только ночные вопли подземелий и другие подобные соседства — это лекарство, которое должно обновить голову; человеку надобно несчастье».

Свидание отца и сына состоялось 19 мая 1781 года. Если верить очевидцам, например, дю Сайянам и шевалье де Сепо, это была сцена, достойная кисти Грёза: Дюпон де Немур подтолкнул Оноре Габриэля к отцу, громко возвестив: «Вот блудный сын».

«Я сказал Оноре, протянув ему руку, что уже давно простил врагу, что я протягиваю ее другу и надеюсь однажды благословить ею сына», — писал маркиз к Бальи.

На эти прекрасные слова Оноре Габриэль ответил соболезнованиями по поводу проигранного процесса.

«Это хороший парень, — заключил Друг людей, — который хватается за все подряд и всегда будет чуточку не на месте, но ему достаточно любой узкой сферы, лишь бы она расширялась».

В заключение столь малопроницательного суждения маркиз предложил приютить сына в Биньоне. Оноре Габриэль согласился, не споря; выехать было решено как можно скорее.

Решив, что был достаточно великодушен, Друг людей возомнил, будто имеет достаточно власти над сыном, чтобы примирить его с Эмили. Мирабо этому не противился, но был поглощен неотложными заботами. С самого выхода из тюрьмы он перебивался кое-как; кредиторы проявляли нетерпение; срок долговой расписки на пятьсот ливров, выданной господину Доверу, истек.

Поскольку Жюли не получила того, на что рассчитывала, она не стала заступаться за него перед отцом. Дантист предупредил должника о своем намерении подать жалобу в суд, ведущий дела о дворянских долгах; кроме того, Довер грозил присовокупить к делу компрометирующие письма Мирабо к его дочери, — некоторые из них бросали тень на репутацию знатных дам из ближнего окружения королевы. Если эти документы получат огласку, их автор поплатится только что обретенной свободой.

Надо было платить. Примирившись с отцом, Мирабо надеялся поправить свое финансовое положение. Однако он не посмел тотчас признаться в своих затруднениях.

29 мая 1781 года Мирабо сказал отцу, что приедет к нему в Биньон; Друг людей тщетно ждал там сына: он исчез, словно за ним уже гналась полиция…

III

Миновав Немур, откуда обычно сворачивали на Биньон, Мирабо поехал по большой Итальянской дороге за Монтаржи, до небольшого городка Ножан-сюр-Верниссон.

В этом месте, как и было условлено несколько дней назад в ходе тайной переписки, путешественника дожидался человек по имени доктор Изабо; он практиковал в Жьене; дом его стоял по соседству с монастырем Святой Клары, где держали маркизу де Монье.

Этот монастырь не был тюрьмой. Софи отвели там келью, куда она велела принести свои личные вещи. Она могла гулять в саду, иногда ей позволяли выходить в город за покупками; это была жизнь послушницы, а не затворницы.

Один-единственный мужчина мог проникнуть за эту ограду — врач. Его растрогал рассказ о пережитых несчастьях, и до такой степени, что он согласился стать сообщником в рискованном предприятии.

Доктор Изабо встретил Оноре Габриэля, посадил в свой кабриолет, потом тайком отвез в собственный дом. Мирабо, возможно, более взволнованный, чем хотел казаться, немного отдохнул в садике, дожидаясь наступления вечера, — и принялся за осуществление плана.

Около семи часов он надел поверх своего костюма робу садовника и, чтобы заглушить шаги, туфли на веревочной подошве. Пока доктор отвлекал внимание сестры привратницы, он под покровом темноты проскользнул в монастырь. Следуя за Изабо, он пробирался вдоль внутренних построек; по счастью, им никто не встретился.

Неожиданно Мирабо очутился в маленькой гостиной; открылась дверь и появилась Софи, которая тотчас упала в объятия любовника, шепча сквозь слезы:

— Наконец-то! Четыре года я тебя ждала.

Возможно, несколько часов прошли в упоении; у нас нет подробностей, касающихся этих мгновений, но их можно примерно воссоздать по последующим письмам. Разыгрывалась новая драма — сопоставление воспоминаний. Для Мирабо Софи была одним из увлечений; для Софи Мирабо воплощал великую трагедию любви, в которой женщина ставит на карту свою жизнь и теряет ее.

