Югетт Бушардо - Обман зрения

• Название: Обман зрения
• Автор: Югетт Бушардо
• Издательство: Мир книги
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-486-01279-2

Двое влюбленных. Она — Сара-уродина, так она считает с самого детства, и это убеждение порождает в ней огромное количество комплексов. Но она умна, добра, успешна на работе и одинока… Он — красивый высокий молодой человек, всесторонне развитая личность, по трагической случайности теряет зрение. И так же одинок. Случай знакомит их. Начинаются очень сложные отношения: доверие, недоверие, ложь и правда, любовь и ненависть, право обладать и быть независимым — все смешивается в их умах и сердцах. Стоит ли открывать слепому правду о своей внешности, если он все равно никогда ее не увидит? Стоит ли верить зрячей женщине, будучи калекой-слепым?

---

С Рафаэлем… Счастье было так велико… «Вы тоже так приятно пахнете…», «Сара, ты — моя роскошь». Я повторяла эти волшебные фразы, но волшебство остается волшебством, и не следует примерять на него серые одежды повседневности. Моя история любви и так трещала по швам под напором будней, от сложности бытовых мелочей совместного проживания! Я никогда не смогу подрезать крылья моему архангелу Рафаилу, никогда не стану выставлять его на всеобщее обозрение, ведь тогда в зеркале молвы он сможет распознать мой великий обман. Я уже совершила ошибку, согласившись познакомить его с моими коллегами по работе: наша любовь должна оставаться в тайне, как смертный грех.

Рабочий день все тянулся и тянулся, я продолжала размышлять. Я хотела превратить мою связь с Рафаэлем в затерянный островок на краю света, но удастся ли мне это? После работы я решила пройтись, а по дороге заскочить на улицу Ферранди, я оттягивала нашу вечернюю встречу. Я позвонила Рафаэлю просто для того, чтобы он не волновался, и попросила, чтобы он поужинал один; я отвергала всякие мысли о замужестве, но вела себя, как заботливая супруга. По телефону его голос казался бесстрастным:

— Если ты считаешь нужным провести ночь у себя дома… Ты прекрасно знаешь, я пойму. — И он добавляет, как бы невзначай, ревнивая вежливость: — Ты ведь зайдешь на улицу Майе завтра с утра? Я ухожу лишь в десять часов.

Я рассказываю ему о том, что вынуждена много работать в начале недели, но:

— Я отпросилась на пятницу, между выходными… Мы можем провести все четыре дня вместе, если ты захочешь.

Я не стала посвящать его в те сложности, с которыми мне удалось «отпроситься», и описывать, как мой начальник попытался вклиниться в наши проблемы. «Каждому свое», — как любила приговаривать моя сестрица Джульетта. Трубка повешена, и я чувствую себя как в отпуске, я чрезвычайно горда собой, тем, что смогла позволить себе несколько часов передышки.

Рядом с телефоном валяется листочек, вырванный из школьной тетради: адрес, телефонный номер… Лоран… Этот листок остался после его визита, а я и не заметила, когда он его положил сюда, мне казалось, что он ушел, так и не дав мне своих координат. Это случилось в те грозовые дни… Я пытаюсь сосчитать: прошло две или три недели… Всего? А мне казалось, столько всего произошло: наше воссоединение, путешествие в Ним, сцена Рафаэля… Когда Лоран покидал меня после короткого визита, я была вся в слезах, я искренне верила, что мои отношения с Рафаэлем закончились. Он видел мое смятение… Надо позвонить и сказать ему, что все наладилось. Мысль о том, что он жалеет меня в моем поражении, казалась мне невыносимой.

Я набираю номер. Женский голос… Я собираюсь прервать соединение, но Лоран, подозванный этим приятным, чистым голосом, останавливает меня радостным восклицанием:

— Хочешь, я загляну к тебе?

Он зажимает трубку рукой, короткое совещание шепотом, и затем:

— Вечер только начался. Я ведь упоминал, что мы соседи, приготовь мне стаканчик, пока я дойду…

— Один?

— Да, конечно, не волнуйся (его голос становится громче, он говорит это не мне, а «ей»), Сабрина не ревнива.

В этом высказывании есть скрытый подтекст?

— Ну, что, Сара, тебе лучше?

Я направляюсь навстречу Лорану. Он такой заботливый, такой благожелательный, готовый все понять. Мы усаживаемся в центр дивана. Он потягивает маленькими глотками водку с апельсиновым соком, что я ему приготовила «как раньше». Он кладет левую руку на спинку дивана, и я могу время от времени, как будто для того, чтобы расслабиться, класть затылок на сгиб его локтя. Я говорю, говорю и при этом изумляюсь, ощущая рядом с собой новый запах — не Рафаэля. Я говорю о Рафаэле и обо мне, обо мне и о Рафаэле, и при этом я пытаюсь понять, что происходит при нечаянных, коротких соприкосновениях с телом Лорана, с моим телом, если вообще предположить, что что-то происходит.

