Барбара Эвинг - Гипнотизер

• Название: Гипнотизер
• Автор: Барбара Эвинг
• Издательство: Клуб Семейного Досуга
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2008
• ISBN: 978-966-343-791-0, 978-5-9910-0229-5

Мисс Корделия Престон, красивая стареющая актриса, оставшись без работы, страшится возвращения к нищенской жизни и решает предстать в глазах окружающих знатоком искусства гипноза.

Украшенный зеркалами и красными бархатными цветами подвальчик в Блумсбери, где слабо мерцают свечи, — ее новое царство. Но успех хрупок, когда тебя может настигнуть прошлое, полное тайн…

---

— Я знаю, что этот метод работает. Но многие врачи не верят в него. Иногда я посещаю лондонский лазарет, где работают доктора, которые умеют погружать людей в состояние транса, а это означает, что пациенты не ощущают боли.

— Это какой-то фокус?

— Нет, не думаю.

— Когда я был маленьким, ты лечила меня с помощью гипноза?

Она была удивлена.

— Не знаю, — медленно проговорила она, — но, возможно, моя энергия передавалась тебе, и это помогало облегчить твое состояние.

Корделия не хотела смущать его, произнося слово «любовь». Она вспомнила, как вначале держала голову приходивших к ней людей, помогала им, воскрешая в памяти образ своего сына. Этого мальчика.

— Ты не помнишь, но твоя тетя Хестер была гипнотизером. Возможно, я унаследовала ее способности.

— А что это была за песня?

— Какая песня?

Однако она знала, о чем он спросил. Он ждал. Наконец она нашла в себе силы пропеть первые строчки:

Когда я был лишь крошкой,
С дождем и ветром я дружил,
И знал, что даже небеса —
Еще одна игрушка для мальца.
Дождь с неба лил и день, и ночь
И уносил печали прочь.

Он смотрел на нее с такой страстью, что это причиняло ей физическую боль. Корделии казалось, что он прожигал ее взглядом. Его горячее восклицание стало для нее полной неожиданностью.

— Могу ли я остаться здесь, чтобы жить и рисовать?

Вопрос застал Корделию врасплох. Ничего не понимая, она решила, что ослышалась.

— Что ты сказал?

— Могу ли я остаться здесь жить и рисовать?

На этот раз она пришла в такое волнение, что, когда поднялась на ноги, перед глазами поплыли темные круги. «Я должна остановить это». Корделия постаралась взять себя в руки.

— Твой папа…

Он взорвался — перед ней снова был маленький мальчик.

— Герцог Ланнефид похож на толстую свинью!

Она была потрясена.

— Он самый отвратительный человек из всех, кого мне доводилось встречать. Он постоянно всех задирает, считая себя наместником Бога на земле! Бог свиней! — Морган горько рассмеялся. — Папа боится герцога. Боится его так, словно он до сих пор ребенок! Ты можешь себе это представить? Герцог печется только о Манон, балует ее, и он настаивал на том, чтобы они вместе повели первый танец на свадьбе. Герцог выглядел глупо — такой низкорослый, а Манон такая высокая! Он упал во время танца, так что его действительно было не отличить от свиньи. И теперь вообще не может ни ходить, ни подниматься по лестнице. Он обосновался в гостиной в доме на площади Гросвенор. На ногах у него распорки, а еще он все время пьет виски, и в комнате ужасный запах!

Корделия попыталась представить эту лишенную всякого аристократизма картину. На мгновение она застыла в молчании, а затем произнесла:

— Я думаю, что именно страх заставил вашего отца прятать нас на Гвире.

— Он знает, что Гвенни виделась с тобой?

— Не думаю, Морган. Мне было очень важно, чтобы все сохранилось в тайне.

— Я считаю, что ему все известно, потому что я слежу за ним с тех пор, как прочел дневник Гвенни. Я наблюдаю за ним каждый день и вижу: что-то произошло. Думаю, он догадывается, потому что выглядит напуганным. Возможно, он тоже прочел дневник Гвенни. И он пьет каждый день. Представь себе компанию герцога и леди Розамунд. Мы называем ее Снежной королевой. Что, если правда выйдет наружу?

Она замерла в напряженном ожидании, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. Признания сына стали для нее настоящим откровением.

— По-моему, леди Розамунд могла бы убить отца, если бы узнала о твоем существовании. О том, что ты жива. Она не вынесла бы такого позора. Леди Розамунд только и говорит о семейной чести. А герцог, наверное, поднялся бы на своих распорках и явился сюда с пистолетом. Если бы узнал, что мы были рождены не в браке.

— Не надо постоянно напоминать себе об этом, Морган!

Она понятия не имела, преувеличивает ли он или говорит правду, однако ее невольно охватила паника.

— Вы дети своего отца, и он принял вас как законнорожденных. Вы живете в его доме. Ты не должен так говорить.

