Максим Чертанов - Дарвин

• Название: Дарвин
• Автор: Максим Чертанов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-235-03590-4

Он хотел знать все. Для чего кошке хвост? Снятся ли собакам сны? Какую цивилизацию могли бы создать пчелы? Поднимаются континенты или опускаются? Откуда взялась жизнь на Земле? Кто умнее, мужчины или женщины, и почему? Он разгадывал загадки природы, как Шерлок Холмс, и формулировал свои открытия поэтично, как Диккенс. Уже стариком, увенчанный всеми учеными регалиями мира, он робко писал коллеге: «Вы знаете так много, а я так мало, и я прошу у Вас милостыни, как нищий…» Он избегал публичных споров, за исключением случаев, когда это было очень важно для него, — а важно было и то, что Турция обидела Болгарию, и то, что сосед обидел лошадь. Об открытиях и о жизни этого удивительного человека подробно и увлекательно, опираясь исключительно на факты и документы, рассказывает автор.

---

Меррей предложил выпустить четвертое издание «Происхождения видов». Дарвин работал над ним в марте — апреле 1866-го, вышло оно в июне. Добавил много ссылок на новые работы Гукера, Уоллеса, младшего Лаббока, Генри Бэйтса. Развил мысль, которая в предыдущих изданиях была освещена кратко, — о красоте: считалось, что восприятие прекрасного дано нам свыше, но если бы это было так, всем людям нравилось бы одно, а на деле у всех вкусы разные; в то же время наши вкусы кое в чем совпадают, например, с птичьими (нам и соловьям нравится их пение, нам и павлинам нравятся их хвосты), это довод в пользу родства между птицами и нами. Опять мучился бесплодием гибридов: раньше думал, что это следствие естественного отбора, теперь решил, что вряд ли. Нодэн заявил, что бесплодие гибридов — результат «дефектной яйцеклетки», надо «влезть в яйцеклетку и найти эти дефекты»; Дарвин писал Гукеру, что молит Бога, чтобы Нодэн смог туда залезть, но надежды на это мало. Позднее он пытался объяснить это явление через пангенезис: «…смешение геммул, происходящих от двух разных видов, ведет к частичной или полной неудаче развития» (что в общем соответствует современной трактовке, если вместо «геммул» подставить «гены»).

Уоллес разругал термин «естественный отбор», предложил выражение Спенсера «выживание наиболее приспособленных», Дарвин согласился, но включить в текст не успел: он использует эти слова в пятом издании «Происхождения видов» и в «Изменениях». 27 апреля, сходя с ума от страха, поехал с Эммой и Генриеттой в Лондон — на следующий день проходило торжественное заседание Королевского общества, ожидался принц Уэльский, если на таком мероприятии случится рвота, от стыда только в петлю. Полтора года он не показывался на публике и отрастил бороду, изменившую его до неузнаваемости. Эмма — Джорджу: «Друзья его сердечно приветствовали, после того как им разъясняли, кто он такой… Был принц, и м-р Сэбин представил твоего отца, который поклонился так хорошо, как мог. Принц что-то бормотал, а он не расслышал, вот и все».

Ничего ужасного не случилось, и он ожил. Посещал приемы, позировал модному фотографу Эдвардсу, один снимок поместили в сборнике «Портреты знаменитостей», другой — в «Ежемесячном научном журнале». Гукеру: «Мне было так хорошо, как 7 или 8 лет назад — однажды я в один день сделал три визита! И после этого еще пошел в Зоологический сад!!!!!!» 2 мая вернулись в Дауни, пошли гости: сын Генсло Джордж, знаток орхидей Д. Могридж, немецкий ботаник Р. Каспари. Гостям, правда, намекали, чтобы не засиживались. Хозяин редактировал главу о пангенезисе (Гукеру: «мои милые маленькие таинственные геммулочки»), собирал факты о гибридах и прививках, написал статью о кустарнике ракитнике венечном, хитро предохраняющемся от самоопыления. В конце мая съездили в Лит-Хилл, а по возвращении купили жеребца.

Верховую езду рекомендовал Джоунз. Лошади в хозяйстве были, но требовалась спокойная, с удобным ходом. Покупку звали Томми, он был коб, это не порода, так называют тихих коренастых лошадок. 4 июня Дарвин оседлал Томми впервые и пришел в бешеный восторг. Жена не видела его верхом с тех пор, как они были детьми, дети — никогда; его уверенная посадка их удивила, а удивляться было нечему: в молодости он был отличным наездником. Он заявил молодому Лаббоку, что еще поедет с ним на охоту, и выезжал верхом каждый день. Окреп, взялся за работу как следует, хотя все советовали ему трудиться «умеренно». Фоксу: «Не верю я в эту вашу умеренную работу; не могу бездельничать». Доделывал «Изменения», писал с Уильямом статью о диморфных растениях. Фрэнсис готовился поступать в Колледж Троицы, Генриетта путешествовала, Бесси сидела дома (школу бросила), читала отцу романы Джордж Элиот. Джордж на лето остался в Кембридже, отец дал ему задание: опросить всех знакомых и узнать, сколько косоглазых детей рождается на десяток нормальных.

