Николай Нароков - Могу!

• Название: Могу!
• Автор: Николай Нароков
• Издательство: Дружба народов
• Жанр: Современная проза
• Год: 1991
• ISBN: 5-285-00120-Х

Советскому читателю пока знаком лишь один роман Николая Владимировича Нарокова (1887–1969), известного писателя русского зарубежья, — «Мнимые величины». Без сомнений, и роман «Могу!» будет воспринят у нас с не меньшим успехом. Порукой тому служит мастерская зарисовка автором ситуаций, характеров и переживаний персонажей, которые захватывают и держат читателя буквально с первой до последней страницы.

---

— Человек — это грандиозно, колоссально, монументально, громадно и… как еще? — поддразнила его Юлия Сергеевна. — Так ведь?

— Не извольте издеваться! — прикрикнул на нее Табурин и начал горячиться. — Вот вы, Георгий Васильевич, при всяких выборах думаете над тем, голосовать ли вам за демократа или за республиканца, т. е. за какую партийную систему вам голосовать. Да? А я думаю совсем над другим: какой кандидат умнее и честнее, благороднее и независимее, талантливее и энергичнее? Есть ли в нем спинной хребет, или в нем кроме протоплазмы ничего нет? Вот над чем я думаю!..

— Личность, конечно, очень многое значит! — мягко согласился Георгий Васильевич. — Но из этого не следует, что не надо улучшать систему и стремиться к улучшенной.

— Я этого и не говорю! — закипятился Табурин. — Когда я это говорил? Я говорю лишь, что без совершенной личности самая совершенная система гроша не стоит, потому что именно личность определяет систему и преобладает над нею. Да вот… — обрадовался он сравнению, которое внезапно пришло ему в голову. — Возьмите вы рай и ад. Тут уж никак не приходится спорить, какая система лучше: райская или адская. Но представьте вы себе, — для большей убедительности сделал он страшные глаза, — что по высшему повелению случилось так, что осуществлять адскую систему в аду посланы ангелы, а осуществлять райскую систему в раю посланы дьяволы. А? Куда вы запроситесь при таком положении: в ад, но с ангелами, или в рай, но с чертями? Что вас привлечет, а от чего вы шарахнетесь в ужасе? Система или личность? Не спорьте и не прячьтесь: к ангелам в ад вы запроситесь, к ангелам, уверяю вас! И будете правы, потому что ангелы и при адской системе создадут райское житье, а дьяволы и райскую систему превратят в геенну огненную. Разве не так!

Он резко оборвал, шумно выдохнул из груди воздух и вытер платком вспотевший от напряжения лоб. Георгий Васильевич немного подумал.

— Таких райско-адских примеров можно придумать много! — сдержанно сказал он. — Но ведь они ничего не доказывают, потому что они отвлеченны и умозрительны, и, значит, на них нельзя основываться.

— Погодите, погодите! — замахал на него руками Табурин и заерзал в кресле. — Погодите, а то вы меня всегда перебиваете и не даете мне слова сказать! А штука-то вот в чем… Я где-то читал или от кого-то слыхал, не помню! Легенда, миф, конечно, но многозначительная легенда, колоссально многозначительная! Послушайте-ка… Жил когда-то на земле мудрейший добродетельнейший раввин. Такой мудрый и добродетельный, что никакими словами этого не скажешь! И вот случилось так, что Господь Бог увидел: на земле творится недопустимое, чего терпеть никак невозможно: зло, несправедливость, насилие, разврат… Как исправить все это и как привести к совершенству? Что надо сделать? Потопы и всякие серные огни ни к чему не приводят, это уж на опыте доказано, а поэтому надо придумать что-нибудь более действительное. И решил Господь Бог: создать для людей такую систему жизни, которая бы превратила земное бытие в райское. И для выработки этой совершеннейшей системы позвал Господь Бог к себе в советники этого самого раввина. Вот и стали они вдвоем думать и обсуждать. Целый день думали, а под вечер раввин вдруг вскочил с места и говорит: «Прости меня, Господи, но мне надо сейчас на часок отлучиться. Там на земле, говорит, лежит одинокий больной старик. И мне уже пора покормить его, и воды подать, и подушку ему поправить. А главное, надо ему слово ободрения и утешения сказать, чтобы он душой укрепился. Так я сейчас сбегаю на землю, сделаю все это, а потом быстренько вернусь, и уж тогда мы с Тобой придумаем, какой порядок надо установить, чтобы жизнь совершенной стала!» А Господь Бог ему и говорит: «Иди, конечно, иди поскорее! Бегом беги! Но возвращаться тебе ненадобно, потому что Я вижу, как можно человеческую жизнь к совершенству привести, а всех людей счастливыми сделать. Для этого не какой-то необыкновенный порядок надо установить, а надо человеческую душу к добру направить. Надо не от порядка, а от человека начинать, потому что человеческую жизнь человек по своей свободной воле сам строит. И если все станут такими, как вот ты, который доброе дело ставит выше даже беседы со Мною, то тогда ничего лучшего и желать нельзя. Поспешай же к своему больному старику!» Вот! — немного неожиданно оборвал Табурин.

