Сюзанна Шаттенберг - Инженеры Сталина: Жизнь между техникой и террором в 1930-е годы

• Название: Инженеры Сталина: Жизнь между техникой и террором в 1930-е годы
• Автор: Сюзанна Шаттенберг
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-8243-1572-1

Книга немецкого историка С. Шаттенберг посвящена первому поколению новой советской технической интеллигенции, которое в конце 1920-х гг. сменило «старых специалистов», в 1930-е гг. создавало советскую промышленность, поддерживало Сталина, страдало от террора и все-таки продолжало верить коммунистической партии. В основу книги легли опубликованные и хранящиеся в архивах воспоминания инженеров, которые получили образование и начали трудовую деятельность в СССР в годы первых пятилеток. Большое внимание уделяется образу инженера в советской печати, литературе и кинематографии 1930-х гг.

Книга предназначена для специалистов-историков и широкого круга читателей, интересующихся историей СССР.

---

Наконец, машины и их слаженный хор постоянно уподоблялись симфоническому оркестру, музыке. Само название фильма «Симфония Донбасса» говорит о том, что индустриализация Донбасса представлялась как великое музыкальное произведение. Машины в гармоническом ансамбле под руководством виртуозного дирижера-инженера наконец исторгли из природного ландшафта мелодию прогресса и социализма. Николай Александрович Филимонов (р. 1894) в своих воспоминаниях уподобляет подъемные краны гигантским контрабасам со смычками-стрелами, паровые краны — кларнетам, отбойные молотки — современным кастаньетам, железную дорогу — клавиатуре огромного инструмента. Первым дирижером этого оркестра он называет А.В. Винтера, вторым — Б.Е. Веденеева{874}. Гладков даже объявил устами одного из своих героев «традиционную» музыку бесплодным и вредным занятием: то ли дело «музыка взрывов, музыка машин и электричества»{875}.

Преклонение перед новым, перед техникой и объявление войны природе ярче всего отражены у Т.В. Федоровой. Она единственная из всех инженеров, о которых здесь рассказывается, действительно винит природу в авариях и несчастьях: «Первопроходцам пришлось вести тяжелую и упорную борьбу с силами природы… Как только проходчики вскрыли московский грунт, плотно осевший под тяжестью огромного города, — земля ожила в полном смысле этого слова. Всколыхнулись загнанные в трубы реки, зашевелились плывуны»{876}. Федорова восхищалась строительством, страстно увлекалась планеризмом и парашютным спортом и чувствовала романтику строек пятилетки: «Представьте себе проспект Калинина 30-х годов. Темная морозная ночь. Кругом полыхают костры — так мы отогревали мерзлый грунт»{877}. Особенное удовольствие ей доставляло сносить собственными руками ветхие домишки старой Москвы, среди которых был и ее родной дом{878}. А.С. Яковлев вторит Федоровой: его объединяют с ней любовь к полетам и радость при виде того, как старая Москва (в описании Яковлева — смрадная, шумная и отсталая) уступает место новой, порождающей и нового человека: «Теперь Москва иная. И внешний облик ее изменился неузнаваемо, и духовная жизнь москвичей не та»{879}. Т.Б. Кожевникову тоже манила к себе авиация, обещавшая открыть человеку новый мир: «Авиация… Полеты к звездам… Новый мир, неизведанный и загадочный… Что там, в этой туманной бесконечности вселенной?»{880}

Восторг перед техникой охватывал и других инженеров, не входивших в число заядлых авиалюбителей. На Н.З. Поздняка большое впечатление произвел огромный комплекс суперсовременного завода цветных металлов в Кольчугино, где он в 1930 г. проходил практику{881}. К.Д. Лаврененко как будто сидит на двух стульях: он все-таки признается в любви к природе и с уважением отзывается о ее первобытной стихии, с которой борется человек. Лаврененко пишет, что его «всегда поражали необъятные просторы и красота природы»{882}. Но, когда он в 1929 г. практикантом пришел на Днепрострой, его покорили гигантская стройка и развернувшаяся здесь битва со стихией: «Через створ плотины ежесекундно стремилось почти 30 тысяч кубометров воды. Впервые мы видели такое… много бед натворила водная стихия. Нам довелось участвовать в борьбе с грозной водой, рвущейся в Черное море. Люди победили стихию, а впечатление от ревущего потока и борьбы с ним осталось в памяти на всю жизнь»{883}.