Я начинаю с таким энтузиазмом, я рассказываю о первых днях нашего знакомства, об открытой террасе кафе, о чудесах «видения», на которые способен слепой. Я пересказываю драму его детства, расписываю его занятия и его вкусы. Я пытаюсь передать атмосферу наших прогулок по Монпарнасу, поведать о моем таланте гида, открывающего вертикаль городской архитектуры человеку, прикованному к земле своей неизменной белой тростью. Я подробно перечисляю все музыкальные отрывки, которые так прекрасно исполняет Рафаэль. Мне просто жизненно важно, чтобы у Лорана под рукой оказались все листы из объемистого досье, посвященного нашей жизни, как будто он станет судьей и вынесет решение по делу моих отношений с Рафаэлем. Я настаиваю и одновременно вопрошаю, охваченная двумя противоречивыми желаниями: доказать успешность моей любви и изложить задачу для решения. Я напоминаю человека, потерпевшего кораблекрушение, взывающего о помощи и одновременно уверяющего, что доска, за которую он ухватился, надежна, как скала. Чем уверенней я говорю, тем уверенней становлюсь в том, что каждое новое, произнесенное слово оборачивается предательством. Если мне так надо поговорить о Рафаэле, получить консультацию, совет, значит, я, вне всякого сомнения, не уверена ни в Рафаэле, ни в себе. Я слышу это в молчании Лорана, в гремящем водопаде своих фраз. Наконец умолкаю. Лоран ставит на столик стакан, который он успел опустошить за это время, немного отодвигается, смотрит мне в лицо и тихо произносит:

— Ну и что ты хочешь, чтобы я сказал?

И в этот момент я сломалась. Я позвала его для того, чтобы продемонстрировать, как я счастлива, как все прекрасно, что то бедственное состояние, в котором он застал меня в прошлый раз, всего лишь случайность, несчастный случай, и вот я внезапно понимаю, что сама ни в чем не уверена. Я наливаю Лорану новый стакан, и ветер начинает дуть с противоположной стороны. Я разыгрываю эдакую здравомыслящую девицу, которая сама опровергает все свои доводы. Я издеваюсь над собой. Я причиняю себе боль. Я начинаю свой рассказ с самого начала, но теперь безжалостно перечисляю все неприятности, все кризы, все случаи полного непонимания, рассказываю о глупой ревности Рафаэля, о вспышках агрессии, что повторяются все последние дни. Черный цвет сменяет розовый. И вот в конце очередного монолога я выдаю тот приговор, что не раз произносила про себя, но ни разу не озвучивала:

— Короче, все просто: я уродина, и ты это прекрасно знаешь, и вот я нашла слепца, который не может этого знать.

Лоран задохнулся, я думаю, он не мог сдержать того сумасшедшего хохота, что овладел им.

— Сара, ты неподражаема! Ну откуда, скажи на милость, ты взяла, что ты уродина? Мне кажется, что раньше…

— Раньше, я этого не знала.

— Не надо хотя бы говорить это мне! Ты не помнишь, как ты отправлялась по утрам в ванную комнату, завернувшись во что-нибудь по уши, как ты стенала перед умывальником, разглядывая свое лицо! Как ты пряталась за меня, когда нас фотографировали друзья? «Так меня не будет видно», — вот что ты мне говорила.

Разгоряченный, Лоран поцеловал меня в лоб, совсем легко, едва мазнув губами:

— Нет, Сара, не смотри на меня так, я не злой! Все это там, в твоей голове! И что за бред ты сочиняешь про своего Рафаэля: это напоминает дурную сказку, не так ли? Ты действительно веришь в то, что твой слепой друг не знает, какая ты? Если он любит тот образ, о котором ему поведали его руки, то он должен прекрасно представлять, как ты выглядишь, и он находит тебя по-своему красивой, потому что любит тебя… Уродливая женщина, полагающая, что ее может любить лишь слепой, нет, честное слово, это уже слишком!

И Лоран вновь принялся хохотать. Я не должна больше оставлять его у себя дома, на моем диване, такого разумного, читающего мне нотации; он сидит так близко ко мне, его растрепанная шевелюра — прямо около моего лица, мягкий рукав свитера почти касается моей шеи, но в то же время он так далек от меня… Он уже мечтает о своей нежной подруге, рядом с которой так легко отдыхается.

В его глазах я — всего лишь «перевернутая страница», несколько нервная дамочка, с которой он решил вдруг встретиться, подчинившись секундной причуде. До меня внезапно доходит вся нелепость ситуации. Так, надо, чтобы он скорее ушел, пока я не разразилась новой вспышкой гнева или слезами. Я демонстративно изучаю свои часы. Он все понимает, встает. Я хотела участия, нашла лишь насмешку.

* * *

Ночь без Рафаэля.

Выйдя проводить Лорана до входной калитки, я была приятно удивлена теплотой воздуха. Влажного воздуха, но не слишком, именного такого, что я так люблю. Полная противоположность тому «здоровому холоду», что всегда превозносила Джульетта, когда мы были детьми: «Давай, Сара, надевай шарф и шапочку, пойдем прогуляемся, чтобы появился румянец…» Колючий, холодный северный ветер, он проникает между шапкой и воротником, зло кусает за ноги, щиплет лицо, от него немеют и трескаются губы, на нежной коже бедра, под развевающейся шерстяной юбкой, появляются болезненные красные пятна, они появляются одновременно с чувством жжения в пальцах ног в ботиночках, пальцах рук в варежках… Прекрасный здоровый холод! Как я боролась с ним, все тело будто сводило судорогой в этом яростном сопротивлении. Прекрасный здоровый холод, призванный уничтожить всех микробов и разогреть кровь! Спорт, гигиена, здоровье — любой ценой, даже страданий, чтобы чувствовать себя лучше! Сегодня ночь была теплой. Казалось, что я закутана во влажную вату. Надо пройтись в этой приятной, дружеской атмосфере, чтобы прошла горечь от неудавшегося разговора.