В августе 1866 года на съезде БАРН в Ноттингеме слово «дарвинизм» прозвучало с трибуны. «Гардиан»: «Теория Дарвина была всюду… невозможно зайти в какую бы то ни было секцию и не услыхать, как глубоко научные умы поражены его идеями». Несколько лет назад говорили, что работа Дарвина провоцирует революции, а теперь президент БАРН У. Гроув заявил: «История нашего народа — постепенная адаптация в борьбе за существование. К счастью, в этой стране опыт научил нас тому, чтобы совершенствовать, а не ломать; мы следуем закону природы и избегаем катаклизмов».

3 октября умерла сестра Сюзанна, так и не вышедшая замуж. Из детей Роберта Дарвина осталось трое: 66-летняя Каролина, 62-летний Эразм и 57-летний Чарлз. В отцовском доме жить некому, продали, деньги отдали детям Чарлза (его сестра и брат были бездетны). Фрэнсис отбыл в Кембридж, дома остались пятнадцатилетний Хорас и девятнадцатилетняя Бесси. В конце октября приехал гость из Германии, молодой приват-доцент Йенского университета Эрнст Геккель; у нас широкая публика знает о нем лишь то, что его бранил Толстой, выступавший против смертной казни (а Геккель — за). Но он был серьезным ученым, имевшим блестящих учеников, среди которых Н. Н. Миклухо-Маклай и В. О. Ковалевский. В 1860-х годах он изучал корненожек и на них, как Дарвин на усоногих, убедился, что один вид плавно переходит в другой; к середине 1860-х он был главным пропагандистом «Происхождения видов» в Германии.

Человек восторженный, Геккель сравнил хозяина Даун-хауза с Гёте и Атласом, в последующие годы продолжал его пропагандировать, но дружбы не вышло. Дарвин не мог читать Геккеля («непонятно, темно и скучно») и не одобрял его поведения. Тот ударился в философию, судил о политике, конфликтовал со всеми; когда вышла его книга «Общая морфология организмов», содержавшая, по словам издателя Юлиуса Каруса, «ненужные замечания личного характера», Карус умолял Дарвина вмешаться: «…есть только один человек, которого он послушается, это Вы». Дарвин — Геккелю, 12 апреля 1867 года: «Я давно заметил, что слишком большая агрессия побуждает читателя принять сторону того, кого атакуют. Я знаю, что проповедовать легко, и когда я сам критиковал кого-то, то, смею надеяться, сумел вывернуть несчастных идиотов наизнанку и продемонстрировать всю их безмозглость… Но я убежден, что эта сила недобрая, она причиняет боль. Могу добавить, что, поскольку мы ежедневно видим, как люди делают противоположные выводы из одного и того же, мне кажется, не стоит чересчур уверенно судить о любом сложном предмете, поскольку большинство людей все равно убеждено в собственной правоте».

Сам он избегал высказываться на политические темы, но в конце октября 1866-го ввязался в спор. Год назад на Ямайке, губернатором которой был англичанин Э. Эйр, восстали африканцы, захватили столицу, убив и ранив несколько десятков человек, в основном белых. Эйр подавил восстание, 400 мятежников были казнены без суда, сотни подвергнуты телесным наказаниям. В числе убитых был и белый британец Д. Гордон, это вызвало скандал, и Эйра арестовали за убийство Гордона. В 1866-м «дело Эйра» было одним из самых обсуждаемых в Англии. Джон Стюарт Милль организовал Комитет Ямайки, куда вошли либеральные интеллектуалы, включая Хаксли, Тиндаля, Спенсера: они ратовали за осуждение Эйра. Правительство отправило на Ямайку комиссию, та доложила: Эйр чрезмерно применял силу, но был прав. Его освободили, скандал продолжался, Карлейль организовал в пику Комитету Ямайки комитет в защиту Эйра: там оказались Диккенс, Раскин, Теннисон, Кингсли. Гукер не вошел ни в один комитет, но сочувствовал второму. К осени Спенсер завербовал новых сторонников: Уоллеса, Лайеля и Дарвина — тот подписывал соответствующие петиции и сделал денежный взнос.

Политика раскалывает семьи, у Дарвинов до драк не дошло, но ссора была. Газеты сообщили, что Уильям был на обеде, который давали заступники Эйра. Отец возмутился, сын сказал, что газеты ошиблись, отец требовал написать опровержение, сын спустил это на тормозах; через несколько дней, когда семья гостила у Эразма, Уильям иронизировал по поводу Комитета Ямайки — отец выгнал его из-за стола. Уильяму было 27 лет; такое случилось первый раз в его жизни. «Отец набросился на меня почти в ярости, — вспоминал он, — и сказал, что если я думаю так, то должен немедленно покинуть дом. На следующее утро, часов в семь или около того, он вошел в мою спальню, сел ко мне на кровать и сказал, что не мог заснуть оттого, что был так жесток со мной…»

Эйру еще раз предъявили обвинение, но он так и не был осужден. Спор о том, должен ли человек нести уголовную ответственность за убийство подданных, был прямо связан с наукой: все зависело от того, являются ли подданные Homo sapiens. В 1863 году группа ученых во главе с Д. Хантом, отколовшись от лондонского Этнологического общества, основала Антропологическое, считавшее «дикарей» и европейцев разными видами. В его печатном органе утверждалось: «…люди африканского происхождения не имеют свойств нормальных людей»; «произошел ли негр от обезьяны или деградировал от цивилизованного человека, в любом случае он неполноценен». В ответ Хаксли в «Пэлл-Мэл газетт» заявил, что считает негра братом. Дарвину было что сказать по этому поводу, но он воздержался. Одно дело писать монографию, другое — брякнуть в интервью что-то бездоказательное.