Альфред Ван Вогт - Вечный бой

• Название: Вечный бой
• Автор: Альфред Ван Вогт
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-014685-Х

Альфред Ван Вогт — один из ведущих авторов эпохи «золотого века» фантастики, писатель, удостоенный звания Великого Мастера Американской ассоциацией писателей-фантастов — и, пожалуй, самый своеобразный и оригинальный из фантастов знаменитого американского «довоенного поколения». Произведения Ван Вогта, в каком бы жанре они ни были написаны — от «космической оперы» до антиутопии и «черной» утопии, — так или иначе объединяет одно: за увлекательностью «крепко сбитого», до предела «взвинченного» приключенческого сюжета здесь скрывается МЫСЛЬ. Мысль — иногда шокирующая, парадоксальная, иногда — иррациональная, почти нелепая, но всегда — ОТТОЧЕННАЯ. «Культ сверхчеловека» здесь превращается в своеобразный «антикульт», научный прогресс обращается против самого себя, «сумерки богов» носят черты не столько «нового витка эволюции», сколько извечного «конфликта поколений» — но МЫСЛЬ звучит, звенит, как натянутая струна, — и по-прежнему будоражит читательское воображение…

---

Сорок футов в день. Удивленный, Гарсон стоял со своей группой в сотне ярдов от неестественного фронта битвы. Как робот, он застыл среди людей-роботов, но глаза его и ум впитывали неослабленное очарование мертвого механического порядка, являющегося наступлением и защитой.

У планетарианцев было семь главных машин и, по крайней мере, полсотни мелких шустрых, скользящих в качестве эскорта для каждого из больших, настоящих крепостей! Так оно и было: крепости и истребители. Против них у глориан были только истребители, Множество стремительных, сверкающих торпедоподобных судов, которые прижимались к земле и сражались в бесконечно повторяемом сложном маневре.

Маневр против маневра, замысловатая игра. Это была игра — неправдоподобная, сложная игра, цель и методы которой, казалось, вызывали дрожь за пределами понимания Гарсона. Все вращалось вокруг крепостей. Каким-то образом их, должно быть, защищали от энергетических пушек, потому что попытки использовать энергию против них не делались. Орудие также почему-то должно было быть бессильно против них. В поле зрения не было ни одного орудия, не было никакого другого приспособления для метания твердых предметов в машины. Планетарианцы даже не стреляли в группы, которых было более сотни, вроде той, к которой принадлежал застывший Гарсон. Они находились так близко к фронту, сбившись в кучу, что несколько снарядов будущего хорошей взрывной силы могли бы уничтожить их всех. Но ничего не было, кроме крепостей и истребителей!

Крепости двигались вперед и назад, вперед и назад, торопились, когда крепости шли вперед, и отставали, когда те отступали. И всегда при этом истребители планетарианцев плавно скользили на перехват истребителей Глориуса. Когда солнце село красным пятном за зелеными холмами на западе, крепости оказались намного ближе, чем в самом начале; и резко обрисованная красная линия мглы, которая должна быть точкой, где энерго-временной барьер нейтрализуется, легла поперек раздробленной скалистой плиты и была не длиннее, но находилась ближе.

Крепости каким-то образом отодвигали энерго-временной барьер. Очевидно, только отступление спасало барьер от худшей участи, возможно, от полной нейтрализации по широкому фронту. Город был побежден — дюйм за дюймом, фут за футом, улица за улицей. Только замысловатое сражение, поэтому почти неотвратимая медленная победа была такой же большой тайной, как и всегда.

Гарсон смутно думал: «Если сообщение об испортившейся деперсонализирующей машине, пришедшее в его мозг, было правдой, то окончательная победа не произойдет достаточно скоро. Двигаясь по сорок футов в день, завоеватели завоюют награду, которой и была Делла, секретный суперэнерго-временной барьер будет завершен, а человеческая раса и все ее достижения будут уничтожены во Вселенной».

Наступила ночь, но яркий свет прожекторов заменил солнце, и фантастический бой продолжал свирепствовать. Никто не прицеливался из пушки или другого оружия в огни. Каждая сторона сосредоточилась на своей роли в сложной убийственной игре; а отряд за отрядом таяли в невероятном жаждущем пожарище.

Смерть просто приходила к людям. Все они по очереди толпились в одном из торпедоподобных разрушителей. Каждый был подвергнут деперсонализации, и миниатюрный человек управлялся мыслью. Хорошо обученные в ограниченном действе люди-автоматы часто вспыхивали на линии боя. Иногда конец наступал быстро, иногда им удавалось избежать удара, но рано или поздно происходил контакт с врагом; и это было все, что требовалось. Мгновенно человек сморщивался и из линии ожидающих следующий двигался к трупу, чтобы заменить его.