* * *

Изображение природы как врага заключало в себе определенное преимущество для правительства и официальных учреждений, позволяя им уйти от ответственности. Ведь именно они требовали от инженеров, чтобы те не обращали внимания на природные условия — зимние морозы, весеннее половодье, летнюю жару. Отрицалась как возможность что-либо рассчитать и предсказать, имея дело с природой, так и способность человека приноровиться к ее капризам, принять превентивные меры и противостоять засухе, ледоходу или наводнению. Вместе со старыми аксиомами, техническими правилами и нормами отбрасывался и прежний взгляд на природу. Политическое значение имела не только техника: любое высказывание о природе отныне было сродни заявлению политической позиции. Отказ от накопленного опыта взаимодействия с природой кажется регрессом, однако преподносился как прогресс: советские люди не желали приспосабливаться к природе, они объявляли ей войну. Каждая домна, задутая в ледяном холоде, каждый залитый в мороз фундамент, каждый мост, поставленный под напором бушующего потока, заносились в число побед в этой войне. А провалы и неудачи объявлялись поражениями в битве со стихией.

Инженеры, о которых здесь идет речь, усвоили дискурс о смертельной вражде с природой лишь отчасти, однако восторг перед техникой захватил их полностью. Их отношение к машинам носило почти чувственный характер; они безоглядно отдавались этой страсти телом и душой. Большинство из них, плененные мечтами, которые связывались у них с индустриализацией, ради участия в этом проекте с готовностью переносили лишения и закрывали глаза на недостатки: «Гидростанция в воображении… вставала желанным и завлекательным чем-то, вроде как для иного провинциала Париж или Лондон»{884}

в) Метод «проб и ошибок»

Инженеры не обязательно представляли себе индустриализацию как борьбу с природой, но бороться за дальнейшее развитие своих самолетов, машин и производства на своих участках они были готовы неустанно. Среди знакомых нам инженеров, от Федоровой до Богдан и от Федосеева до Поздняка, нет ни одного, кто не упомянул бы о вечерах, ночах и выходных днях, которые они добровольно, из любви к делу, проводили за работой. «Военизация» процесса индустриализации и центральное место, которое он занимал в их собственной картине мира, заставляли молодых инженеров, принимая новый вызов, в соответствии с предъявляемыми им требованиями овладевать совершенно новыми методами работы. Они находили пути и способы, чтобы выполнить свое «боевое задание» «большевистскими темпами». Поэтому они гораздо чаще, чем обычно принято в инженерном деле, экспериментировали, дерзали и принимали решения на основании весьма скудного опыта, ибо прежние знания зачастую были импортированы из-за границы еще до 1917 г. либо исчезли вместе со старыми инженерами. Советские поезда и трамваи ездили с американскими тормозами фирмы «Вестингауз», советские люди пользовались голландскими телефонами и швейными машинками фирмы «Зингер», измерения в лабораториях производились с помощью приборов фирмы «Сименс-Шуккерт», студенты чертили дипломные проекты рейсфедерами и циркулями фирмы «Рихтер»{885}. Теперь перед советскими инженерами стояла задача собственными силами создать гигантскую индустрию, как пишет И.В. Комзин: «Признаюсь, то, что предстояло сделать у горы Магнитной в намеченные два года, поначалу представлялось мне почти фантастическим. Здесь, на пустынном месте, требовалось соорудить рудники, коксовые и доменные печи, прокатные и механические цехи, электростанцию, сложную сеть железнодорожных путей. И — построить город!»{886} Обстоятельства, в которых они работали, заставляли прибегать к особым мерам. Инженер Шестовал свидетельствует, что овладение производством каждый день требовало новых решений и прежде всего — мужества. Методы поиска решений бывали порой весьма удивительными{887}.

