Питер Страуб - Дети Эдгара По

• Название: Дети Эдгара По
• Автор: Питер Страуб
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-63826-0

Несравненный мастер «хоррора», обладатель множества престижнейших наград, Питер Страуб собрал под обложкой этой книги поистине уникальную коллекцию! Каждая из двадцати пяти историй, вошедших в настоящий сборник, оказала существенное влияние на развитие жанра.

В наше время сложился стереотип — жанр «хоррора» предполагает море крови, «расчлененку» и животный ужас обреченных жертв. Но рассказы Стивена Кинга, Нила Геймана, Джона Краули, Джо Хилла по духу ближе к выразительным «мрачным историям» Эдгара Аллана По, чем к некоторым «шедеврам» современных мастеров жанра.

Итак, добро пожаловать в удивительный мир «настоящей литературы ужаса», от прочтения которой захватывает дух!

---

Кстати, сперва эта история предназначалась для публикации под моим неизменным псевдонимом Дж. К. Риггерс и названием «Роман мертвеца».

Стили

Есть много способов писать страшные рассказы, — именно таких слов и ждёт читатель на данном этапе. И это утверждение — неважно, истинное оно или ложное, легко подтвердить примером. Здесь мы рассмотрим три техники написания страшного рассказа, которые можно считать основными: реалистическую, традиционную готическую и экспериментальную. Каждая из них по-своему служит избравшему её писателю и, вне всякого сомнения, способствует воплощению разных целей. Покопавшись немного в своей душе, будущий автор страшных рассказов, возможно, обнаружит там цели, к которым стремится, и изберёт технику, наиболее отвечающую их достижению. Итак…

Реалистическая техника. С тех пор, как первый луч сознания забрезжил во вселенной, беспокойные языки не устают задавать один и тот же вопрос: реален ли мир и люди, его населяющие? Да, отвечает реалистическая проза, но только когда и он, и они нормальны. Сверхъестественное и всё, что оно означает, ненормальны по самой своей сути, а следовательно, нереальны. Вывод, с которым немногие станут спорить. Прекрасно. Значит, главнейшая цель автора реалистического хоррора — доказать, причём средствами реализма, что нереальное реально. Вопрос в том, возможно ли это? Ответ: разумеется, нет; всякий, кто попытается доказать обратное, будет выглядеть глупо. Следовательно, сочинитель страшных рассказов, имея в своём распоряжении все ложные допущения и посылки своего искусства, должен стремиться лишь к кажущемуся разрешению парадокса. Чтобы достичь такого эффекта, сверхъестественный реалист должен очень хорошо знать нормальный мир и принимать его существование как должное. (Хорошо, если он сам нормален и реален.) Только тогда нереальное, ненормальное и сверхъестественное сможет контрабандой просочиться в рассказ под видом скромной, завёрнутой в коричневую бумагу бандероли с надписью «Надежда», «Любовь» или «Печенье с предсказаниями» и обратным адресом «Грань Неведомого». Адресат — дорогой читатель. Понятно, что сверхъестественная трактовка любой истории полностью держится на некоем иррациональном допущении, которое в реальном, нормальном мире выглядит столь же глупо и неуместно, как розовощёкий деревенский паренёк в притоне вонючих дегенератов. (Лучше, наверное, наоборот: как розовощёкий дегенерат среди вонючих деревенских парней.) Тем не менее розыгрыш с большей или меньшей степенью успеха можно осуществить, и это очевидно. Не забывайте только подбадривать читателя, посылая ему в определённых местах рассказа сигналы о том, что теперь невероятному можно верить. Вот как звучала бы история Натана, рассказанная в реалистической технике. Полный вперёд.

Натан — нормальный и реальный персонаж, знамо дело. Ну, может, чуток не такой нормальный и не такой реальный, как ему хотелось бы, но именно к этому он стремится. Может, даже слишком сильно стремится, хотя и не выходит за пределы нормального и реального. Его фетишистское пристрастие к «магическим, вневременным и совершенным» вещам может показаться необычным, но ничего ненормального или нереального в нём нет. (Для большей реалистичности автору не возбраняется снабдить пальто, машину и дедовы часы определёнными марками, даже автобиографически позаимствовав их из собственного гардероба, запястья и гаража.) Троякое определение, преследующее Натана всю жизнь, — нечто вроде латинского девиза на фамильном гербе — повторяется в тексте с регулярностью припева. При передаче того, что происходит в подсознании Натана, пользуйтесь курсивом — или обходитесь без него. (Избегайте искусственности: помните, это реализм.) Натан хочет, чтобы его роман с Лорной Макфикель, как и всё, в чём он видит ценность жизни, был магическим, вневременным и ещё каким-то. Ибо для него, Натана, только эти атрибуты по-настоящему нормальны и по-настоящему реальны в мире, всегда готовом повернуться к человеку — к любому человеку, не только к нему, — своей ненормальной и нереальной стороной.

