Александр Колмогоров - Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой

• Название: Мне доставшееся: Семейные хроники Надежды Лухмановой
• Автор: Александр Колмогоров
• Издательство: Аграф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-7784-0421-2

В книге правнука ныне забытой русской писательницы Н. А. Лухмановой (1841–1907) и праправнука главного сибирского кожевенника Ф. С. Колмогорова (1824–1893) представлена увлекательная история семейных хроник, уходящих корнями в XI–XVI века.

Рассказы о бурной, почти авантюрной жизни «неистовой Надежды», приведшей ее на русско-японскую войну, о судьбах ее незаконнорожденных детей, а затем и внуков, среди которых немало людей известных и чрезвычайно интересных, их дневники, письма, стихи, воспоминания — все это читается на одном дыхании. На страницах книги читатель найдет и малоизвестные факты биографии музы Н. Гумилева — Татьяны Адамович, а также ее брата — поэта Георгия Адамовича.

Впервые представлены не публиковавшиеся ранее материалы из центральных и региональных архивов, музеев, семейного архива автора и других источников.

---

Будущее — за женщиной с самостоятельными деньгами и умением на них жить. Тип спутницы-кошечки, бабочки исчезнет; потребуется трезвый, твёрдый взгляд мужчины на жизнь по средствам…[665]

Из писем к О. Г. Базанкур:

От 29 ноября 1906 года:

…Мечтаю купить полу-ферму в новой дачной местности Леонвилла у станции Лоунатиоки — два часа езды от Петербурга. Жить там с осени, а в городе иметь комнату за 25–30 рублей в месяц и наезжать временами. 2-го декабря хочу отметить свой день рождения (65-летие — А. К.). Приглашаю Вас и Клокачёву[666] на обед к 6 вечера ко мне на Ямскую. Выезжаю из Гельсингфорса утром 1-го. Ваш друг Н. Лухманова[667].

От 11 декабря 1906 года:

Дорогая Оля!

Во вторник никак не могу быть у Гриневской, так как у меня обедают Брагин[668] с женой. А вечером я приглашена в один из наших высших военных кружков. Я даже просила Брагиных приехать пораньше. Если Вам всё равно, Оля, где обедать, то заезжайте от Гриневской ко мне к 4 часам. Тащите с собой нашу милую художницу, заставим Брагина спеть. Я думаю, что это было бы хорошее приобретение и для Ваших воскресений и её вечеров. Что касается поездки к Хитрово, то нам нужно сговориться лично. Целую Вас. Ваш старый друг Н. Лухманова.

P. S. Если не будет в четверг санного пути, то для меня трудно выдержать сразу два визита. Не забудьте, Оля, что к Хитрово надо ехать на Песочную[669].

От 20 декабря 1906 года:

Дорогая Оля!

Ко мне на Рождество приехал сын Дмитрий из Пернова Лифляндской губернии. С июля 1904 года он служит там помощником начальника порта. С ним жена Вера и двое их детей. Сын Мити от первого брака — мой внук Борис — учится в реальном училище в Риге и живёт в частном пансионе[670].

Приезжайте к вечеру. Поедем к Неметти. Постараюсь достать билеты. Ваш старый друг Н. Лухманова[671].

Она ещё хлопочет об устройстве санатория для больных сестёр милосердия в крымском имении сердобольного благотворителя[672], взывает о помощи больному и всеми забытому в лазарете штабс-капитану Т-ину и другим нуждающимся в уходе офицерам.[673] Приглашает состоятельных женщин оказать содействие в составлении „календаря бедняка“ — адресных мест помощи обездоленным Петербурга[674], беспокоится о жёнах офицеров Небогатовской эскадры[675].

Но уже с начала января 1907 года здоровье Надежды Александровны резко ухудшается. Несмотря на зиму, она решается ехать в Ялту, о которой у неё сохранились самые восторженные воспоминания. Надежда на выздоровление ещё поддерживала в ней последние силы.

Вечером 20 февраля она прибыла в Севастополь и в сопровождении своего секретаря Л. A. Гильдебрандт навестила знакомого по дальневосточной войне, а теперь Главного Командира Черноморского флота и портов — вице-адмирала Н. И. Скрыдлова[676]. За ужином и на следующее утро, завтракая в его компании, она обменялась с ним столичными и крымскими новостями. Добравшись экипажем в холод и снег до ялтинской гостиницы „Джалита“[5], Н. А. Лухманова пишет и отсылает в столичную газету свою большую статью о революционном терроре в Севастополе.

Отправляясь в Крым, Надежда Александровна, не сумевшая обеспечить себе безбедную старость, располагала весьма скромными средствами. И тем досаднее для неё была жалкая телеграмма Дмитрия из Пернова:

…У МЕНЯ МАТЕРИАЛЬНЫЕ ТРУДНОСТИ. ПИШУ КНИГУ. СРОК МОЕГО ВЕКСЕЛЯ КОНЧИЛСЯ 3-ГО ЯНВАРЯ. ПОСЛЕДНЯЯ ДАТА ПЛАТЕЖА БАНКУ ПО ОТСРОЧКЕ 3 МАРТА. МНЕ ОЧЕНЬ ТЯЖЕЛО…[677]

И 65-летняя мать с больничной койки через доверенного лица в Петербурге пытается найти деньги… 40-летнему сыну! Но ответная телеграмма не добавила ей ни сил, ни покоя:

ДОСТАТЬ ДЕНЕГ НЕ СМОГЛА. УДАЛОСЬ ТОЛЬКО КУПИТЬ ДРОВ ВАШЕЙ ЭКОНОМКЕ. СТОЯНОВА[678]

Из письма к О. Г. Базанкур из Ялты от 6 марта 1907 года:

Дорогая Оля!

