Татьяна Иванова - Рыжая птица удачи

• Название: Рыжая птица удачи
• Автор: Татьяна Иванова
• Жанр: Научная Фантастика

Неудачно проведенная военная операция становится поворотным пунктом в судьбе космодесантников, капитана ВКС Павла Лазарева и его друга Дмитрия Гордеева. Это событие меняет их жизнь и оказывается лишь кончиком клубка проблем и опасностей, распутать который ребятам может оказаться не по силам.

Фантастическая составляющая в этом романе фон для основных событий — истории ребят, их подруг, друзей и врагов. В романе раскрываются вечные ценности — дружба, любовь, преданность, верность. На фоне приключений героев ставятся вопросы неоднозначности совершаемых поступков и взглядов на жизнь. Правда у каждого своя, и только истина всегда одна.

---

Ника старательно вникала во все тонкости работы врача-окулиста, многое, конечно, оказалось для неё совершенно новым и неизведанным.

— Лучше бы я решила стать ветеринаром, — вздыхала она.

Павел тут же обижался и просил объяснить, с каким же из животных она бы тогда уравняла её первого серьёзного пациента, то есть, его самого.

— Ты — волк, — с удовольствием говорила она и видела, как разглаживается его лицо, хотя вслух он жаловался, что сравнение с дикой собакой его мало радует.

От Ореста по-прежнему не было ни слуха, ни духа. Нику стало тревожить подозрение, что он что-то узнал, догадался, что Каджеро сейчас не самое безопасное для него место. Орест всё-таки очень умен. И опасен. Это не стоило забывать.

Пару раз звонил Тони — ненадолго и только Павлу по личному каналу. Передавал приветы от «вышестоящих лиц», подразумевая подполковника Фойзе, и коротко сообщал, что «дело движется, не волнуйтесь, делайте то, что начали». Желал скорейшего выздоровления и отключался.

Прошли долгие десять дней, и вот однажды Аристов пригласил Павла в комнату, оборудованную под временный медицинский кабинет.

— Сегодня попробуем снять повязку, — сказал он, усадив Павла в кресло и закрывая жалюзи. — Ты только не волнуйся.

Павел почти не волновался, а руки вовсе и не дрожали, это просто вечерняя прохлада…

— Так, всё, — Аристов снял плотную ткань с его лица. — Теперь открывай глаза, только не торопись и не волнуйся — сразу, скорее всего, ты ничего и не увидишь.

Медленно-медленно поднялись веки. В ушах Павла всё ещё звучали последние слова Володи, и только поэтому он удержался от разочарованного вздоха. Вместо мутного непроницаемого тумана перед глазами всё та же чернота — будто он и не открывал глаз. Стараясь, чтобы не дрожал голос, он сказал об этом вслух.

— Спокойно, — издалека сказал Володя. — Так и должно быть, глаза будут привыкать медленно. Не волнуйся, в комнате сейчас темновато.

Но даже этот полумрак показался ему ясным днём — когда, спустя некоторое время, у комнаты начали наконец проявляться очертания. Спустя четверть часа он ясно различил светлые стены, контуры мебели и фигуру мужчины чуть в стороне. Володя.

— И как? — осторожно спросил тот.

Павел медленно поднялся, не отвечая, и сделал неуверенный шаг к Аристову, привычно вытянув вперёд руку. Тот не пропал, не растворился. Осталась на месте и комната.

— Я вижу, — просто сказал Павел, голос дрогнул, но он больше не следил за ним. Не до того.

Аристов тут же подошёл, сжал его протянутую руку, быстро усадил обратно и, спустя полчаса каких-то сложных манипуляций со своими приборами, откинулся на спинку стула.

— Ну, что я могу сказать… Повезло тебе, Паша. Зрение восстановится стопроцентно, не сразу, но восстановится. Ещё неделю поплаваешь в тумане, но это пройдёт.

Он дал несколько рекомендаций, которые требовалось выполнять первое время, Павел слушал его, кивал, а сам жадно вглядывался в окружающий мир. Затемнённая комната казалась ему просто сказочно красивой. Он никогда раньше не думал, что просто видеть — это такое наслаждение.

Аристов поймал его взгляд, обращённый к двери, усмехнулся понимающе.

— Ладно, самое главное я тебе сказал. Сейчас, позову.

Он быстро поднялся и вышел.

Павел остался один. Подошёл к окну, подумал, не открыть ли жалюзи. В одной из рекомендаций Аристова прозвучало: избегать яркого света первые пару недель. Да. Но там же уже вечер.

Одно нажатие кнопки, и плотная завеса медленно уползла в сторону, открывая вид на сад, посадочную площадку, городок за территорией дома. Павел почти не помнил этот пейзаж. Когда он видел его год назад, то не обращал внимания на местные красоты — тогда это был самый обычный вид из окна — постройки и чужая растительность. Но теперь он казался ему самым восхитительным и волшебным видом на свете. Павел не знал, как долго пробудет на Каджеро, не представлял, куда он отправится дальше, не был уверен в том, что вообще когда-нибудь вернётся сюда ещё раз, как и в том, что покинет эту планету вообще. Но он знал твёрдо, что эти стройные, даже в полумраке ярко-зелёные причудливые деревья, эти изгибающиеся волнами по саду дорожки, эти буйные цветы на клумбах, эти светлые здания вдали — всё это навсегда врезалось в память и останется с ним везде, куда бы он ни улетел отсюда.

