Пенелопа Лайвли - Фотография

• Название: Фотография
• Автор: Пенелопа Лайвли
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Современная проза
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-386-06211-8

Пенелопа Лайвли — одна из самых успешных и популярных британских писательниц. Ее книги, покорившие миллионы читателей, удостоены престижных литературных премий, в том числе Букеровской премии.

«Один из самых удачных романов Лайвли: оригинальная задумка, грандиозное воплощение».

Los Angeles Times

«Читать Пенелопу Лайвли — как проводить рукой по шелку, дорогостоящему, струящемуся и прекрасно сотканному. Однажды прикоснувшись к нему, невозможно выбрать что-то другое».

The Evening Standard (London)

Способна ли одна единственная фотография перевернуть вашу жизнь? Пожалуй, нет.

А если на ней изображено то, о чем вы даже подумать не могли? Пожалуй, да.

Копаясь в старых бумагах, Глин случайно находит старый конверт. Надпись гласит: «Не открывать. Уничтожить». Но любопытство берет верх, и внезапно мир главного героя переворачивается. Привычная жизнь рушится прямо на глазах. Пытаясь выяснить, какую тайну скрывала его жена, Глин неожиданно для себя воскрешает события давно минувших лет. Кем Кэт была раньше? И кто она теперь для него?

---

Но он ведь бывал и у нее дома. Если бы не… Если бы он не приходил к ней в гости, этого злополучного совместного обеда могло бы и не случиться, думает Элейн.

Глин приходит к Элейн домой. Он хочет посмотреть книгу, о которой рассказывала Элейн, — мол, там есть старинные фотографии земель вокруг Бленхеймского дворца. Когда он напросился в гости, Элейн еще подумала: он мог найти эту книгу в любой библиотеке. В тот день, когда Глин явился к ней, Ник — чисто случайно — куда-то отлучился, и Полли конечно же была в школе. Глин и Элейн проводят не один час в обществе друг друга — обедают, беседуют, рассматривают те самые, так удачно подвернувшиеся, фотографии. И снова между ними пробегает тот самый электрический ток — напряжение растет, становится все сильнее. Воздух искрится от предчувствия того, что могло быть… что может быть.

И отчего-то Глин не уходит, а остается до вечера. Возвращается из школы Полли, приходит Ник, который, по своему обыкновению, легко относится к неожиданным визитерам. Элейн занимается ужином, и тут дверь распахивается, и на пороге появляется Кэт — она любила неожиданно нагрянуть в гости, никого не предупредив.

Вечер продолжается в самой непринужденной атмосфере. Ник весел и оживлен. Глин попросту блистает. Он часто оборачивается к Кэт. И когда он наконец уходит, Кэт уходит вместе с ним. Он предложил подвезти ее до станции.

Элейн стоит у окна и смотрит на удаляющиеся огоньки фар автомобиля Глина. И думает: ну, вот и все. Стоило ему только взглянуть на нее. Собственно, ничего удивительного.

Голос Глина возвращает ее за столик ресторана, к делам дня сегодняшнего. «Это к делу не относится», — с нажимом говорит он.

Она смотрит на него.

— Если ты хочешь сказать, что Кэт связалась с твоим мужем только потому, что сто лет назад мы с тобой… посматривали друг на друга… то я скажу тебе вот что: она и понятия не имела. Совсем. Я ей ничего не говорил.

Он уставился на нее в ответ — и в его взгляде она прочла вызов.

— И я не говорила, — парирует Элейн. — Хорошо, значит, она не знала. Я просто подумала: надо же, какая симметрия.

О господи, думает Глин. Нашла о чем вспомнить. При чем тут это? И потом, какая, к черту, симметрия? Помнится, я ее даже пальцем не коснулся. К тому же все закончилось задолго до того, как я женился на Кэт. Мы и не вспоминали об этом после. Так зачем она мне напомнила? Ведь и речи не шло о том, чтобы… Он украдкой смотрит на нее, но ему кажется, что в выражении лица Элейн больше сдерживаемой неприязни, нежели скрытого интереса.

На самом деле пустой взгляд Элейн объяснялся скорее не неприязнью, а тем, что думала она совсем о другом. Она размышляла о собственном положении. В течение последнего часа ее воспоминания о прошлом подверглись сомнению, и трое близких людей оказались совсем не теми, за кого она их принимала; тем не менее она с удивлением обнаружила, что нисколько не чувствует себя униженной, но преисполняется мрачной решимостью. Глина тут же становится слишком много.

— Моя дорогая Элейн, — произносит он в это самое время, — на самом деле утекло много воды… — Умиротворяющая улыбка. — Мы оба знаем об этом. Не то чтобы я никогда тебя не любил. Но это никоим образом не влияет на… то, о чем мы говорим. — Он меняет тактику. — Это может показаться… словом, доказательства предполагают многое. Но только один человек теперь сможет рассказать нам, что именно произошло.

— Значит, ты собираешься разговаривать с Ником? — ледяным тоном спрашивает Элейн.

— А зачем? Ник теперь — твоя забота, делай с ним что хочешь.

И то правда, думает Элейн. Но ты ведь этого так не оставишь, верно?

Глин пялится на нее. Взгляд у него глубокомысленный и сосредоточенный — она помнит этот взгляд, точно с таким же он детально излагал какую-нибудь новую научную теорию или рассказывал о том, над чем работал в тот или иной момент. Он не отвечает.

