Айзек Азимов - Мечты роботов

• Название: Мечты роботов
• Автор: Айзек Азимов
• Издательство: Эксмо, Валери СПД
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 978-5-699-00842-1, 5-699-00842-X

О чем могут мечтать роботы, созданные человеком? Наверное, о том, чтобы стать людьми, ведь они так мало похожи на своих творцов. И, наверное, эти металлические люди с позитронными мозгами будут обладать такими возможностями и качествами, о которых не стоит и мечтать представителям рода человеческого.

Однако, если роботы станут умнее людей, не возникнет ли опасность, что они перестанут нам подчиняться и захотят создать собственную цивилизацию?

---

— Хорошо, а почему бы вам не объяснить ему, что его молчание повредит «Ю. С. Роботс»? — спросил Робертсон.

— «Ю. С. Роботс» не является человеком, а на корпорации, в отличие от юридических законов, не распространяется Первый закон роботехники. Кроме того, попытка снять запрет может повредить мозг робота. Снять запрет с минимальным риском может только тот, кто приказал Изи молчать, поскольку все усилия робота сейчас сосредоточены на том, чтобы уберечь этого человека от опасности. Любой другой путь… — Сьюзен Кэлвин покачала головой, и лицо ее снова сделалось бесстрастным. — Я не допущу, чтобы пострадал робот, — закончила она.

— По-моему, вполне достаточно будет доказать, что робот не в состоянии совершить поступок, который ему приписывают, а это нам нетрудно! — У Лэннинга был такой вид, словно он поставил проблему с головы на ноги.

— Вот именно, вам! — раздраженно отозвался адвокат. — Как назло, все эксперты, способные засвидетельствовать, что творится в мозгах у робота, состоят на службе у «Ю. С. Роботс». Боюсь, судья может не поверить в непредубежденность ваших показаний.

— Но разве он может принять решение вопреки свидетельским показаниям экспертов?

— Разумеется, если вы его не убедите. Это его право как судьи. Неужели вы полагаете, что технический жаргон ваших инженеров прозвучит для судьи более убедительно, чем предположение, будто такой человек, как профессор Нинхаймер, способен — пусть даже ради очень крупной суммы — намеренно погубить свою научную репутацию? Судья тоже человек. Если ему приходится выбирать, кто из двоих — робот или человек — совершил невозможный для них поступок, то скорее всего он вынесет решение в пользу человека.

— Но человек способен на невозможный поступок, — возразил Лэннинг, — потому что мы не знаем всех тонкостей человеческой психологии и не в состоянии определить, что возможно для данного человека, а что — нет. Зато мы точно знаем, что невозможно для робота.

— Что ж, посмотрим, удастся ли нам убедить в этом судью, — устало ответил защитник.

— Если все обстоит так, как вы говорите, — проворчал Робертсон, — я не понимаю, как вы вообще надеетесь выиграть процесс.

— Поживем — увидим. Всегда полезно отдавать себе отчет в предстоящих трудностях, но не будем падать духом. Я тоже продумал партию на несколько ходов вперед. — Он учтиво наклонил голову в сторону Сьюзен Кэлвин и добавил: — С любезной помощью этой дамы.

— Это еще что? — удивленно посмотрел на них Лэннинг.

Но как раз в этот момент судебный пристав просунул голову в дверь и, отдуваясь, возвестил, что заседание начинается.

Они заняли свои места и принялись разглядывать человека, который заварил всю эту кашу.

У Саймона Нинхаймера была пышная рыжеватая шевелюра, нос с горбинкой, острый подбородок и манера предварять ключевое слово нерешительной паузой, создававшей впечатление мучительных поисков недостижимой точности выражений. Когда он произносил: «Солнце восходит… мм… на востоке», не оставалось сомнений, что он с должным вниманием рассмотрел и все остальные варианты.

— Вы возражали против аренды робота И-Зет-27? — спросил обвинитель.

— Да, сэр.

— Из каких соображений?

— У меня создалось впечатление, что мы не вполне понимаем… ммм… мотивы, движущие «Ю. С. Роботс». Меня смущала та настойчивость, с которой они пытались навязать нам своего робота.

— Вы полагали, что он не сможет справиться с порученной ему работой?

— Я убедился в этом на деле.

— Не могли бы вы рассказать, как это произошло?

Свою монографию «Социальные конфликты, связанные с космическими полетами, и их разрешение» Саймон Нинхаймер писал восемь лет. Его страсть к точности выражений не ограничивалась устной речью: поиски строгих и отточенных формулировок в столь неточной науке, как социология, отнимали все его силы.

Даже появление корректурных листов не создало у Нинхаймера ощущения, что его труд близок к завершению. Скорее напротив. Глядя на длинные полосы гранок, он испытывал непреодолимое желание рассыпать набор и переписать всю книгу заново.

