Сюзанна Шаттенберг - Инженеры Сталина: Жизнь между техникой и террором в 1930-е годы

• Название: Инженеры Сталина: Жизнь между техникой и террором в 1930-е годы
• Автор: Сюзанна Шаттенберг
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-8243-1572-1

Книга немецкого историка С. Шаттенберг посвящена первому поколению новой советской технической интеллигенции, которое в конце 1920-х гг. сменило «старых специалистов», в 1930-е гг. создавало советскую промышленность, поддерживало Сталина, страдало от террора и все-таки продолжало верить коммунистической партии. В основу книги легли опубликованные и хранящиеся в архивах воспоминания инженеров, которые получили образование и начали трудовую деятельность в СССР в годы первых пятилеток. Большое внимание уделяется образу инженера в советской печати, литературе и кинематографии 1930-х гг.

Книга предназначена для специалистов-историков и широкого круга читателей, интересующихся историей СССР.

---

«Новую старую» модель семьи и разделения труда поддержала и газета «За индустриализацию», печатавшая в 1935-1936 гг. фотографии с изображением новой нуклеарной семьи. В центре обычно сидел или стоял инженер, вокруг него группировались жена и дети: вот знаменитый на весь Советский Союз ударник, начальник участка на шахте Кочегарка Никита Изотов обедает в кругу семьи, слева от него сидит жена, справа — домработница{1333}; вот буровой мастер Малгобеков из «Грознефти» читает сыну Коле и дочке Нине новую книжку{1334}. Таким образом на сцену выводилась семья как ячейка социализма, а вместе с ней — новый принцип оплаты по труду, новые квартиры, новая мебель и товары широкого потребления{1335}.

Реабилитируя жену-домохозяйку, советская власть пошла навстречу мужской части своей новой элиты. Одновременно реабилитация семьи отвечала всеобщей тяге к социальной стабильности, желанию иметь безопасное убежище и вести жизнь нормального обывателя. Когда речь зашла о насаждении в обществе «культурности», власть обнаружила пропадавший до тех пор втуне потенциал неработающих супруг, зачастую имевших широкое гуманитарное образование, и разглядела в нем ценный капитал. В условиях, когда общественные места пребывали в запустении, заводские территории утекали в грязи, а нравы огрубели, партия признала обычную домохозяйку организующей силой и решила воспользоваться ее способностями. Благодаря представлению, будто «культурность» — в первую очередь женское дело, супруги инженеров на некоторое время оказались в зените славы, потеснив женщин-инженеров на второе место.

д) Кино в эпоху «культурности»

Смещение центра общественного внимания с промышленности и «политических» тем в сторону частной жизни отразилось и в фильмах «трех счастливых лет». Еще в 1927 г. кинематографистам внушали: «Наши фильмы должны быть на сто процентов идейно выдержанными и на сто процентов коммерчески успешными!.. Если зрители будут смотреть их с удовольствием, это только поможет делу коммунистического просвещения»{1336}. Такая позиция к середине 1930-х гг. упрочилась, и Эрвину Зинко на киностудии «Межрабпомфильм» прямо сказали, что люди больше «не хотят фильмов о крестьянах, массах и общественной борьбе, не хотят ничего, что хотя бы отдаленно напоминает пропаганду». Аполитичное искусство теперь выступало под новым девизом: «Они хотят видеть личные проблемы, семью, любовь, приключения, и чтобы все это было показано весело; хотят по возможности веселых, поднимающих настроение, легких вещей»{1337}.

В это время появились три самых знаменитых, отмеченных премиями советских развлекательных музыкальных фильма, которые до сих пор пользуются большой любовью зрителей: «Веселые ребята» (1934), «Цирк» (1936) и «Волга, Волга» (1938). «Волга, Волга» несколько выходит за рассматриваемые хронологические рамки, но все три фильма режиссера Г.В. Александрова затрагивают тему «культурности». Действие «Веселых ребят» разворачивается на курорте, а главный герой — музыкально одаренный пастух, который в конце фильма выступает на сцене Большого театра{1338}. В «Цирке» новая советская жизнь показана как сплошное развлечение: шутки на манеже, танцы на крыше новой гостиницы «Москва»{1339}. В фильме «Волга, Волга», как и в «Веселых ребятах», речь идет о музыкальном таланте — на сей раз девушки-почтальона; действие здесь по большей части происходит на борту парохода, идущего по Волге{1340}.