Так. Зато Лорна Макфикель соединяет в себе все добродетели здравомыслия и трезвого взгляда на мир. В реалистической версии истории её можно представить куда более нормальной и рациональной, чем Натан. Может, у Натана лёгкий невроз, или ему очень не хватает в жизни всего нормального и настоящего, не знаю. Короче, он хочет обрести нормальную, реальную любовь, но это ему не удаётся. Он проигрывает, не успев даже вступить в игру. Он наголову разбит. Почему? Ответ следует искать в лейтмотиве этой истории: Удача. Натану просто не везёт. На свою беду, он случайно соприкоснулся с некими внешними сверхъестественными силами, и они разрушают его тело и душу. Показать, как именно они это делают, — вот задача страшного рассказа о сверхъестественном, даже если он написан в реалистическом ключе.

Как, при всей реалистичности жизни Натана, сверхъестественному удаётся прошмыгнуть мимо инспекторов Нормальности и Реальности, сторожащих вход? Например, под чужой личиной. В реалистических рассказах оно нередко прикидывается неразлучной парой с безукоризненной репутацией. Я говорю о докторе Причине и профессоре Следствии. Имитируя привычки и манеры последних, а также пользуясь тем, что их достоверность выше всяких похвал, сверхъестественное оказывается принятым в лучших домах — не вызывающий подозрения подкидыш, узаконенный наследник, а не побочное дитя реальности. Вот и в истории Натана источник сверхъестественного кроется где-то внутри загадочных брюк. Они сшиты из материала, подобного которому Натан не встречал никогда в жизни; на них нет ярлыка с указанием производителя, зато есть что-то неопределённо привлекательное в самом их виде. Когда Натан спрашивает о них у продавца, мы вводим нашу первую причину: брюки сшиты где-то за границей — в Южной Америке, Восточной Европе, Юго-Восточной Азии — факт, который проливает свет на многие тайны, делая их в то же время ещё более таинственными. Автор реалистического хоррора может даже сослаться на истасканные примеры портновской магии (заколдованные шлёпанцы, куртки-невидимки), хотя, с другой стороны, подробности истории не должны колоть глаза. Иначе вы рискуете оскорбить вашего снисходительного читателя.

Здесь внимательный ученик может спросить: но даже если брюки признать магическими, почему они производят именно такой эффект, заставляя тело Натана истлеть ниже пояса? Для ответа на этот вопрос нам надо ввести нашу вторую причину: брюки в течение нескольких часов носил мертвец. Но ведь эти «факты» ничего не объясняют, так? Разумеется, так. Но, должным образом представленные, они как будто бы объяснят всё. Нужно всего лишь увязать первую и вторую причины (а их может быть и больше) внутри схемы реалистического повествования. К примеру, Натан может найти в своих штанах предмет, который натолкнёт его на мысль о том, что он не первый их владелец. Пусть это будет выигрышный лотерейный билет на значительную, но не слишком соблазнительную сумму. (Что очень хорошо вписывается в тему удачи.) Будучи по натуре человеком честным, Натан звонит в магазин одежды, объясняет ситуацию, и ему дают имя и телефон джентльмена, который сначала записал брюки на свой счёт, а потом вернул их. Натан звонит по этому номеру и выясняет, что покупку вернул не мужчина, а женщина. Та самая, которая объясняет Натану, что, поскольку её муж — упокой Господь его душу — недавно скончался, то скромный выигрыш по лотерейному билету будет ей весьма кстати. К этому времени Натан — а вместе с ним и читатель — думает уже совсем не о лотерейном билете, а о выплывшем факте, что Натану предстоит носить брюки, которыми раньше владел (и носил? — возникает непроизнесенный вопрос) покойник. После минутной борьбы с суеверным отвращением Натан забывает о непотребном прошлом своих прекрасных, почти новых брюк. Зато не забывает читатель. И когда почти реальный, почти нормальный Натан теряет всякую надежду на достижение полной нормальности и реальности, читатель знает причину, и не одну.

Такова реалистическая техника.

Это просто. А теперь попробуйте сами.

Традиционная готическая техника. Есть такая порода людей и тем более такая порода писателей, которые всегда воспринимают окружающий их мир в готическом стиле. Я почти уверен в этом. Возможно, ещё наш обезьяний предок, став свидетелем того, как доисторическая молния разорвала доисторический мрак в ночи без дождя, почувствовал, что его дух воспарил и одновременно рухнул, узрев сей космический конфликт. Возможно, подобные зрелища и вдохновили те первые фантазии, которые не могли родиться из рутины повседневной борьбы за выживание, — как знать? Быть может, именно потому все архаичные мифы человечества готичны? Я не настаиваю, я только задаю вопрос. Возможно, запутанные события, достойные трёхтомного бульварного романа, уже проносились, весьма абстрактно, в сознании волосатых кривоногих существ, когда те смутными тенями брели по неизменным путям своих миграций через лунные пейзажи островерхих скал или голодные пустоши ледяных торосов. Убедительность не требовалась: ведь для их крохотных мозгов всё, что казалось реальным, таким и было. Да, твари то были доверчивые. И по сей день фантастическое, невероятное остаётся могущественным и неподвластным логике, когда идёт бок о бок с сумраком и величием готического мира. И это вполне естественно, по правде говоря.