Анатолий Королев - Инстинкт № пять

• Название: Инстинкт № пять
• Автор: Анатолий Королев
• Издательство: Гелеос
• Жанр: Триллер
• Год: 2004
• ISBN: 5-8189-0344-3 (в пер.)

Новый роман от автора нашумевшей книги «Быть Босхом»!

На сей раз Анатолий Королев — признанный мэтр отечественной литературы — пробует себя в жанре мистического триллера.

На страницах «Инстинкта № пять» автор назначил встречу сказочным персонажам, олимпийским богам, медиумам, шефу психотропной разведки и… одинокой маленькой девочке, от которой в этом мире зависит слишком многое! А значит, у нее слишком мало шансов остаться в живых…

Если вы любите неразрешимые загадки и интеллектуальные детективы и не боитесь изменить свой взгляд на мир, значит, это ваша книга!

---

Я вздрогнул. Я совсем забыл про тот солнечный сон, забыл узнать у учителя, что значило это ослепительное видение, столь живое и прекрасное.

— Вот именно, Герман. Живое и прекрасное!.. Вот почему мы должны уничтожить этот святотатственный текст бытия нового времени, где богам больше нет места. И дело вовсе не в наивных выдумках господина Перро для детей, бери выше! Мы целим в выдумки самого Господа. Перед тобою, Герман, ключи от бездны числом пять, пять мишеней Нового Завета. Мальчик-с-пальчик — ключ к избиению младенцев в Вифлееме. Золушка на коленях перед крестной — это само Благовещение, а преображение тыквы — ключ к евангельской евхаристии. Подвал Синей Бороды — гробница Иосифа Аримафейского, куда будет спрятан Спаситель в плащанице после распятия. Людоед, который стал презренной мышью на закуску для Кота в сапогах, — это Ирод Великий, умалившийся по слову промысла до размеров самого малого. В корзинке Красной Шапочки не горшочек со сливочным маслом, не теплая лепешка. Нет! Там дары волхвов святому Младенцу, среди которых главный дар не благоуханная мирра, не золото, а простая деревяшка, которая сверкает, как зеркало, полное солнца, где на дереве нацарапаны римским гвоздем четыре священных слова.

И учитель вновь показал мне страничку из книги, где все прежние слова слились на моих глазах в одну цепь, и в ней засверкали крупными звеньями света двадцать семь огненных букв.

— Вот что здесь читается на самом деле!

волкпотянулщеколду И задвижкаотскочилаонбросилсянастарушкуиводинмигсожрал Е епотомучтоужетридняничегонеелпотомонзапердверьиулег С явбабушкин У по С тельожидаякрас Н уюш А почкукоторая-немногопогодявспомни-вчтобабушкапростужена-ответилавашавнуч-какраснаяшапочкапринесла-вамлепешкуигоршочекмасла-которыйпослаламояматьволкнемножкосмягчивсвойго-лоспрокричалейпотянищеколду ЗА движкаиотскочитк Р асная шапочкапотянулащ Е колдуизадвиж-каотскочилаволкувидевчтоо Н авходитсказалейс-прятавш И сьпододеялолепешк У игоршочек С мас-ломпоставьнасундукасамаидилягсомнойк Р асная-шапочкал Е главкроватьнотутеенемалоудивило К аковубабушкивидкогдаонараздетаона С казалаба-бушкакакиеувасбольшиерук И этодлятогочтобыл У чшетебяобниматьвнучкабабушкакакиеувас-большиеногиэточтобылучшебегать Д итямоеб А бушкакаки Е увасбольшиеушиэточтобылучшес-лушатьдитямоебабушкакакиеувасбольшиезубыэ-точтобысъестьтебяисказавэтисловазлойволкб Р осилсянакрасн У юшапочкуисъелее М

— Иесус Назарениус Рекс Иудаерум, — прочитал медиум латинскую надпись, записанную русскими словами, и тут же перевел, — Иисус Назорей Царь Иудейский!

Я вертел страничку перед глазами, не понимая, каким образом родились ключевые, священные слова Нового Завета из финала дешевенькой сказочки про глупышку Красную Шапочку и невероятного Волка? Вертел и убеждался: да! Они таились там, как угли в золе.

Я был так поражен этим видением смысла, так заморочен словами мага, так не хотел и боялся падения в проклятую книгу, что проявил невиданную прежде цепкость ума и сам — сам! — заметил, что последняя буква в слове «Иудаерум» — «М» — вовсе не рождалась из текста, а была откровенно приписана рукою Учителя. Я узнал его размашистый почерк, каким генерал ставил буквы на разовый пропуск в секретную зону…

И в этой приписке был свой сокровенный смысл!

В нужное время и в нужном месте я еще вернусь к этому.

— Ты понял, как все серьезно, Герман?! Удачи тебе! Загрызи девчонку, сожги книгу, и мы сотрем эту надпись Нового Завета с небес! — медиум столкнул меня прямо на круп коня, и — боже! — я с головой ушел в чернильное месиво, словно в клуб угольного дыма.

