Владислав Зубок - Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева

• Название: Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева
• Автор: Владислав Зубок
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-8242-1543-1

Книга профессора истории Университета Темпл (США) Владислава Зубока посвящена изучению мотивов и интересов Советского Союза в холодной войне. На ее написание повлияли новые источники и методологические находки: автор использовал большой массив ранее не доступных архивных документов — от записей, сделанных на заседаниях Политбюро, шифротелеграмм, которыми обменивались руководители компартий, до мемуаров бывших коммунистических лидеров и интервью с их помощниками, дипломатами, разведчиками и военными.

Книга предназначена историкам, политологам, преподавателям и студентам, всем интересующимся историей международных отношений СССР.

---

Озабоченность советских властей усиливало то обстоятельство, что Бирнс и британский министр иностранных дел Эрнст Бевин теперь действовали заодно, точно так же, как весной 1945 г. Трумэн и Черчилль выступили по польскому вопросу. Сталин немедленно дал указание генералу Сергею Бирюзову, начальнику советских вооруженных сил в Болгарии: «Никаких уступок [западному давлению]. Никаких изменений в составе правительства». Вызванным срочно в Москву Димитрову, Коларову и Трайчо Костову Сталин выговаривал: «Вы перетрусили… перепугались и смутились. Никто не требовал от вас изменения состава правительства. Отсрочили выборы, ну и поставьте точку на этом». Вождь требовал от болгар поддерживать «нормальные отношения с Англией и Америкой» и стараться организовать карманную оппозицию, чтобы не было придирок Запада. Сталин с презрением отзывался о правительстве лейбористов: «Бевин напоминает мне Носке, такой же мясник, грубый, самоуверенный, малокультурный. А Эттли не имеет никаких особых качеств вождя. Дураки получили власть в большой стране и не знают, что делать с ней. Они эмпирики… своего плана по внешней политике не имеют»{133}.

Тем не менее в глазах Сталина события на Балканах, а также в Японии могли, в случае советских уступок, стать началом политического контрнаступления Запада, особенно учитывая изменение мирового соотношения сил после Хиросимы. Многие из тех, кто входил в ближайшее окружение Сталина, а также представители военных и научных кругов думали примерно так же. Это ощущение сходно с теми выводами, к которым много лет спустя пришли американские историки, в том числе Гар Альперовиц: американская дипломатия после Хиросимы приняла характер «атомной дипломатии» — США использовали монополию на атомное оружие как веский аргумент давления на СССР{134}.

11 сентября в Лондоне открылась первая конференция министров иностранных дел держав-победительниц. Эта встреча стала, по выражению русского историка Владимира Печатнова, «первой серьезной пробой сил» в послевоенной дипломатической игре внутри Большой тройки. Сталин неотступно следил за ходом переговоров, находясь на отдыхе, на правительственной даче на Черном море. Он дал указание Молотову отстаивать Ялтинские соглашения, которые, по его мнению, закрепили принципы взаимного невмешательства великих держав в сферы влияния друг друга. Ожидая, что англо-американцы будут требовать уступок в отношении Румынии и Болгарии, Сталин писал Молотову шифротелеграммой: «Румыны чувствуют себя хорошо, будут держаться крепко и по всем данным махинации союзников будут разбиты. Необходимо, чтобы ты также держался крепко и никаких уступок союзникам насчет Румынии не делал». Вождь указывал Молотову на прецедент с оккупацией Италии, где западные союзники действовали без консультаций с Советским Союзом. Если западные державы будут упорствовать по Балканам, то Москва не подпишет мирный договор с Италией. Сталин рассуждал: «Может получиться то, что союзники могут заключить мирный договор с Италией и без нас. Ну, что же? Тогда у нас будет прецедент. Мы будем иметь возможность, в свою очередь, заключить мирный договор с нашими сателлитами без союзников. Если такой поворот дела приведет к тому, что данная сессия Совета министров окажется без совместных решений по главным вопросам, нам не следует опасаться и такого исхода»{135}.

В первые же дни конференции Бирнс предложил пригласить Францию и Китай для обсуждения мирных договоров со странами — сателлитами Германии — Финляндией, Венгрией, Румынией и Болгарией. Молотов дал на это свое согласие, не запросив мнения Сталина. Он не придал значения этому предложению, полагая, что американцы просто хотят повысить роль постоянных членов Совета Безопасности ООН в мирных переговорах. Однако Сталин рассматривал любое начинание западных политиков как часть их крупного замысла, направленного на подрыв концепции особых сфер влияния — концепции, которая была легализована, по его мнению, Ялтинскими и Потсдамскими соглашениями. Промашка Молотова привела его в ярость. Он приказал своему недальновидному наркому отозвать свое согласие на участие Китая и Франции в обсуждении договоров. Молотов признал, что совершил «крупное упущение», и немедленно выполнил сталинский приказ. Тем не менее, начиная с этого эпизода, Сталин утратил прежнее доверие к своему министру. Ему стало казаться, что Молотов расслабился, утратил прежнюю закалку. В результате конференция застряла на обсуждении процедурного вопроса{136}.