Неожиданно ее поразила новая мысль.

— Манон знает?

— Она слишком занята своим герцогом.

— Если бы эта история стала известна, то не было бы никакого герцога.

— Мне совершенно безразлично!

И вдруг он улыбнулся, впервые за вечер.

— И мне абсолютно все равно, законнорожденные мы или нет.

Корделия не улыбнулась в ответ. Она была готова обрушить на сына весь свой гнев.

— Морган, послушай меня! Ты можешь позволить себе быть беспечным. Но я не смогла бы вырастить вас, если бы ваш отец бросил нас на произвол судьбы. У меня не было денег. То, что он взял на себя ответственность за ваше воспитание, принесло вам пользу. Если бы вы остались со мной, мы давным-давно оказались бы в работном доме!

— Твой дом не выглядит как работный. Это папа дает тебе деньги?

Она решила, что сын имеет право задавать подобные вопросы, однако все же ощутила странность своего положения — ей было непривычно обсуждать эту тему.

— Нет, — сказала она, помолчав. — Моя работа и работа Рилли принесла нам процветание. Денег у твоего отца я никогда не брала.

— Могу я остаться здесь и рисовать? — спросил он в третий раз. — Мы могли бы поехать в Америку!

В ее памяти возник знакомый образ, который заставил ее задрожать. «Их Америка, страна меда, ковров и чужестранных фруктов». Она с жаром проговорила:

— Нет, Морган! Такого никто не позволит.

— Но ты могла бы поговорить с папой.

Она не скрывала того, насколько ее расстроили слова сына.

— Морган, я не разговаривала с твоим отцом много-много лет. В мире нет ничего, что заставило бы его признать мое право быть частью вашей жизни. Тебе пятнадцать лет, ты уже достаточно взрослый, чтобы разбираться в подобных тонкостях. — Она пожала плечами. — Кроме того, я не имею ни малейшего желания разговаривать с вашим отцом. Я его даже видеть не хочу. Давным-давно именно он запретил мне быть рядом с вами.

— Но почему ты должна ему подчиняться? Он обманул, он сказал, что ты умерла. Я хочу, чтобы ты вылечила меня от головных болей.

Корделия замерла. «Я не могу позволить ему шантажировать меня этим», — сказала она себе.

— Мне не следует появляться в вашей жизни ради вашего же блага, — выговорила она. — Ради вас всех.

Морган внимательно смотрел на нее, и его лицо напоминало непроницаемую маску. Его очевидное разочарование стало для нее ударом.

— Мне пора уходить, — произнес он и попытался встать.

Только ее сын, ее Морган, мог убедить Корделию изменить решение.

— Я напишу ему, — слабым голосом отозвалась она. — Я напишу, чтобы узнать, можно ли как-то помочь тебе с твоими головными болями. Во всяком случае, я могла бы попытаться облегчить твое состояние.

Она последовала за ним в холл. Он накинул на плечи плащ. И вдруг она ощутила, как силы возвращаются к ней. Она положила ладонь на его руку, не позволив, чтобы он отстранился на этот раз, и твердо заявила:

— Морган, речь идет не только о твоем будущем, но и о будущем Манон и Гвенлиам. Честно говоря, я думаю, что твой отец не примет от меня никакого письма. Но я напишу ему о твоем желании рисовать, а также о твоих головных болях, но только в том случае, если ты дашь мне торжественное обещание не упоминать о нашей сегодняшней встрече. Если ты не согласишься на мои условия, то я не стану писать.

Он согласно кивнул, и она поняла, что это и есть его «торжественное обещание». И еще она увидела, что он страшно боится, чтобы она, позволив себе вольность, не поцеловала его.

— До свидания, Морган, — сказала Корделия, и ее сын несколько неловко поклонился у двери.

— Ты можешь оставить картину у себя, — обронил он и сбежал вниз по заснеженным ступенькам.

Он исчез на Литтл-Рассел-стрит. Корделия ощутила смутную тревогу. Она взглянула на серое тяжелое небо.

Вот снова. Ей показалось, что темная тень скользнула вдоль дома на Бедфорд-плейс.

— Он вел себя как маленькое исчадие ада, — вымолвила она, обращаясь к Рилли.

Корделия с большой неохотой написала записку, приказав доставить ее на площадь Гросвенор.

— Из этого не выйдет ничего хорошего!

Однако Рилли видела, что Корделия, раскрасневшаяся и взволнованная, думает о своем сыне, которого только что встретила через много лет.

— Рилли, как ты думаешь, ему помог бы гипноз? Он жаловался на головные боли.

— Вполне возможно, — ответила Рилли.

Она заметила, с каким удивлением Корделия все время смотрит на картину, оставленную Морганом.

— Меня поражает, как он мог все это запомнить, ведь прошло столько лет, — произнесла Рилли.

— Да, это удивительно.