Падение было столь долгим и страшным, что я на миг потерял сознание. Я очнулся от того, что волк обнюхал мое лицо и дохнул в открытый для крика рот. От вида нависшей клыкастой морды кровь заледенела в моих жилах, я хотел было… Но тут лесной зверь отвернулся и в три прыжка скрылся в глубине лесной чащи. Я вскочил. Тело было удивительно легким. От прыжка я подскочил выше куста орешника, словно детский мячик, и мягко опустился на землю. Светало. Я стоял на каменистой тропе посреди просторного летнего леса. Легкими клоками овечьей шерсти стлался туман. Сверкала роса на зеленых щеках листвы. Словно ведомый неведомой силой, я устремился вслед за волком и шагал я так широко, как сказочный скороход в семимильных сапогах.

Первый шаг пришелся на склон муравейника, второй — на ручей, текущий во мху, а третьим шагом я угодил прямиком на спину бегущего волка, а четвертым — опередив зверя, вылетел на гребень горы, откуда увидел силуэт замка Спящей красавицы, увенчанный исполинским веретеном. Невидимое солнце уже золотило его радостным блеском, хотя дальний лес и берег морского залива еще были накрыты рассветной мглой.

Только тут меня заметили.

И злобный блеск спицы прямо в глаза был тому подтверждением. Первыми опомнились белые камушки, которые молча кинулись на меня с остервенением диких пчел, жаливших Геракла в Элиде. За ними с елей сорвались иглы, а следом за иглами в атаку беззвучно устремились лесные пичуги: веретеницы, коноплянки, малиновки — вспучив перья и вытянув тонкие клювики. Дождь уколов! Но я был абсолютно неуязвим в незримых доспехах для всей щекочущей мелюзги. Нападение было столь ничтожно, что вызывало смех, а не страх.

Словно подслушав мои мысли, книга огрызнулась нападением исполинских очков с переносицы крестной Золушки. Прыгая, словно адская саранча, с гребня на гребень, задевая дужками сосновые кроны и царапая землю, феины очки пытались оседлать мой нос, чтобы захватить в плен глаза и спустить меня вниз головой в колодец, полный жаб и гадюк с головы Медузы Горгоны. Но первым же ударом копья я вдребезги расколол мерзкие ведьмины стекла, и они ледяным дождем стрекал обрушились на лесные окрестности. Несколько осколков задели мое лицо и открытые руки, но не оставили ни малейшей царапины, зато бритвенный дождь осколков нанес жуткие раны цветущему царству — лезвиями стекла были срублены ели и сосновые кроны, иссечены в зеленые потроха цветущий орешник и жимолость, срезаны головки лесных цветов и певчих пичуг, перебиты корни и жилы быстрых ручьев, разрублены ужи и жабы.

Гибельный вид смерти стольких божьих тварей вовсе не обрадовал меня. Стоя напротив спящего замка с оружием в руке, я пытался вспомнить цель своего пришествия и был тут же застигнут врасплох — чья-то незримая и мощная рука вырвала из каменной макушки замка золотое веретено пророчества и с гневом возмездия метнула в мою сторону. Это было несравнимо с налетом хвойной иголки! Вращаясь вокруг оси, с очнувшимся гулом грозовой листвы на ветру, плевком камней по воде, криками птиц в чаще, шипением ужей и кваканьем жаб, веретено устремилось, целя в мой лоб, и все мои попытки отбить нападение острия смерти были тщетны. С торжеством зевесовой молнии оно ударило в переносицу, и удар был так силен, что я плашмя опрокинулся наземь, с головой погрузился в каменистую почву гористого склона, словно это была вода… Это в самом деле была вода, и, отплевываясь, я всплыл на поверхность бассейна, вертясь волчком и цепляясь рукой за мраморный край.

Маг стоял у бортика, пожирая меня глазами.

Я крикнул, показывая красную от крови ладонь, которой хотел остановить кровь на лице:

— Меня ранило веретеном!

— Глупости, Герман! Это Альфа! Типографская краска! Назад!

Я ошалело поднес ладонь к носу. Действительно — это была свежая типографская краска. Она ручьем кармина стекала в воду из нарисованной раны. Альфа — исполинской буквой, — написанная готическим нажимом по воде, колыхалась во весь размах водоема. Вся поверхность бассейна была пунцовой от тысяч вертящихся веретеном раскаленных докрасна буквиц. И каждый такой волчок наполнял пространство зимнего сада звуком свистящего пара. Так шипит и свистит родниковая вода в чане, когда закаляют металл для ковки меча. А по тому, с каким трудом моя рука дотянулась до бортика, я понял, что уровень воды заметно упал. Бассейн обмелел наполовину.

Ножки шезлонга и край халата Августа Эхо были также забрызганы буквами. Они пестрели и двигались, словно живые юркие гусеницы, пожирая бумажный лист.

— Назад, Герман! В зеркало! На самое дно! — Эхо кричал во всю силу, чтобы перекрыть свист кипящего текста. Казалось, сейчас лопнут его жилы на горле от напора крови.

Внезапно из воды показалось вороное чудовище. Взбурлив, конь с храпом схватил меня алой адовой пастью, сорвал слабые пальцы-присоски с линии мрамора и всей тяжестью огромного туловища увлек за собой на дно тьмы. Хватка лошадиных зубов была так крепка, что я, вырываясь, со всего размаху ударился головой о стенку из кафеля и, потеряв сознание, снова очнулся в поющей тишине лесного утра.