Виталий Севастьянов - Румбы фантастики

• Название: Румбы фантастики
• Автор: Виталий Севастьянов
• Издательство: Новосибирское книжное издательство
• Жанр: Публицистика
• Год: 1988

Сборник фантастических произведений (рассказы, повести) молодых писателей-фантастов Сибири и Дальнего Востока. Составлен по материалам постоянно действующего Семинара молодых писателей Сибири и Дальнего Востока, работающих в жанре фантастики и приключений.

---

Вот с тех пор и пошло. Словно у фортуны шлюзы прорвало. Если только существовала хоть малейшая возможность получить откуда-нибудь деньги или иные материальные блага — она осуществлялась. Без малейших усилий с моей стороны. Выигрыши в спортлото, спринт, тотализатор — это все названия маловероятных способов получать деньги — шли ко мне косяком. А также премии за что угодно, гонорары, отчисления от прибылей. Одним словом, скоро у меня появилась и машина, и многое другое. На Гавайи отдыхать, правда, не ездил, но на выходные в Москву или Ленинград — практиковал, да. В театр, например, или просто прогуляться по Невскому, по улице Горького, в «Арагви» очередную удачу отметить, антикваров и букинистов посетить… Не скрою, все это мне очень нравилось. Только не подумайте, что я в какого-нибудь Шейлока превратился или, наоборот, в загулы пустился. Нет, меру я во всем знал, просто жить стало легче в гармонии со своими запросами. И катилось такое легко и весело… Пока я в очередной раз не оказался в Москве. Как я уже отмечал, долгая полоса везения меня не насторожила. С одной стороны, все эти события были достаточно разнесены по времени, а с другой — играл роль некий психологический феномен. Подсознательно все удачи я относил за счет своих личных заслуг и качеств. Это очень легко — поверить, какой ты умный, везучий и талантливый. Но вот тот эпизод, к которому я подхожу, намекнул, что кое-что происходит и помимо моих способностей…

Стоял я в очереди на выставку картин из коллекции Арманда Хаммера в Пушкинском музее. Были в наше время и такие очереди. Даже и на морозе, и в метель, как в тот раз именно. Холодно, снег летит, продвигаемся медленно. Я уж подумывал, а не уйти ли? Стоит ли из-за двух десятков известных по репродукциям картин ноги отмораживать? И все же не уходил. Потом уже я долго думал — а если бы ушел, как бы все повернулось? Стою, замерзаю, и вдруг вижу, как сквозь завесу летящего снега идет по Волхонке женщина. Высокая, стройная, красивая, в белой дубленке, белых сапожках, и темные волосы по плечам… Мы с ней учились вместе в институте, дружили, можно сказать. Потом расстались. Знаете, как бывает? Один не то сказал, другая не так поняла, потом наоборот… Одним словом — «была без радостей любовь, разлука будет без печали…». Лермонтов, если слышали. Окликнул я ее, подошел. Часа три потом ходили по музею, картины смотрели, скульптуры всякие, о Коро и Мане рассуждали, а больше на общие темы разговаривали. Удивительно, но на этот раз, после стольких лет разлуки, понимали друг друга гораздо лучше. Настолько, что оба сразу догадались, как ошиблись тогда, в прошлом… И так у нас с ней потом все хорошо получилось, даже слишком. Она к этому времени успела сходить замуж и вернуться, оставив за собой более чем приличную квартиру возле Сретенских ворот. Но проблема была в том, что она-то — свободная женщина, а я — отнюдь… Тем не менее, летом я достал жене путевку в круиз по Черному и прилегающим морям, а сам снова в Москву… Дача еще у моей подруги оказалась. На Истре, возле Нового Иерусалима. Сказочные места. И вот тогда мне, в безвыходном моем положении, мучительном для каждого честного человека, пришла в голову мысль — как хорошо и просто было бы, окажись я тоже неженатым. Например, чтоб жена меня бросила, сбежала с капитаном или барменом… Исчезли бы все нравственные терзания и осуществились мечты, включая возможность стать москвичом, чего я тоже давно хотел, но не видел перспектив. Я тогдашние свои мысли очень хорошо запомнил, тем более, что они меня больше не оставляли. Но ведь мысли у каждого могут быть, за мысли мы же не отвечаем… Важно только, чтоб дурные мысли не превращались в дурные поступки. Не помните, кто сказал? Не то Цицерон, не то Марк Аврелий. Так вот нет! Не правы эти древние! Оказывается, и за мысли тоже отвечает человек. Да если б только сам… Но это ничего не меняет. Вернулся я домой, не представляя, как буду выкручиваться из этой коллизии, а на следующий же день, утром, часов в пять — телеграмма… Стоял в полутемной прихожей и в десятый раз перечитывал, никак не понимая смысла слов на бланке с круглой печатью и казенной припиской — «факт смерти заверяется».

…Потом, конечно, узнал и подробности. Нет, не беспокойтесь, я в порядке. Привык. Это же давно было. Но вы правы, именно так я сразу и подумал — это из-за меня. Хотел свободы — пожалуйста, получай! В самом абсолютном выражении. Я тогда чуть с ума не сошел. Ни о чем больше думать не мог. И верить не хотел, а куда денешься? Уж очень все четко сошлось.

