Раиса Кузнецова - Унесенные за горизонт

• Название: Унесенные за горизонт
• Автор: Раиса Кузнецова
• Издательство: Новый хронограф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-94881-133-8

Воспоминания Раисы Харитоновны Кузнецовой (1907-1986) охватывают большой отрезок времени: от 1920-х до середины 1960-х гг. Это рассказ о времени становления советского государства, о совместной работе с видными партийными деятелями и деятелями культуры (писателями, журналистами, учеными и др.), о драматичных годах войны и послевоенном периоде, где жизнь приносила новые сюрпризы ― например, сближение и разрыв с женой премьерминистра Г. И. Маленкова и т.п. Публикуются фотографии из личного архива автора.

---

Большая доля вины лежит на мне за это ― но ребятки себе избрали благую часть ― бегать только по учреждениям, помещающимся на Невском, а мне пришлось объездить все заводы. И ― проклятая черточка интеллигента ― мне было неудобно им об этом сказать, т.к. по учреждениям тоже надо ходить. Выходит, я погналась бы за более легкой работкой. И я застеснялась, а у них совести не хватило. Поэтому мне досталось. Кончики здесь трамвайные, по-моему, в 2 раза длиннее самой длинной трамвайной линии. Померзнуть пришлось. От заболевания, по-моему, спасает ванна. Придешь этак весь мерзлый, Заберешься в горячую воду на часок, распаришься, смотришь, ломота в ногах уже исчезла.

Почти каждый вечер у нас происходили приемы. Были вечера, на которых присутствовало до 30 чел. Я разоряю Профиздат. Угощаю рабочий класс ― пирожными, яблоками, мандаринами, конфетами, чаем. Сегодня тоже жду людей. Сейчас готовлю вопросы дл беседы.

Моя милая детка! Я попыталась тебе показать всю обстановку моей работы, для того чтобы ты понял, что мне приходится просто жутко работать.

Из чего складывается день. Разговоры по телефону (самое, по-моему, тяжелое дело ― ибо телефоны здесь допотопные), выезды на заводы с 1 до 6 ч. Один час на обед. С 7 час. беседы в номере. Расходимся самое раннее в 12 час. Наши стенографистки и то замучились. Они абсолютно не успевают расшифровывать свои записи...

Гляжу на себя ― пока все еще толстая, но, честное слово, аппетиту нет. Обедаю с трудом, несмотря на то, что, как правило, утром съедаю лишь 1 пирожок и стакан кофе. Поглощаю казенные фрукты и больше ничего...

Радуюсь, что работаешь! Почему ты не ходишь писать в библиотеку? По крайней мере, из письма этого не чувствуется.

Ты пишешь, что твоя книга «далеко не блестящая». Если это скромность ― это хорошо. Если же правда у тебя такое самосознание ― то тогда лучше бросить. Начало книги было, по-моему, прекрасным. Ты уловил, что надо. А теперь главное ― надо было больше написать. Оценку разрешите делать редактору.

Ароська, милый! Самое важное в любом деле ― меньше болтать, больше делать. Ты у меня молчаливый такой, значит, деловой. И я в тебя верю. Люб,..^ тебя и надеюсь на тебя. Но, мальчишка, ты все-таки ленив. Ты забыл Мартина Идена. Советую читать не только «Путешествие на край ночи», но завести себе настольные книги не из биографии наших современников (у них обычно более легкий путь, а поэтому и более легкая литература), а у всех настоящих писателей обычно тяжелый жизненный путь. И ты увидишь, что ты живешь и работаешь еще в царских условиях. От нас обычно требуется одно ― не лениться. А ты все-таки страдаешь этой болезнью. Я тоже не без греха. Такие экстазы, припадки работоспособности, какие я переживаю сейчас, ― конечно, редки. Да они и ненормальны. Но я люблю эти припадки, хотя они и мешают планомерному образу жизни, мешают мечтам об учебе.

И я, как обычно, продолжаю воображать, что вот-вот налажу и эту сторону своей жизни.

Вы, мое Солнышко нежное, к сожалению, мало помогаете мне ― от разговоров перейти к делу. Книга о Кирове ― это большое, ответственное дело. Для меня это дело чести, проверка собственных чаяний, надежд и, главное ― умения работать.

Пребывание в Лен-де, деятельность, развернутая здесь, как будто позволяют надеяться, что с заданием справлюсь.

Но, Солнышко! Прошу Вас, просмотрите Вы снова книгу Ильина и Галина «Люди СТЗ», «Пушкин в жизни» и в б-ке поищите ряд старых книг типа воспоминаний многих людей об одном. Форма книги, расположение материала, его группировка ― вот над чем мучительно я думаю с первых же дней своей работы. Не скрою, Солнышко, своей печали от того, что груда уже собранных воспоминаний пока ни на йоту не приблизила решения вопроса. Для меня ясно одно, что повторять книги о Ленине мы не должны.

Счастлива, что Вы здоровы! Как моя дочка ― наверное, стала болтать еще больше, чем раньше. Ты почему-то очень мало описал ее, углубившись в анализ своей мировой скорби. Мне, конечно, грустно, что тебе снятся другие женщины вместо меня, но почему, дорогой, Вы, совершая это преступление, обвиняете в нем меня ― это уже просто непонятно. Я же ― Вы знаете мои взгляды ― никогда не протестую против введения в В/жизнь других женщин при одном обязательном условии ― любить меня на высоко отличной степени, нежели ту Вашу незнакомку, приходящую к Вам по ночам.