Бирнс, даже если у него и было намерение сыграть в Лондоне в «атомную дипломатию», вовсе не желал стать в глазах общественности виновником срыва совещания. Надежды на послевоенное сотрудничество великих держав были тогда велики и в США. 20 сентября американский госсекретарь предпринял попытку спасти конференцию, предложив Молотову заключить договор между США и СССР о демилитаризации Германии на срок от двадцати до двадцати пяти лет. В своем послании Сталину Молотов рекомендовал принять предложение Бирнса, «если американцы более или менее пойдут нам навстречу по балканским странам». Однако Сталин не собирался выводить советские войска из Германии и не верил в обещания американцев{137}. Кремлевский правитель объяснил Молотову, что предложение Бирнса преследует четыре цели: «Первое — отвлечь наше внимание от Дальнего Востока, где Америка ведет себя как завтрашний друг Японии, и тем самым создать впечатление, что на Дальнем Востоке все благополучно; второе — получить от СССР формальное согласие на то, чтобы США играли в делах Европы такую же роль, как СССР, с тем чтобы потом в блоке с Англией США взять в свои руки судьбу Европы; третье — обесценить пакты о союзе, которые уже заключены СССР с европейскими государствами; четвертое — сделать беспредметными всякие будущие пакты СССР о союзе с Румынией, Финляндией и т. д.»{138}.

Сталинские разъяснения прекрасно отражают суть его мышления. Ощущение вечной угрозы и происков врагов соседствует здесь с расчетом на советскую гегемонию в Европе после ухода оттуда американских войск. В ответ на предложение Бирнса по Германии Сталин велел Молотову предложить американцам рассмотреть вопрос о создании Союзной контрольной комиссии по Японии, наподобие той, что была учреждена в Германии. Монопольная оккупация Японии американцами представляла в глазах Сталина не меньшую угрозу интересам СССР, чем американская атомная монополия. Бирнс, поддержанный Бевиным, отказался даже обсуждать встречное предложение СССР. Сталин был взбешен. В телеграмме Молотову он писал: «Я считаю верхом наглости англичан и американцев, считающих себя нашими союзниками, то, что они не захотели заслушать нас как следует по вопросу о Контрольном совете в Японии. Один из союзников — СССР заявляет, что он недоволен положением в Японии, а люди, называющие себя нашими союзниками, отказываются обсудить наше заявление. Это говорит о том, что у них отсутствует элементарное чувство уважения к своему союзнику»{139}.

Сталин был все еще заинтересован в сотрудничестве с США и старался избегать каких-либо знаков неуважения к Трумэну{140}. Эта сдержанность, однако, не распространялась на Бирнса, который и был, по мнению Сталина, творцом «атомной дипломатии». 27 сентября Сталин дал указание Молотову демонстрировать «полную непреклонность» и не думать ни о каких уступках Соединенным Штатам, пока американцы не согласятся вернуться к формату Большой тройки. Он писал Молотову: «Союзники нажимают на тебя для того, чтобы сломить у тебя волю и заставить пойти на уступки». Вождь резюмировал: «Возможно и то, что совещание Совета кончится ничем, короче говоря — провалом. Нам и здесь нечего горевать. Провал конференции будет означать провал Бирнса, по поводу чего нам горевать не приходится»{141}. Молотов все еще сохранял надежду, что после нескольких дней жесткого торга американцы предложат компромиссные решения, которые всех устроят{142}. Однако Сталин не хотел компромиссов. Его тактика заключалась в том, чтобы блокировать конференцию. В результате международный форум завершился 2 октября, так и не выйдя из тупика.

Первоначально тактика Сталина принесла ему желаемый результат. Бирнс был действительно огорчен тем, что его международный дебют закончился провалом и ему не удалось достичь соглашения с СССР. Его решимости противостоять советским проискам в Центральной Европе заметно поубавилось. Бирнс поручил американскому послу в Москве Авереллу Гарриману лично встретиться со Сталиным и найти выход из создавшегося тупика. Соратники Сталина в Кремле считали, что Гарриман должен подождать до возвращения вождя с отдыха, но сам Сталин понял, что американцы пошли на попятную. 24-25 октября вождь любезно принял Гарримана на своей черноморской даче в Гагре. Во время этой встречи Гарриман заметил, что Сталин «все еще раздражен тем, что мы отказались дать разрешение на высадку советских войск на Хоккайдо». Советский руководитель пожаловался на то, что генерал Дуглас Макартур самостоятельно принимает решения, не считая нужным оповещать о них Москву. Он заявил, что Советский Союз не согласен играть роль «американского сателлита на Тихом океане». Видимо, размышлял вслух Сталин, Советскому Союзу следует устраниться и предоставить возможность американцам делать то, что они хотят. Лично он, Сталин, никогда не одобрял политику изоляционизма, но, «видимо, теперь Советскому Союзу следует следовать этим курсом»{143}.