Через три дня после получения корректуры Джим Бейкер, преподаватель и не сегодня завтра доцент кафедры, вошел к Нинхаймеру и застал его в рассеянном созерцании пачки гранок. Типография прислала их в трех экземплярах: над первым должен был работать сам Нинхаймер, над вторым — независимо от него Бейкер, а в третий после обсуждения должны были быть внесены окончательные поправки. Они выработали эту практику за три года совместной работы, и она себя вполне оправдывала.

В руках у Бейкера был его экземпляр корректуры.

— Я кончил проверять первую главу, — весело произнес он. — В ней есть такие типографские перлы!

— В первой главе их всегда полно, — безучастно отозвался Нинхаймер.

— Займемся сверкой прямо сейчас?

Нинхаймер поднял голову и мрачно уставился на Бейкера.

— Я не притрагивался к корректуре, Джим. Я решил не утруждать себя.

— Не утруждать? — Бейкер вконец растерялся.

Нинхаймер поджал губы.

— Я решил… мм… воспользоваться машиной. Коль на то пошло, ее предложили нам в качестве… мм… корректора. Меня включили в график.

— Машину? Вы хотите сказать — Изи?

— Я слышал, что ее называют этим дурацким именем.

— А я-то думал, доктор Нинхаймер, что вы предпочли бы обойтись без ее помощи!

— По-видимому, я единственный, кто ею не пользуется. Почему бы и мне не получить… мм… свою долю благ.

— Выходит, зря я корпел над первой главой, — расстроенно произнес молодой человек.

— Не зря. Мы используем эту работу для проверки.

— Разумеется, если вы считаете это нужным, только…

— Что?

— Сомневаюсь, что после Изи работу нужно проверять. Говорят, он никогда не ошибается.

— Возможно, и так, — сухо ответил Нинхаймер.

Четыре дня спустя Бейкер вновь принес первую главу. На сей раз это был экземпляр Нинхаймера, только что доставленный из специальной пристройки, где работал Изи.

Бейкер торжествовал:

— Доктор Нинхаймер, он не только обнаружил все замеченные мною опечатки, но нашел еще с десяток, которые я пропустил! И на все у него ушло только двенадцать минут!

Нинхаймер просмотрел пачку листов с аккуратными четкими пометками и исправлениями на полях.

— Полагаю, что мы с вами лучше бы справились с этой задачей. В первую главу следует включить ссылку на работу Сузуки о влиянии слабых гравитационных полей на нервную систему.

— Вы имеете в виду его статью в «Социологическом обзоре»?

— Совершенно верно.

— Нельзя требовать от Изи невозможного. Он не в состоянии следить вместо нас с вами за научной литературой.

— Это я понимаю. Дело в том, что я подготовил нужную вставку. Я собираюсь зайти к машине и удостовериться, что она… мм… умеет делать вставки.

— Конечно, умеет.

— Предпочитаю убедиться в этом лично.

Нинхаймер попросил разрешения поговорить с роботом, но смог получить лишь пятнадцать минут, и то поздно вечером.

Впрочем, пятнадцати минут вполне хватило. Робот И-Зет-27 сразу понял, как делают вставки.

Нинхаймер впервые оказался на таком близком расстоянии от робота, и ему стало не по себе. Машинально он спросил у робота, словно тот был человеком:

— Вам нравится ваша работа?

— Чрезвычайно нравится, профессор Нинхаймер, — серьезно ответил Изи.

Фотоэлементы, заменявшие ему глаза, отсвечивали, как обычно, темно-красными бликами.

— Вы меня знаете?

— Вы передали мне дополнительный материал для включения в корректуру, из чего следует, что вы автор книги. Фамилия автора напечатана вверху каждого корректурного листа.

— Понимаю. Следовательно, вы способны… мм… делать логические заключения. Скажите, — не удержался он от вопроса, — а что вы думаете о моей книге?

— Я нахожу, что с ней очень приятно работать, — ответил Изи.

— Приятно? Что за странное выражение со стороны… мм… бесчувственного автомата. Мне говорили, что вы не способны испытывать какие-либо эмоции.

— Слова вашей книги хорошо сочетаются со схемой позитронных связей в моем мозгу, — объяснил Изи. — Они почти никогда не вызывают отрицательных потенциалов. Заложенная в меня программа переводит это механическое состояние словом «приятно». Эмоции тут ни при чем.

— Понимаю. А почему книга кажется вам приятной?

— Она посвящена людям, профессор, а не математическим символам или неодушевленным предметам. В своей книге вы пытаетесь понять людей и способствовать их счастью.

— А это совпадает с целью, ради которой вы созданы, поэтому моя книга хорошо сочетается со схемой связей у вас в мозгу?

— Именно так, профессор.