К этому ряду легких комедий с трюками и пением принадлежит и фильм «Вратарь» (1936), менее известный, но тоже очень забавный. В нем развивается тема спорта как занятия для досуга и соединительного элемента между инженером и рабочими (в данном случае московского завода «Гидраэр»). Один из главных персонажей — инженер Карасик в исполнении чрезвычайно популярного артиста А. Горюнова. Этот инженер — совершенно обычный человек, советский гражданин, друг и товарищ, которому не приходится постоянно доказывать свою благонадежность и любовь к пролетариату. Карасик не растворяется в массе своего коллектива, как Никитин из «Четырех визитов Самуэля Вульфа», он не технократ, как Павел из «Встречного», ему не надо учиться у рабочих, как Лазареву в том же «Встречном», или у американцев, подобно Захарову в «Делах и людях». Он не вредитель, как Скворцов во «Встречном», не лодырь, как Петров в «Делах и людях», и не колеблется, не зная, чью сторону принять, как Дик Аэросмит в «Четырех визитах Самуэля Вульфа». Не герой, но и не потенциально подозрительный элемент. Спекуляций и взяток он чурается, в отличие от Миши из «Трех товарищей». Карасик, так сказать, конечный продукт процесса производства советского инженера. Он уже не нуждается ни в какой шлифовке, и его статус члена нового общества не подлежит сомнению. Среди рабочих он пользуется бесспорным авторитетом, и в то же время он их товарищ и по работе, и по футбольной команде. В фильме над Карасиком подшучивают, но совершенно беззлобно. Маленький, кругленький, он выглядит смешным, неуклюжим и неловким, а когда над ним смеются, все время повторяет одну и ту же выспреннюю фразу: «Я лично ничего смешного на горизонте не наблюдаю». Карасик — милый и потешный, публика хохочет, наблюдая, как он один выходит против команды противника, как отбивает мяч задом, как под ним ломаются носилки, на которых его в бессознательном состоянии уносят с футбольного поля. Вместе с темой из области досуга во «Вратаре» на первый план выходит любовная история, как было уже в «Веселых ребятах» и «Цирке». Карасик безнадежно влюблен в красивую блондинку Настю, а та предпочитает ему новую футбольную звезду Антона Кандидова, которого заводской и футбольный коллектив привозит с собой из поездки по Волге. Статный белокурый юноша из провинции оказывается лучшим вратарем Советского Союза, но, опьяненный успехом, пренебрегает работой, и его выгоняют из команды. Его место в воротах занимает Карасик, надеясь тем самым завоевать и Настину благосклонность. Однако в конце концов он вынужден признать, что против Кандидова у него шансов нет. Карасик сводит влюбленных вместе, а его утешает темноволосая Груша, которая давно к нему неравнодушна{1341}. Режиссер С. Тимошенко помимо всего этого сумел поместить в свой фильм множество символов прекрасной жизни середины 1930-х гг. Карасик и его рабочие осуществляют мечту о быстром передвижении по воде и по воздуху: они строят лодку-глиссер с пропеллером, когда у них кончается бензин, пересаживаются в самолет, прыгают с парашютами. Символизирует новую жизнь и светящаяся буква «М», обозначающая станции открытого в 1935 г. метро. Москва предстает в фильме городом грез всех русских, куда люди вроде Кандидова и Груши едут из провинции за счастьем. Вместе с тем фильм показывает, что в провинции полным-полно талантливых людей и в конечном счете в каждом советском гражданине скрывается Кандидов. «Вратарь» изображает нового человека в новой столице, овладевшего новыми способами передвижения. Карасик — не только новый советский инженер, он в самом прямом смысле слова создал нового человека — робота. Этот «механический человек» еще несовершенен, он выглядит одновременно комично и угрожающе. Единственную фразу, которую он произносит: «Никого нет дома», — можно применить и к нему самому: «Я пока пуст, во мне нет жизни». Пустоту в итоге заполняет Карасик, забираясь в робота, чтобы свести вместе Антона и Настюновый человек, говорит фильм, не может быть искусственным автоматом с механическим набором действий и ценностей, который на поверку оказывается пустой машиной. Нет, это «человечный» инженер Карасик, который работает безупречно и добросовестно, но лишь благодаря своим личным слабостям становится достойным любви коллегой.

Фильм не только свидетельствует, что в середине 1930-х гг. футбол и любовные страдания стали важными темами, но и дает понять, что в это время инженер окончательно был признан членом общества и заводского коллектива.

3. Семейная жизнь и «жилищная карьера»

На темы, связанные с «культурностью», которые предлагались вниманию общественности и горячо обсуждались в середине 1930-х гг., в воспоминаниях инженеров почти ничего нельзя найти. Советские инженеры так много пишут о своей работе — и так мало об условиях своей частной жизни, личных проблемах, о том, чем они занимались вне стен завода{1342}. Разве что вскользь упоминают, где жили, были ли женаты или замужем, когда родились их дети. Частной сфере не находится места в повествовании о жизни инженера, опыт, не имеющий отношения к работе, для него несуществен, малозначителен и недостаточно героичен. Селекцию достойных и недостойных отражения в биографии сведений ярко продемонстрировал Д.И. Малиованов. Во время интервью, когда речь заходила о его жене, он всегда требовал отключить диктофон: это, мол, не для записи. Подобное поведение согласуется с тезисом Светланы Бойм, что превозносимая на Западе «частная сфера» не имела в такой форме эквивалента в русском языке и вместо «приватности», «я», «менталитета» и «идентичности» здесь торжествовали «соборность», «сострадание», «тоска» и «подвиг». Человек в России и Советском Союзе переживал и воспринимал повседневность в рамках этих четырех категорий. В повествованиях о повседневной жизни определяющую роль играл подвиг, а не обыденные вещи, поскольку излишний интерес к быту считался явлением непатриотичным, вредным, нерусским и антисоветским{1343}. Культурный образец, повелевающий ставить сообщество выше индивидуума, упрочил свои позиции благодаря лозунгам первой пятилетки. Призывы не обращать внимания на условия жизни, а целиком посвятить себя строительству упали на благодатную почву, как свидетельствует В.С. Емельянов. Они с женой до отъезда в заграничную командировку жили в бывшей бане с низким сводчатым потолком и сырыми стенами, как будто навечно пропитавшимися водой. Супруги завешивали стены тряпками, когда те промокали — выжимали их и вешали снова. Но если бы кто-нибудь, по словам Емельянова, предложил упростить проект роскошных, отделанных мрамором станций метро и пустить сэкономленные деньги на жилищное строительство, он выступил бы против, как и большинство других, живших в таких же стесненных условиях: «Да, мы были мечтателями и хотели осуществить свои мечты любой ценой»{1344}.