Дорогой мой! Моя трагедия глубже. Я плохо сплю и совсем, еще ни разу не видела Вас во сне.

Но от этого любовь моя к Вам ведь не уменьшается. Вы знаете мой характер ― людей много встречаю, а сравнить с Вами ― никто Вашего мизинца не стоит. Вы, Солнышко, самородок, не знающий себе цены. И я уверена, что будет время, Вы так развернетесь, что совсем меня забудете. Вот написала ― стало страшно грустно. И вообще плакать захотелось. Нет, нет ― я улыбаюсь. Ведь мы скоро увидимся, и я буду крепко, крепко целовать тебя и свою дочку Соньку.

Ваша Рая.

P.S.

Ты злючка! На письмо в 1 стр. отвечаешь тем же! Так будь же добр, пиши не меньше.

Рая ― Аросе (2 авг. ― 55 г.)

Дорогое Солнышко! Неужели ты до сих пор не получил моего письма? Ты неправ! Я пишу тебе, помню о тебе и Сонечке ― каждую минутку и как никогда скучаю. Уже приелись мне отлучки ― девушка начала стареть, девушка хочет жить на месте крепко и оседло. С годами, как видишь, Аросенька, я становлюсь серьезней и менее авантюристично настроенной.

Скучаю, скучаю, мой дорогой. И тем ужаснее, что дела пока двигаются не теми темпами, какими бы хотелось! Сумею ли выехать 5-го, и не знаю, хотя надежды не оставляю. По вечерам все же развлекаюсь ― ходила с Леной на американские горы! Вот это аттракцион! И до чего же бедна наша Москва, что не может завести у себя хоть что-либо подобное. Ведь прямо дух захватывает.

Вчера были в Центр. Парке Культуры им. Кирова на «веселом троллейбусе, на вертикальном колесе» и ходили на танцевальную площадку. Танцует там все зеленая молодежь ― так что нам было даже неудобно. Но мы под музыку кое-как попрыгали под деревьями на песчаной площадке.

Между прочим, наши путешествия вдвоем с Леной приняли систематический характер. Она показывает мне красоты города и умоляет переехать в Лен-д. И надо сказать, я даже колеблюсь, все-таки здесь действительно несравненно все величественнее, красивее и культурнее. Просто Гранд-отель и номера меблированные ― такова разница между Лен-дом и Москвой.. Но привычка ― она сильнее. Да и климат здесь безусловно хуже. Но какие здесь чудные дачные места ― море, целая плеяда рек, песок, сосны. Просто роскошь.

Но как в гостях ни хорошо, а дома лучше. Меня тянет к нам в Колокольников, заниматься декоративной отделкой нашей комнаты. Счетчиков пока не нашла ― но случайный знакомый обещал мне это устроить. Жаль только, что он уехал сейчас. Куда-то за Ленинград и в Москве будет не раньше 17-20-го.

Смотрел ли ты, Аросенька, «Петера»? В Лен-де все сходят с ума. Говорят, очаровательная вещь. Сейчас мне позвонила Ленка ― и мы, наверное, с ней пойдем посмотрим. Сходи, Солнышко, тоже. Не отрывайся от жизни. Почему не пишешь, как дела с твоей работой в Раменском. Привет твоему папе ― и нашим. Целуй дочку ― горячо-горячо.

Целую крепко. Рая, Раинъка.

Рая ― Аросе (7 авг. ― 35 г.)

Милое, милое, чудное Солнышко! Прости, что я так не писала долго. Твое внимание ко мне и забота страшно меня трогают ― зачем ты так много прислал денег?

Как у тебя с деньгами, как дела? Почему ты так кратко пишешь?

Кажется, ты сейчас больше всего увлечен нашей комнатой ― как видно, она ничего вышла? Я тоже хочу в нее попасть. Когда мне в связи со съездом физиологов предложили выехать из Европейской, я особенно не возражала, думала, скоро уеду. Вдруг сегодня телеграмма из Профиздата ― просят задержаться, нужна какая-то доработка книги в связи с отзывом Граника, ст. редактора нашей книги. Письма еще нет, поэтому я не знаю, в чем дело, но, как видно, придется задержаться.

Солнышко! Клянусь, я ужасно скучаю ― как никогда, поэтому умоляю ― держись хоть ты и, когда я приеду, порадуй меня своими успехами в работе. Не скучай, не хандри ― помни: ведь мне здесь трудно страшно. Устаю страшно. Живу у Лены ― это безусловно не очень удобно.

Аросенька! Не изумляйся, что письмо сумбурное: Леночка около меня поет безумные романсы ― писать трудно.

В телеграмме написала ― писать на Профиздат ― из экономии, можно писать и на адрес Лены: ул Слуцкого, д.37, кв.З, Безбородовой Лене для меня.

Маленький! Как наша дочка? Я почему-то очень думаю о ней ― и, вероятно, в результате этого часто вижу ее во сне. Хандрит ли Настя? Послал ли ты деньги ее родным?

Да, о Беломорцах ничего не выяснил?

Я хочу все, все знать ― пиши мне, Солнышко, подробнее и чаще ― ведь ты знаешь, как я люблю твои письма.

Как живут твои и мои родные?