Позади открылась дверь. Он замер, не решаясь обернуться. Шаги. Эти шаги он узнал бы в самой густой толпе. Лёгкие, танцующие шаги его женщины, самой прекрасной женщины на свете. Она подошла совсем близко, так, что Павел уже слышал её взволнованное дыхание. Вздохнул, набираясь смелости, и медленно повернулся. Он не видел этого лица, казалось, целую вечность, мог только мечтать о нём, об этом зелёном взгляде, мог только во сне прикоснуться ко всему этому, но сон был так невесом, так неизбежно ускользал, что только добавлял тоски.

И вот теперь она — перед ним. Смотрит тревожно, ждёт.

Ника не отрывалась от лица любимого и с облегчением видела, что его взгляд снова живой. Не та зеркальная стена, которая мешала им обоим всё это время, а снова внимательный, глубокий взгляд синих глаз, в которых она тонула, как и раньше.

— Львёнок, — тихо сказал он.

Девушка шагнула ещё ближе, погружаясь в синие волны, ласкающие душу, в объятия сильных рук, бережно притягивающих её к нему. Она прижалась к груди Павла, прислушиваясь к биению его сердца, но он не позволил ей долго наслаждаться этой неподвижностью. Он слегка отпрянул, настойчиво поднял её лицо и поцеловал. Нежный, осторожный поцелуй — словно в первый раз.

* * *

Зрение практически полностью восстановилось. И даже потихоньку начало забываться то жуткое время, когда весь мир был погружен в туманную тьму. Первые пару дней Павел просто тихо радовался возможности видеть. Но этой тихой радости хватило ненадолго. По мере возвращения сил его стало беспокоить то, что возвращались они слишком медленно, он всё ещё быстро уставал. Вернуться в форму ему помогали ежедневные тренировки — благо, в доме Ревнёва находились собственный оснащённый тренажёрами зал и бассейн, а Димка всегда был рад составить компанию для спарринга.

Он старался соблюдать правила, установленные Аристовым, но чем дальше, тем труднее это становилось, и скоро он махнул на них рукой.

Павел сел — почти упал — в глубокое кресло и поморщился, поглаживая левое плечо. Он заметил как Ника, сидевшая около туалетного столика, проследила его движение в зеркале и покачала головой, но ничего не сказала. Отложила щетку для волос и начала заплетать косу. Павел чуть заметно улыбнулся.

— Сердитый Львёнок, — нежно проговорил он.

— Не смешно, Паш.

Павел выпрямился в кресле.

— Поцелуй меня лучше.

Девушка развернулась на пуфике, оказалась лицом к нему.

— Лучше чем что?

Так, понятно.

— Мы и сами можем подойти, мы не гордые!

Павел подскочил к пуфику, встал перед Никой на колени, заглянул в глаза.

— Ты ещё не готов к таким нагрузкам, это я тебе как врач говорю, — она, казалось, абсолютно не замечала его манёвров.

— Доктор Лазарева, вы совершенно правы!

Намёк прошёл незамеченным.

— Если тебе плевать на моё мнение, то можешь поговорить с Володей. Он скажет тебе то же самое.

Павел опустил голову и вздохнул.

— Мне не плевать, просто я рассчитываю свои силы. Не первый год замужем, Ника.

Она встала, аккуратно обошла неподвижного Павла и стала поправлять подушки на кровати.

Между прочим, он совсем не устал, и ему очень хотелось бы добавить физической нагрузки. На двоих.

— Ника…

— Видимо, ты не совсем правильно рассчитываешь. Или забываешь некоторые составляющие.

Ну, что я не так делаю? Сейчас-то что?

Он прищурился и наконец встал с пола.

— Ты о чём?

— О твоей самостоятельности, которая, прости, иногда превращается в махровый эгоизм.

Ее голос звучал странно напряжённо, как будто ей не хотелось говорить то, что она говорит. Или наоборот, хотелось говорить больше, но она себя сдерживала.

— Ты о сафари?

— В том числе.

— Ты прекрасно знаешь, что я не мог поступить по-другому, зачем ты снова…

— Мог, но не захотел. Чувствуешь разницу? Тебе легче умереть в джунглях, чем попросить о помощи. И у кого — у меня!

Голос Ники опасно пошёл вверх, надо бы остановиться — но ответить иначе Павел не мог:

— Я привык решать проблемы сам и по-своему. Сам.

— Сам? — зелёные глаза потемнели. — Когда ты сорвался там, у Дэна, я поняла. Ты был дезориентирован и совершенно сбит с толку. Но теперь, после всего — опять сам?!

— Ты знаешь, что я имею в виду.

Он старался говорить спокойно. Ей придётся это принять. Он не умеет иначе, он стал тем, кем стал только потому, что не полагался ни на кого, потому что не боялся решать и делать. И менять он ничего не будет!