Тогда я и про все предыдущие случаи вспомнил, все перебрал. Никаких сомнений. Каждый случай моего «везения» обязательно сопровождался неприятностями для кого-то другого. Вот когда я на бегах три тысячи выиграл, один шапочный знакомый ровно столько и проиграл. Казенных денег. И сел, разумеется. На пять лет, по-моему. И что показательно — все происходило по нарастающей. Крупнее удача — тяжелее последствия. Но чтоб со смертельным исходом, да еще и не одним… Но человек так устроен, что категорически не хочет верить в худшее. И я — перестрадал, перемучился, но постепенно стал отходить. Убедил себя, что все ерунда. Несчастный случай, не более. Была ведь госкомиссия был суд, причины установлены, виновные наказаны. А я материалист, мистику не признавал, мне нетрудно было поверить, что всему виной — стечение обстоятельств. Редкое? А кто их считал? На Земле каждый день столько всего происходит, что нетрудно любые случаи объединить в любые пары, ну и что?

Восстановив, таким образом, душевное равновесие, свыкнувшись, отгоревав положенное время, я-таки перебрался в Москву. Своей подруге, разумеется, ничего такого не сказал. Да и зачем?

Квартиры мы поменяли на одну, совсем уж великолепную, работу мне подыскали и престижную и по душе, и жили хорошо, можно сказать, со вкусом. Интересное общество, возвышенные увлечения, умные беседы… И хоть сосало иногда этак неприятно под сердцем, но ничего, жена моя новая оказалась женщиной энергичной, с обширными связями, и если какие желания и возникали, то решались на ее уровне и ее усилиями, а я принципиально не хотел ничего хотеть. Чтоб, значит, грех на душу не брать. Непереносимо жить, даже только предполагая, что твои капризы — это чья-то беда и смерть. Вы поймите весь ужас моего положения — я ведь никак этим не мог управлять. Если б мог — тогда, конечно, виноват. «Вяжите меня, православные…» Оно бы и полегчало…

Но, как известно, нельзя не думать о белой обезьяне. Так и получилось. Не помню, по какому именно поводу, но захотелось мне за границу. И не туристом, а так, чтоб пожить годик-другой в экзотических краях. Другие ведь то и дело ездят, изучают мир за казенный счет, расширяют кругозор. Когда впервые поймал себя на этом — испугался. А в то же время с некоторым даже нездоровым любопытством стал ждать — что из этого будет? Неужели я действительно феномен, чудотворец, или же просто неврастеник? Ждал-ждал, и представьте — дождался… Поехал-таки за границу. Экстренно. В составе группы специалистов по оказанию помощи пострадавшим от землетрясения. В Южную Америку, в самую, что называется, экзотику. И хоть мой профиль там не требовался, меня все же включили. Переводчиком. Языки я действительно знаю, но вот кто об этом вспомнил так ко времени? Прилетел я туда… Страшное дело… Столица в руинах, тысячи жертв… Не дай бог вам такое видеть… И представьте, вдобавок, мое состояние. Теперь-то я уже точно все знал. Да еще обратите внимание, какая подлость! Мало того, что с каждым разом последними все ужаснее, так и для меня лично польза-то с каждым разом все сомнительнее получалась… Одно дело — представителем, скажем, «Интуриста» в республику Фиджи, а тут… Я ведь кроме трупов, развалин, москитов, сельвы и малярийных болот и не увидел ничего…

Выхода я не видел. Если процесс идет по такой экспоненте, то чем все кончится? Мировой войной? Всемирным потопом? Или чем похуже? Вот и жил я, ощущая себя взведенной гранатой в переполненном троллейбусе. А если учесть мои потенциальные возможности, так и не гранатой даже, а мегатонной бомбой. В конце концов, и понял, что жить больше не могу. И даже не имею права. Самоубийство? Это был бы выход. И для меня, и для всего человечества. Сил у меня на такое радикальное решение хватило бы. Созрел. А останавливало одно. Предположение, что такая попытка может привести к глобальной катастрофе. Скажете — слишком самонадеянно. Пожалуй. Ну, а вдруг? Если хоть один шанс из тысячи? В общем, я дошел до точки. Решил, что в самом благоприятном случае все закончится смирительной рубашкой и отдельной палатой с поролоновой обивкой на стенах. И сорвался. Вскочил с койки, заорал: «К чертовой матери такую жизнь, провались она! На край снега, к черту на рога, куда Макар телят не гонял, лишь бы все кончилось!» Грохнул с размаху кулаком в стенку — и оказался здесь! Нечувствительно и мгновенно. Только что вокруг были зеленые пластиковые стены, на окном пальмы и дождь — и сразу это! А я стою и смотрю на сбитую в кровь руку… На неделю я успокоился. Хотя и удивился, сам понимаешь, но хоть поверил, что не сумасшедший, и не виноват ни в чем. Тут, видно, такие силы или законы природы действуют… Потом заскучал, общества захотелось. И вот — появился ты. Знать бы, так почетче желание сформулировать, чтоб вместо тебя девушка симпатичная прилетела… — Лобанов впервые за весь свой долгий рассказ улыбнулся. — А если всерьез — так что ты, многознающий потомок, обо всей этой бредятине думаешь? Выскажись прямо и честно. Только не молчи…