Могли быть разные варианты. Люди-машины сталкивались с врагом и умирали вместе со своими водителями или бесцельно мчались стрелой, выйдя из-под контроля. Быстрые металлические истребители налетали с обеих сторон, чтобы захватить желанную добычу и иногда побеждали планетарианцы, иногда — Глориус. Гарсон подсчитывал: один, два, три… менее четырехсот человек стояло перед ним. Когда он осознал, как близка его очередь, холодный пот проступил на его лице. Минуты! Проклятье, ему нужно было вычислить правила этой битвы или броситься туда без плана, без надежды.

Семь крепостей, множество истребителей у каждого корабля и все они действовали, как единое целое в едином сложном маневре.

И, благодарение небесам, у него была часть ответа. Единое целое. Не семь из семи крепостей вышли из битвы, а одна супернейтрализующая машина, движущаяся в семи измерениях. Не удивительно, что он не мог проследить переплетения этих чудовищ между собой, отходы и наступления. Математики двадцатого века могли решать только легкие задачи с четырьмя уравнениями. А это была задача на семь уравнений; и генеральный штаб Глориуса не мог продвинуться вперед в решении, только шагнуть назад. Этот шаг стоил им сорок футов в день.

Подошла очередь Гарсона. Он полез в корпус торпедоцикла, тот оказался даже меньше, чем Гарсон ожидал. Машина соответствовала его телу полностью, как перчатке. Без каких-либо усилий она скользила вперед очень плавно, очень охотно, в этот ослепительный блеск прожекторов, в водоворот машин. «Один контакт, — подумал он, — один контакт с врагом означает смерть»; его план прорыва выглядел таким же неясным, как и его представление о том, как в действительности работает маневр в семи измерениях.

Пораженный этим чудом, Гарсон даже позволил себе надеяться.

Глава 9

Норма начала замечать странную дрожь, подобную пламени, внутри себя. Она ощущала живое тепло, новый вид бодрости, добавляющийся к жизни, всегда существовавшей в ней.

Физически она еще была согнутой каргой, ноги ее подгибались; она еще плохо видела, и тяжелая металлическая боль в ногах неизменно давила на кости и мышцы ее колен. Но теперь вдоль каждого нерва пробиралось удивительное чувство благополучия, странной необычной силы. Оно приводило к неистовству мысли, вспыхивающей в ее разуме: «Где она? Что произошло? Что…»

Мысль оборвалась от того, что в голову Нормы вторглась другая, чужая мысль, не принадлежащая ее разуму, даже не адресованная ни ей, ни другим людям!

— …Щупальце 2731 сообщает Наблюдателю. Предупреждающий свет вспыхивает на… (неразборчиво)… машины времени. Прием!

Ответ пришел в то же мгновение, обдав холодом:

— Нарушитель… на первичной машине времени. Предупреждение по всей секции доктора Леля. Щупальце 2731, немедленно активизируйся, уничтожь нарушителя. Прием!

Ошеломляющая необъятность глухого шепота сообщения и ответа пронеслась эхом по тусклым закоулкам Нормы. Поразительный факт, что она без малейшего усилия перехватила мысленные волны, моментально показалось непосредственной опасностью. Неожиданно Норма почувствовала смертельную угрозу.

Перед этой колоссальной опасностью даже осознание того, где она, пришло совершенно ненавязчиво, подобно слабой гармонии в лязге шумного диссонанса. Ее настоящее местоположение было слишком очевидным. Повернув ключ, она понеслась сквозь время в век Глориуса, к первичной машине времени, где фантастические вещи, именуемые щупальцами и наблюдателям, непрестанно стояли на страже.

Если бы только она могла видеть! Она должна видеть, или она погибнет прежде, чем сможет начать надеяться. Она неистово напряглась, пытаясь преодолеть черноту, плотно запечатавшую ее глаза.

Она видела!

Это было так же просто, как и не видеть. Один миг, слепота. Следующий — побуждение видеть. А потом полное зрение даже без первоначального расплывчатого пятна, словно Норма открыла глаза после мирного сна.

Простоту действия вытеснил из ее разума кружащийся водоворот впечатлений. В нем смешались две мысли: краткое удивление тому, каким путем к ней вернулось зрение — просто по ее желанию; а еще — воспоминание о лице, промелькнувшем, когда она вынырнула из тьмы времени: «С этого великого момента ты получаешь власть и начинаешь выполнять свою цель».

Картина, связующая все ее мысли, распалась. Норма увидела, что находится в комнате, обширной и куполообразной. Там были прозрачные стены. Сквозь них она увидела мерцающий розовый огонь — большой купол, покрывающий небо и заполняющий собой ночную вселенную.

Попытка разглядеть все вокруг утомила Норму. Ее взгляд устремился с неба вниз; она заметила, что все прозрачные стены, обращенные к ней, имеют бессмысленный узор. Маленькие балкончики, каждый из которых восходил к блестевшему, странно угрожающему механизму: оружие! Так много оружия! Для чего? С резким дребезжанием, потрясшим ее, мысль распалась. Норма в ужасе уставилась на металлическую трубу, тянущуюся от нижнего обода машины времени. Множество блестящих фасеточных глаз, как у насекомых, пытались рассмотреть ее.

— Щупальце 2731, уничтожь нарушителя…