Владислав Зубок - Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева

• Название: Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева
• Автор: Владислав Зубок
• Издательство: Российская политическая энциклопедия
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-8242-1543-1

Книга профессора истории Университета Темпл (США) Владислава Зубока посвящена изучению мотивов и интересов Советского Союза в холодной войне. На ее написание повлияли новые источники и методологические находки: автор использовал большой массив ранее не доступных архивных документов — от записей, сделанных на заседаниях Политбюро, шифротелеграмм, которыми обменивались руководители компартий, до мемуаров бывших коммунистических лидеров и интервью с их помощниками, дипломатами, разведчиками и военными.

Книга предназначена историкам, политологам, преподавателям и студентам, всем интересующимся историей международных отношений СССР.

---

Риторика Кремля по форме и по содержанию начинала напоминать опасные формулировки середины 1960-х гг., до начала разрядки. Усталость и раздражение смертельно больного Андропова сквозили в тексте. В закрытом послании к лидерам стран Варшавского пакта утверждалось, что Вашингтон «объявил "крестовый поход" против социализма как общественной системы. Те, кто отдали приказ о размещении новых систем ядерного оружия на наших границах, оправдывают это безрассудное дело дальними практическими целями»{1030}. 23 ноября 1983 г., выполняя инструкции из Кремля, представители СССР покинули проходившие в Женеве переговоры по ограничению вооружений. В последнюю минуту дипломатам из МИД и специалистам из Генштаба удалось убедить членов Политбюро не хлопать дверью и оставить для СССР возможность вернуться в будущем за стол переговоров{1031}. 16 декабря, когда члены советской делегации на этих переговорах пришли в больницу навестить Андропова, тот сказал, что Советский Союз и Соединенные Штаты впервые после Карибского кризиса находятся на пути к прямому столкновению. Он пожаловался на то, что администрация Рейгана делает все, чтобы обескровить СССР в Афганистане и не дать советским войскам оттуда уйти. «Если мы начнем делать уступки, наше поражение неминуемо», — задумчиво и мрачно произнес умирающий генсек{1032}.

Тем временем к американскому президенту из ЦРУ поступали тревожные сигналы о том, что США своими действиями создали опасную напряженность в отношениях с СССР. К тому же на Западе ширилось антивоенное движение, и Рейган решил, что надо сделать еще одну попытку начать переговоры с Советами. Уверенный в том, что Кремль разделяет его стремление избежать ядерной войны, он в январе 1984 г. произнес речь в духе примирения: предполагалось, что она станет «первым шагом к окончанию холодной войны». Госсекретарь Джордж Шульц, советники президента Роберт Макфарлейн, Джэк Мэтлок и другие члены команды Рейгана не разделяли экстремистских взглядов директора ЦРУ Кейси и главы Пентагона Уайнбергера, желавших использовать войну в Афганистане для подрыва советской системы. Умеренные в администрации, включая экспертов по СССР, считали, что Соединенным Штатам не следует оспаривать законность советского строя, равно как и добиваться над ним военного преимущества, а также оказывать давление на советскую систему с целью ее развала. Они выработали основу для будущих переговоров, состоящую из четырех частей: отказ от применения вооруженных сил в международных спорах, уважение прав человека, взаимный обмен информацией и идеями, а также сокращение вооружений{1033}. Однако руководство в Москве, ожесточенное прежними действиями США, продолжало считать, что администрация Рейгана является заложницей тех сил, что «жаждут крови» Советского Союза и стремятся к окончательной победе над ним. Советские руководители не заметили перемен в Белом доме. В том же сентябре 1984 г., когда Громыко впервые после инцидента с корейским авиалайнером собрался встретиться с Рейганом, он сказал своим помощникам: «Рейган и его команда взяли курс на развал социалистического лагеря. Фашизм поднимает голову в Америке»{1034}.

Глава внешнеполитического ведомства СССР, видимо, полагал, что советско-американские отношения скатились до самого низкого уровня с начала 1950-х гг. Тем не менее он был убежден, что в государственных интересах вести диалог с американским руководителем необходимо. Добрынин пришел к заключению, что «воздействие жесткой силовой политики Рейгана на внутренние дебаты в Кремле и на эволюцию советского руководства дало эффект, прямо противоположный тому, на который рассчитывали в Вашингтоне. Американская жесткость привела к усилению тех сил в Политбюро, Центральном комитете и в силовых ведомствах, которые мыслили в таких же категориях жесткого силового давления»{1035}. Автор этой книги, работавший в то время младшим научным сотрудником Института США и Канады в Москве, имел возможность наблюдать, какую серьезную озабоченность у экспертов-американистов вызвало заявление Андропова, фактически отвергавшее возможность договориться с администрацией Рейгана. Вместе с тем американская официальная риторика в духе антисоветского «крестового похода» раздражала даже тех, кто обычно ратовал за улучшение американо-советских отношений. Впервые за многие годы в стране поползли слухи о большой войне. Люди, особенно в провинции, опять, как и до наступления разрядки, начали задавать лекторам из Москвы тревожные вопросы: «Будет ли война с Америкой? Когда она наступит?»{1036}.

