Михаил Михалков - В лабиринтах смертельного риска

• Название: В лабиринтах смертельного риска
• Автор: Михаил Михалков
• Издательство: ТЕРРА
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-300-00799-4

Книга М. В. Михалкова посвящена событиям Великой Отечественной войны. В ней автор рассказывает о себе — еще совсем молодом человеке, который, оказавшись в плену, а затем в немецком тылу, стал агентом-нелегалом, регулярно снабжал части Советской Армии разведывательной информацией.

---

Фельдфебель пропускает меня в прибранную, хорошо протопленную комнату. И вот я стою перед красивым, холеным танкистом-капитаном с Железным крестом на груди. Он сидит за столом, закинув нога на ногу, и, куря дорогую ароматную сигару, разговаривает с младшим командиром. На вид ему не больше сорока, длинные холеные пальцы его рук изящны и чисты. На столе — кожаные перчатки и стек. На ногах роскошные, высокие блестящие хромовые сапоги на меху.

— Господин капитан, — обращается к нему фельдфебель, — этот солдат пришел к вам.

Повернувшись ко мне, капитан осматривает меня строгими, проницательными глазами.

— Господин капитан, разрешите обратиться! — вытягиваюсь «в струнку», пристукиваю каблуками.

— Да! — бросает он резко.

— Я — немецкий колонист с Кавказа. Война застала меня в Бресте. Отдыхал у родственников. Вскоре добровольно присоединился к немецкой войсковой части и вместе со 101-й пехотной дивизией двигался на Харьков… С неделю назад отстал от части и вот разыскиваю ее. (То, что подслушал в госпитале, в одной из офицерских палат, — было основой моей легенды.)

— Документы есть?

— Никак нет, господин капитан. При части не был аттестован.

— Оружие?

— Никак нет, господин капитан. Не полагалось. Был переводчиком у командира полка полковника Шлиттенбаума.

— Вот еще новости! Фельдфебель, что нам делать с этим ненормальным?

Фельдфебель молчит. Капитан испытующе смотрит на меня:

— А не врешь?

— Никак нет, господин капитан. Сущая правда.

— Коммунист?

— Никак нет, господин капитан. Да и лет-то мне всего девятнадцать.

Капитан обращается к присутствующим:

— Как по-вашему, не похож он на коммуниста?

Все молчат.

— Ну, смотри, я все проверю! — обращается он ко мне.

— Не пожалеете, господин капитан. Я — немецкий солдат.

— Какой же ты солдат без оружия?

— Надеюсь, дадите.

— Это мы еще посмотрим, — усмехаясь, говорит капитан. — Оружие заслужить надо.

— Так точно, господин капитан, надо заслужить.

— Ну, фельдфебель, куда мы его денем?

— Оставим при обозе, господин капитан.

— Пусть числится при обозе, ночует с моим денщиком, по утрам помогает на кухне. А потом решим…

Так я попал во 2-ю штабную роту танковой дивизии СС «Великая Германия», которой командовал капитан Бёрш.

И вот каждое утро приходится колоть дрова для походной кухни, таскать воду и помогать денщику готовить ужин для капитана и его гостей. Приходится помогать обозникам разгружать и нагружать машины канистрами с бензином. В обозе человек двадцать украинцев, в большинстве пожилых. Они насильно угнаны немцами, и, хотя до их родных мест отсюда далеко, немцы за ними бдительно следят.

У Бёрша личный переводчик — эстонец средних лет, с хмурым и злым лицом. Глаза у него недоброжелательные и опасные. Он груб и придирчив, собственноручно застрелил двух стариков обозников при попытке к бегству, мне не доверяет и частенько «прощупывает» вопросами о Кавказе, надеясь поймать на слове. Но тут я неуязвим: с трех лет жил в Пятигорске и отлично знаю те места. В конце концов он от меня отвязался.

Подружился я с тринадцатилетним мальчишкой, ездовым-украинцем, которого все почему-то называли итальянским словечком «Пикколо», то есть маленький. Он смышленый, остроумный и ловкий паренек с веселой открытой физиономией. У него своя подвода, две лошади, и я всегда стараюсь подсесть именно к нему.

Первые недели моего пребывания во 2-й штабной роте капитана Бёрша были для меня своего рода временной передышкой. Никто не кричал на меня: «Лос! Лос!», не было видно конвоиров и колючей проволоки. Немцы относились ко мне как к равному. Надо было сориентироваться в новой обстановке, выяснить, где фронт, и свое временное пребывание в немецкой роте использовать как можно эффективнее.

Капитан Бёрш относится ко мне хорошо, часто разговаривает со мной, расспрашивает о России. Самое занятное во всем этом то, что я с бухты-барахты придумал себе фамилию Шарко, не подозревая, что становлюсь однофамильцем великого французского невропатолога, члена Парижской академии наук, прославившего на весь мир методы водолечения. Я назвался Николаем и, таким образом, стал Николя Шарко.

Нельзя наугад

Девятого марта 1943 года рота расквартировалась в одном из сел Сумской области.