Только сегодня я в состоянии продиктовать письмо к Вам.

Я как будто чувствую себя лучше; со дня приезда лежу в кровати, жизнь моя сплошное лечение: утром и вечером мне ставят по 24 банки, чтобы отвлечь кровь от сердца, впрыскивают мышьяк, ставят клистиры, дают всевозможные лекарства — словом я не человек, а какой-то бескровный мешок, которым распоряжаются доктора и фельдшерица. Иногда я не в силах ни думать, ни говорить.

Вы спрашиваете — к кому обратиться Вам в Москве по поводу чтения публичных лекций. Лучше всего к профессору Терье — председателю Высших женских курсов. Предложите ему свои услуги за половину сбора в Историческом музее в пользу нуждающихся учениц, это выгодно. Запаситесь заранее копиями разрешений от петербургской полиции и Министерства Народного Просвещения.

В случае необходимости обратитесь к присяжному поверенному Валериану Эммануиловичу Шишко от моего имени (Б. Молчановка, дом Херсонского). Горячо целую Вас. Ваш старый друг Н. Лухманова[679].

15 марта Надежда Александровна диктует полное надежд и интереса к жизни, но как оказалось предсмертное, письмо:

Дорогая Оля!

Часто думаю о Вас. Здесь служит Т. Н. Богомолов, бывший харьковский студент. Как секретарь здешнего благотворительного общества он обещает устроить, если Вы приедете, публичную лекцию. Бог даст, я поднимусь и мы ещё нашумим на всю Ялту. Как я буду счастлива видеть Вас! Приезжайте прямо ко мне в „Джалиту“.

Прошу похлопочите, чтобы во избежание всяких глупых писем Худеков[680] и в „Новом Времени“ напечатали: „Писательница Н. Лухманова перевезена в Ялту, тяжело больна расширением сердца и острым малокровием. Лежит уже месяц, консультации еженедельно. При ней опытная сестра милосердия. Лечат доктора: Зевакин, Дьяконов, Левитский“.

Мне очень важно, Оля, чтобы поместили эту публикацию. Правда ли, что Бонди разводится с женой? Напишите подробно.

Поцелуйте Клокачёву и приезжайте непременно! Крепко целую.

Ваш старый друг Н. Лухманова.

P. S. Будет ли напечатана моя статья „Две бомбы“ в „Петербургских Ведомостях“?

Впав в забытьё, Надежда Александровна так и не узнала о телеграмме некоего Михайлова из Петербурга:

ГЛАВНЫМ ШТАБОМ НАЗНАЧЕНО ВАМ ПОСОБИЕ 67 РУБЛЕЙ 50 КОПЕЕК. ВЫШЛИТЕ ДОВЕРЕННОСТЬ. КАК ЗДОРОВЬЕ. БЕСПОКОЮСЬ МОЛЧАНИЕМ[681].

Она тихо скончалась в воскресенье 25 марта в 9 ½ утра на 66 году жизни. Вызванный телеграммой, сын Дмитрий уже не застал её в живых. Как сообщила ялтинская газета „Крымский курьер“[682], панихиды по покойной состоялись в 10 ½ утра и 8 ½ вечера 27 марта в часовне Александре-Невского городского собора. Похоронили Н. А. Лухманову 28 марта в 9 утра после литургии в центре старой Ялты на возвышении Поликуровского холма, на погосте при храме святителя Иоанна Златоуста[683].

День погребения своего активного корреспондента „Петербургские Ведомости“ отметили публикацией её предсмертной статьи „Две Бомбы“. Отдали дань памяти усопшей „Петербургская Газета“, „Биржевые Ведомости“, „Южный край“, „Исторический Вестник“ и ряд других изданий, назвав её в некрологах светлой женщиной, одной из видных русских писательниц.

Из воспоминаний писателя, биографа и журналиста А. И. Фаресова:

…Надежда Александровна обладала продуктивностью своих литературных сил, несомненным дарованием и большим житейским опытом. По темпераменту, по боевому своему уму, по разговору, исполненному образов, в ней, прежде всего, сказывался писательский неистощимый запас наблюдений и юмора, приковывавший внимание…

…Я презираю отвлечённость и держусь реального взгляда на жизнь. Для меня есть слова „польза“ и „вред“, а гуманно или нет — я не понимаю. Если ученика надо выпороть или исключить, то так и надо сделать. Или „посадить“ виновного…» «Это не по-женски!» — скажешь ей. Её блестящие глаза загорались негодованием и она озадачивала Вас резкостью, доходящей до цинизма своих суждений. «Переустройство жизни ищите не в других, а в себе». «Женский тон» у неё был очень сильным. Но возбудимость её ума гневом всегда утрачивала личностный характер и окрашивалась литературным или общественным интересом…[684]

Обстоятельства жизни не позволили Надежде Александровне в полной мере раскрыть литературные способности, данные ей Провидением, и создать произведения вневременного, свойственного классикам русской словесности, масштаба. Но вместе с тем дали ей возможность оставить современникам личные ощущения от восприятия окружающей её жизни и, тем самым, донести их потомкам. Вот почему и в прижизненных справочных изданиях, и через… 100 лет в биографическом словаре «Русские писатели 1800–1917» она навсегда останется писательницей и прозаиком.