Во взглядах Андропова на советско-американские отношения мрачный реализм сопрягался с глубоким пессимизмом, что, скорее всего, объясняется его карьерой при Сталине и многолетней работой в КГБ. Но эти взгляды резонировали с настроениями многих советских людей и влияли на внешнюю политику. Неизвестно, куда бы завел «курс» Андропова, если бы он прожил подольше. Но больной генсек умер 9 февраля 1984 г. Его преемником стал 73-летний Константин Устинович Черненко, опытный аппаратчик из ближайшего окружения Брежнева. Черненко был тоже безнадежно болен: страдал от жесточайшей астмы и спасался транквилизаторами. Первое же его появление на телеэкране не оставило ни у кого сомнений, что он останется на своем посту недолго. В период пребывания Черненко в должности генсека Устинов и Громыко сохранили за собой монопольные позиции по вопросам безопасности и международной политики. Стареющее Политбюро уже не скрывало ностальгии по сталинским временам и даже нашло время, чтобы обсудить и одобрить вопрос о восстановлении Молотова в КПСС. При этом Устинов нещадно ругал Хрущева за развенчание Сталина, считая, что все беды СССР с международным коммунистическим движением произошли именно из-за этого. Он даже предлагал переименовать город Волгоград снова в Сталинград. К своему сожалению, лидеры Кремля не могли вернуть то время, когда они были молоды и полны сил и когда Советский Союз казался неприступной твердыней, а советский народ был готов бесконечно жертвовать собой, преодолевая жизненные тяготы{1037}.

В Генштабе не было единодушного мнения по поводу адекватного ответа на стратегическую оборонную инициативу Рейгана. Часть генералитета считала, что для сохранения военного паритета с США необходимо увеличить военный бюджет. По официальным оценкам, прямые военные расходы, включавшие в себя стоимость содержания армии и вооружений, уже достигли 61 млрд. рублей и составляли 8% ВВП и 16,5% бюджета государства. Однако, если верить Брежневу, общие расходы на оборону, включая непрямые траты, были в 2,5 раза больше, достигая 40% от бюджета. Это была большая доля, чем в 1940 г., а ведь тогда Советский Союз изо всех сил готовился к большой войне. Несложные вычисления показывают, что при неизменном ВВП любое резкое повышение издержек на оборону неминуемо влекло за собой столь же резкое снижение уровня жизни населения. Это означало нарушение властью негласного социального пакта, заключенного с народом, — принципа «живи и давай жить другим»{1038}.

В доступных советских архивных документах нет ничего о дискуссиях в Политбюро по вопросу о военных расходах. Однако известно, что начальник Генерального штаба СССР маршал Николай Огарков предпринял было попытку обсудить этот вопрос на заседании Совета обороны. Он критиковал военно-промышленный комплекс, которым руководил Устинов, за неповоротливость. По мнению маршала, ВПК занимается неэффективными и слишком дорогостоящими гигантскими проектами, а стремление «оборонки» поспеть за США в гонке вооружений самоубийственно. Вместо ответа на критику Устинов отправил Огаркова в отставку, тем более что неуступчивый маршал долгие годы был бельмом на глазу у министра обороны. По непроверенным данным, в Кремле кое-кто даже предлагал перейти на 6-дневную рабочую неделю и создать специальный «оборонный фонд», чтобы получить дополнительные средства на программу перевооружения. Но в итоге эти предложения были оставлены без внимания{1039}. Политбюро уже не могло отказаться от социальных уступок трудящимся, сделанных в хрущевско-брежневские времена. Возврат к старым мобилизационным методам был невозможен.

С 1940-х гг. в советском обществе произошли необратимые изменения. У руководства уже не было того огромного человеческого ресурса, который имелся в распоряжении Сталина до Второй мировой войны, — десятков миллионов молодых, необразованных рабочих, крестьян и партийных кадров, готовых за гроши и впроголодь «строить социализм». Среди элитной части советской образованной молодежи 1980-х гг. коммунистическая идея выродилась в ритуальное действо и повод для анекдотов. Молодыми людьми все больше владели другие интересы: неутоленная жажда потребительства и денег, прагматичное отношение к жизни, стремление к индивидуальному самовыражению и удовольствиям. В 1983 г. Андропов, опираясь на полицейские методы, начал кампанию «борьбы за трудовую дисциплину», включавшую борьбу с коррупцией и пьянством на производстве. Однако вскоре кампания выродилась в фарс и доказала свою полную неэффективность. Члены Политбюро тоже были не те, что их предшественники 40 лет назад: многие из них в силу преклонного возраста больше думали не о будущем советской державы, а о собственном здоровье, о том, как сократить себе объем работы и сохранить в дополнение к пенсии все привилегии, полагавшиеся высшей советской элите. Черненко, Владимир Щербицкий, Динмухамед Кунаев, Николай Тихонов и другие «старцы» упорно не желали уступать место молодым кадрам, которых Андропов набрал в Политбюро и Секретариат. Среди новых назначенцев выделялись Михаил Горбачев, Егор Лигачев и Николай Рыжков{1040}.