Четыре года горя и нищеты превратили свежую девушку из Юрских гор в дебелую, преждевременно поседевшую женщину; ее глаза, пролившие столько слез, покраснели, веки набрякли. Она олицетворяла собой упрек, а не сожаление, но еще об этом не подозревала.

Перестав, наконец, прижимать Софи к своей груди, Оноре Габриэль оглядел обстановку и воскликнул:

— Но это же шкаф из Понтарлье!

Софи была растрогана до слез: она пожелала, чтобы ей специально доставили шкаф, похожий на тот, в котором она когда-то прятала своего любовника. Она хотела бы еще долго его там прятать!

Тайное пребывание в Жьене продлилось пять дней. Или четырнадцать, как утверждал в старости доктор Изабо. Какая разница! Софи быстро поняла, что больше не любима; она уже давно была готова пожертвовать собой ради амбиций человека, ввергнувшего ее в несчастья. Возвеличенный одиночеством, обогащенный четырьмя годами размышлений и чтения, Мирабо осознал свой гений. А Софи — почти узница, обреченная находиться в обществе привратницы, служившей ей горничной, — погрязла в провинциальном невежестве.

Разрыв, какое-то время восполнявшийся плотскими безумствами, превратился в пропасть. Из своей тюрьмы Мирабо писал письма воображаемой любимой; теперь он вдруг обнаружил, что ее, возможно, никогда и не существовало.

В то же самое время капитан Шодерло де Лакло писал в черновиках знаменитого романа[21]: «Любовь, которую мы принимаем за причину наших наслаждений, — самое большее, предлог к ним».

2 июня доктор Изабо тайком пришел предупредить Мирабо о том, что кто-то хочет срочно его видеть. Мирабо ухватился за случай. Согласно переданным ему указаниям он отправился в Орлеан. Там его ждал Дюпон де Немур: он сообщил Мирабо, что о его присутствии в Жьене стало известно, полиция уже в пути, возможно, чтобы предупредить новую попытку похищения; самым разумным было бы как можно скорее укрыться в Биньоне.

Мирабо не заставил себя упрашивать; прощание состоялось, но боль испытали лишь с одной стороны; Софи оставалось надеяться только на смерть, а Мирабо уповал на свободу.

Вот только великие романы не всегда завершаются так легко, как того бы хотелось их героям. Какое-то время переписка Мирабо и Софи продолжалась; понемногу страсть уступит место разочарованию; под конец к нему примешаются мрачные мысли. Софи принесет себя в жертву; она одна искупит свое безумство; она даст согласие на необходимые меры, чтобы маркиз де Монье оставил Мирабо в покое. Старый одураченный маркиз, не получивший от молоденькой жены желанного наследника, окончательно сблизится с дочерью, с которой когда-то поссорился, оставит ей свое состояние и умрет.

Став свободной и независимой, Софи поселится в своем Жьенском монастыре под именем «маркизы де Мальруа»; она будет заниматься благотворительностью и разъезжать по берегам Луары в повозке, запряженной ослом, приходя на помощь нуждающимся семьям.

Можно было надеяться, что грешница обретет покой в искуплении грехов, но жизнь оказалась более жестокой и приготовила новую драму.

Что бы она ни говорила, Софи была создана для любви; ей требовался рядом мужчина. Если бы она сама могла выбрать себе мужа, то, возможно, стала бы образцовой супругой. Неуклюжий господин де Монье оставил ее неудовлетворенной. Возможно, что Мирабо не был первым ее увлечением, однако он, как ураган, смел все преграды. Когда он уехал навсегда, Софи, верно, решила, что никто его не заменит, но потом заметила, что благотворительность не заглушает плотского желания, стремления быть любимой.

Как и «Покинутая женщина», позже описанная Бальзаком, Софи в своей деревенской глуши снова полюбила. За ней стал ухаживать сосед почтенного возраста, кавалерийский офицер дю Потера. У него были замок под Жьеном и хорошие манеры. Он был неизлечимо болен и знал, что его дни сочтены. Те годы, что ему оставалось прожить, он пожелал провести подле Софи и, завещав ей свое состояние, обеспечить ей безбедное существование на весь остаток жизни.

Восемь лет прошло с тех пор, как Мирабо последний раз был у нее, Софи уже тридцать семь лет; она решила, что вправе начать жизнь сначала, и дала согласие господину дю Потера. Тот так обрадовался, что тут же скончался от счастья.