В условиях острой нехватки времени и отсутствия знаний инженерам приходилось самим ставить эксперименты, порой поражаясь их плодам. Если опыт удавался, новый метод шел в дело, если проваливался, поиски и эксперименты продолжались до получения удовлетворительного результата. По рассказам инженеров хорошо заметно, что они представляли свое профессиональное развитие как диалектический процесс. Путь образования требовал от них одолевать ступень за ступенью. Таким образом, «способ проб и ошибок» стал общеупотребительным. Е.Ф. Чалых сообщает: «Приступив к работе на заводе "Электроугли", я вскоре почувствовал потребность в теоретических разработках электроугольной технологии, которая должна иметь теоретическую базу, чтобы отвечать на практические вопросы: в первую очередь, какое сырье наиболее пригодно для производства того или иного изделия, каким образом построить технологический процесс и др. К сожалению, такой базы по технологии Электроуглей не оказалось, поэтому я вынужден был использовать единственный способ, который был возможен в наших условиях, — способ проб и ошибок…»Перед Чалых как начальником цеха стояла задача создать совершенно новую для России промышленную отрасль, в которой русские инженеры еще вряд ли могли накопить опыт{888}. За неимением специальной литературы ему не оставалось ничего другого, как выяснять путем экспериментирования и длительных серий опытов даже свойства углерода. Инженер В.С. Емельянов (р. 1900), работавший, как и Чалых, в электродной промышленности, подтверждает необычность сложившегося положения. До тех пор электроды всегда закупались в США или Германии, а тут вдруг их пришлось изготавливать самим, совершенно в этом деле не разбираясь. Советские инженеры знали, что для электродов нужны кокс, антрацит и смола, но ни точное соотношение ингредиентов, ни технология производственного процесса не были им известны{889}. В конце концов, Чалых заменил собой целый исследовательский институт, в котором так отчаянно нуждался{890}. Описывая драматизм ситуации, он сам задним числом удивляется тому, в каких условиях был вынужден работать, и в то же время явно гордится своим успехом в этой авантюре. Ему доставляло удовольствие проводить дни и ночи на предприятии, ставить опыты, открывая новые технологии и получая новые виды продукции, например новую марку прожекторных углей, тонкостенные угольные трубки или электрографитизированные щетки{891}. Он был раздосадован, когда в 1946 г. группа специалистов получила Сталинскую премию за развитие прожекторной техники, основу для которого заложили Чалых и его коллеги{892}. Л.И. Логинов тоже радовался каждому новому вызову как новой ступени на пути своего профессионального роста. И его сфера деятельности представляла собой нетронутую целину в советской промышленности. Логинов был сотрудником, а затем заместителем директора треста «Гослаборснабжение», и перед ним стояла задача снабжать всевозможные лаборатории оборудованием, самолеты — аппаратурой, промышленность товаров широкого потребления — новыми образцами продукции{893}. Это значило, что ему и его людям то и дело приходилось вступать в неизведанную область и экспериментировать, пока нужный прибор не будет готов к запуску в серийное производство. Они обычно покупали за границей автопилоты, отопительные приборы, граммофоны, патефоны и т. п., разбирали их в конструкторских бюро и создавали по их подобию свои модели{894}. В 1933 г. инженеры Логинова получили заказ на измерительные приборы для нефтяной промышленности, которые раньше приобретались за рубежом за 200-300 долларов. Хотя данные устройства были предоставлены в распоряжение логиновской команды, сконструировать работающий аналог за год не удалось. Понадобился еще не один месяц, прежде чем заказчик остался доволен. Логинов оправдывается: «Мы не могли успешно конкурировать с американскими приборостроительными фирмами… Нам не хватало ни знаний, ни опыта»{895}. Однако эта неудача для него не провал, а один из необходимых уроков, очередная ступень, которую он и его коллеги должны были преодолеть на пути к овладению мастерством. На работу инженера он смотрит как на постоянный процесс усвоения и совершенствования технических знаний и навыков; метод «проб и ошибок» в его глазах — закономерный и гарантированный путь к успеху.