Глин обнаруживает, что по какой-то странной причине Ник для него совсем не важен. Сперва ему, конечно, хотелось найти его и врезать как следует, но теперь гнев уступил место равнодушию. Его куда больше интересует Кэт, нежели Ник.

Ресторан опустел. У выхода сгрудились официанты.

Элейн складывает салфетку и кладет ее на стол. Глин приподнимает бровь, и к нему тут же подлетает внимательный официант. Приносят счет.

— Ну что, — говорит она. — Спасибо за обед.

Он корчит гримасу:

— Жаль, что при таких обстоятельствах.

— Кажется, они были предрешены давным-давно.

Вот только это не совсем так. Фотография могла остаться лежать в шкафу под лестницей, в кипе неразобранных бумаг; Глин мог найти ее, но решить не распространяться. В ее голове прокручиваются альтернативные сценарии — важные сами по себе, но теперь совершенно не относящиеся к делу. Мне все известно, думает Элейн, и ничего не попишешь. Придется с этим жить и принимать решения.

— И последнее, — говорит Глин. — Можно мне нынешний адрес Оливера?

Оливер

Глин?

Оливер не видел Глина сто лет. Он редко вспоминал о нем, разве что на подсознательном уровне — так мы внезапно вспоминаем людей из прошлого и так же быстро забываем и думать о них.

Но вот он, Глин, собственной персоной, материализуется в офисе, вызванный к жизни короткой репликой Сандры:

— Звонил некий Глин Питерс, оставил номер. Перезвони ему, пожалуйста.

— Хорошо, — говорит Оливер.

Сейчас он ясно видит Глина: скуластое лицо, копна густых темных волос. Слышит его голос с легким валлийским акцентом. Напористый, самоуверенный, но всегда обаятельный. Заговаривал с тобой тоном лектора, но ты слушал.

Что-то в интонации Оливера, должно быть, насторожило Сандру.

— Кто такой Глин Питерс?

— Глин-то? — будничным тоном переспросил Оливер. — А… Глин был свояком Элейн. Ну… Элейн, жены Ника, мы когда-то вместе работали. Не представляю, что ему могло понадобиться.

И ведь правда, не представляет.

Сандра мгновенно цепляется к словам — это у нее профессиональное.

— Был?

— Кэт… умерла. — Он утыкается в монитор. — Надо будет с тобой обсудить макет новой обложки для «Феникса».

— Хорошо, — деловито соглашается Сандра. — Давай прямо сейчас, если хочешь. — Его слова вернули ее в трудовые будни и вновь заставили думать о дизайнерских решениях для журнала, издаваемого выпускниками одного оксфордского колледжа.

Четкость и ясность — вот наше кредо, думает Оливер. Не без гордости, надо заметить. Точность до мелочей. Каждая точка, каждая запятая на своем месте, каждый параграф с аккуратным отступом. Если в каком-нибудь из напечатанных им изданий обнаружится опечатка, он ночь спать не будет. Еще никогда в жизни он не был так доволен собой. Настольные издательские средства изобрели для таких, как он. Никакой возни с редакторами и прочими, да и маркетинг и распространение — уже не твоя головная боль. Просто берешь заказ у клиента и выдаешь безукоризненный продукт. Он обожает экран компьютера, на котором и создается вся эта точность: любит умную и податливую технологию, преклоняется перед чудесной возможностью перемещать строчки и буквы в самых разных направлениях. Он всегда неохотно поручает работу другим и придирчиво проверяет и перепроверяет сделанное и самыми надежными сотрудниками. Даже, надо заметить, самой Сандрой, а они с ней очень схожи. Когда они остаются вдвоем, каждый у экрана своего компьютера, каждый поглощен в работу, Оливер знает, что Сандра испытывает удовольствие сродни тому, что ощущает он сам, — удовольствие от создания и компоновки текста, расположения заголовков и сносок. Получает такой же кайф. Почти как в сексе, думается ему.

Наверное, потому-то они и сошлись, деловые поначалу отношения переросли в нечто большее, так что теперь они вместе и днем, и ночью — союз двух друзей, приятное супружество. Оливер считает Сандру скорее другом, нежели любовницей. Лучшим другом. Другом, с которым можно заняться любовью в огромной кровати собственного, первого в жизни, дома. Больше никаких задрипанных квартирок. И пустых холодильников, где в лучшем случае тихо плесневеет огрызок сыра и киснет полбутылки молока. Всегда под рукой чистые рубашки, запасные лампочки и рулон туалетной бумаги.

Оливер никак не может оправиться от ощущения, что их теперь двое, — он довольно поздно обзавелся подругой. После долгих холостяцких лет, периодических вялых ухаживаний за какой-нибудь барышней, периодов одиночества, кстати, не сказать, чтобы особенно несчастливого. Постоянная партнерша для секса и в самом деле роскошь, хотя, говоря по правде, прежний пыл у них обоих слегка поутих. Веселая, разнузданная возня осталась в пусть и недалеком, но прошлом. Однако, в любом случае, не похоть стала движущей силой его растущего интереса к Сандре. Скорее чувство близости и одобрения — и вместе с тем осознания того, что да, неплохо бы было заняться с ней любовью.