Как сейчас помню утро, когда до нас вдруг донеслась стрельба, орудийный гул. Казалось, стреляют километров за десять, «фронт! — подумал я. — Фронт гудит!»

В роте царила суматоха. Танки стояли в молодом березняке, их быстро заправили бензином, и они ринулись в направление стрельбы. Весь день вдали грохотало, потом стрельба стала затихать, но ночью снова возобновилась.

«Надо срываться! — решил я. — И переходить фронт».

Первое, что я сделал, — достал «вальтер». Украл его из грузовой машины, пока шофер спал в кабине. В этой же крытой восьмитонке я переоделся в черный рабочий комбинезон танкиста, достав его из груды одежды, сваленной в кузове. Накрапывал дождь. Под черным небом, в черном комбинезоне меня не было видно. Проскользнув зону роты, я двинулся в сторону, откуда слышалась интенсивная стрельба. Километров через пять-шесть пришлось лечь на землю и ползти — невдалеке рвались снаряды и посвистывали шальные пули. Я полз по кукурузному полю и мокрый, весь в грязи, выбрался наконец на дорогу. За ней был бугор, за бугром — зарево, там шел бой…

Дорогой мне уже попадались подбитые немецкие танки, брошенные орудия, трупы солдат. Я дополз почти до вершины бугра, где были расставлены копны соломы. Решил залезть в копну и переждать ночь. К утру, думаю, фронт перекатится через меня и я уже буду у своих.

Под утро бой затих. От нервного перенапряжения я на какое-то время забылся.

Очнулся от шума танковых моторов. Окоченевшее тело ныло — я же весь мокрый лежал на промерзшей земле. Выглянул наружу — над землей курится туман, неподалеку по дороге ползет колонна немецких танков — «пантеры», «тигры» «фердинанды». В головной легковой машине офицеры: один из них, стоя в машине, оглядывает окрестность в бинокль. Колонна остановилась. Легковая машина поднялась на бугор и стала метрах в сорока от моей копны. Офицер крикнул танкистам: «Маскировать машины! Поживее! Возможна авиация противника!» — легковой автомобиль перевалил через бугор.

И вот танки ползут вверх, автоматчики-танкисты нехотя соскакивают на землю, хватают охапки мокрой соломы и маскируют танки. Я лежу, оцепенев от ужаса, жду, что будет дальше. Не вижу выхода из своего нелепого и, казалось бы, совсем безвыходного положения. Автоматчики подбегают все ближе и ближе, вот-вот начнут растаскивать и мое укрытие. Инстинктивно пячусь назад, вылезаю из-под соломы и оказываюсь прямо в компании автоматчиков. Молниеносно соображаю, как действовать, хватаю охапку соломы и, шатаясь от нервного шока, подхожу к одному из танков.

— Greif zu![20] — кричу я.

— Schmeiss rauf![21] — отвечают сверху.

И я подбрасываю солому и, быстро повернувшись, спокойно, будто за новой охапкой, удаляюсь прочь, пряча «вальтер» в карман. На меня смотрит немец, который присел по нужде тут же на краю кукурузного поля. Делаю вид, что не обращаю на него внимания, и чуть в сторонке присаживаюсь в той же позе… Немец на меня не смотрит, тогда я встаю и спокойно ухожу в кукурузные заросли. И тут меня охватывает неистовая слабость. Холодный пот бежит по лицу. Все тело трясет как в лихорадке, ноги подкашиваются. Я беру себя в руки и неимоверным усилием заставляю себя бежать…

Весь день я кружил по местности, прячась от немцев. К ночи перешел бугор и спустился в село, где недавно шел бой. Село сгорело — одни почерневшие печки да трубы. Вижу наши разбитые танки «Т-34», орудия, обугленные машины и трупы убитых — наших и вражеских солдат. Где же фронт?.. И только тут я понял, что, уйдя, поступил крайне опрометчиво, совершил грубейшую ошибку, действовал наугад…

Прохожу восемь, десять километров по вчерашним ориентирам в кромешной темноте, потом снова ползу по-пластунски сквозь березняк. И вот я уже вижу бёршевские замаскированные танки. Вдали маячит часовой.

Я вернулся в ту же немецкую часть. Как же я себя ругал за поспешность, за грубый промах! Что меня ждет? Пуля! Как оправдаться?

Подбираюсь к месту, где в кустах оставил форму: ее нет. Где же она? Во что переодеться? Я весь грязный, мокрый. Снова шарю в кустах и наконец нахожу свой узел. Просто перепутал в темноте кусты… Быстро переодеваюсь, подползаю к грузовику. Немецкий шофер спит, будто так и не просыпался, как и в прошлую ночь, торчат из кабины его длинные ноги, и храпит он так же… Я прячу в ящик похищенный «вальтер», подкидываю в кузов черную спецовку. Лезу под машину, свертываюсь на земле «калачиком» и лежу… Потом вылезаю из-под грузовика, бужу двух обозников, спящих в кузове под брезентом.