— Анекдот хорош! — с удовольствием согласился Георгий Васильевич. — Но обратили ли вы внимание на то, что все такие нравоучительные анекдоты, басни и легенды ни в чем никого не убеждают? Они — сами по себе, а люди — сами по себе.

— Очень обратил внимание! Грандиозно обратил! А почему оно так?

— Почему? Скажите вы!

— Потому что человек есть человек, а не функция нравоучения или системы. И вот поэтому никакое нравоучение ничему доброму не учит, и никакая система к совершенству не приводит.

— Почему же? — заинтересовалась Юлия Сергеевна. — Кто же мешает?

— Несовершенные люди мешают, они-то вот и не допускают. Вы сначала попробуйте их совершенными сделать, а потом уж о системе думайте! Впрочем, никакая система тогда и не нужна будет, и без нее люди обойдутся. Ведь для того, чтобы все стали хорошими, надо чтобы каждый в отдельности стал хорошим. И, значит, для того, чтобы всем было хорошо, надо, чтобы каждому в отдельности было хорошо. А иначе получится то, что получилось у коммунизма. Он ведь тоже совершенную систему придумал, но только про человека забыл. И получилось у него верхним концом вниз. По коммунистической теории и, главным образом, по коммунистической практике выходит так: для того, чтобы всем было хорошо, надо чтобы каждому в отдельности было до предела плохо.

— Значит, — хитро прищурился Георгий Васильевич, — вы считаете коммунизм плохой системой? Так почему же вы отрицаете значение системы?

— Да я не отрицаю! — энергично замахал руками Табурин. — С чего вы взяли, будто я систему отрицаю? Я не отрицаю, а только не преувеличиваю ее, панацеи в ней не вижу, вот оно что! Хороша коммунистическая система? Плоха она? Об этом будем говорить потом, а вот какие люди строят этот коммунизм, об этом давайте говорить сейчас, потому что это в первую очередь колоссально важно.

— А какие же это люди? Плохие? — все так же хитро, словно подзадоривая, опять прищурился Георгий Васильевич.

— Не то, чтобы плохие, а… а особенные!

— Чем же они особенные?

— Складом! Духом! Породой! Есть в коммунизме что-то такое порочное, что не только ангелы, а и просто порядочные люди с умом и совестью отшатываются от него. Разве не так? Посмотрите-ка, какой сорт людей повсюду идет в коммунистическую партию, а какой сорт бежит подальше от нее. Это… Это… Это все равно, что сырой и темный подвал: розы в нем цвести не могут, и соловьи в нем дохнут, а вот всяким микробам, плесени и мокрицам там раздолье. Вы обратили внимание? Обратили внимание? — загорячился он. — Коммунизм, как учение, существует больше ста лет, у власти он стоит чуть ли не полвека, а вот ни одной светлой личности он за все это время из своей среды не выдвинул. Умных людей выдвинул, но с подлым умом! Волевых — еще больше выдвинул, но со звериной волей. А светлых… Где уж! Куда уж! Светлых людей ему не дано порождать и выдвигать, природа его не такая. Ну подумайте сами: разве мыслимо, чтобы коммунизм породил и создал Льва Толстого или Ганди? Немыслимая вещь! Свобода могла породить таких людей, а коммунизм никак не может. Он таких, как Толстой, органически не в силах создавать, а вот таких, как… как Ив — сколько угодно!

— Погодите, погодите! — поднял руку и попробовал остановить его Георгий Васильевич. — А при чем же здесь Федор Петрович?

— При том! Колоссально при том! — никак уж не мог остановиться Табурин. — Он ведь показатель и выразитель людей этой породы! Такой же, как Сталин и Гитлер, только калибром помельче. Кто такие вожди коммунизма, нацизма, фидеизма и прочего такого «изма»? Ивы! А кто такой Ив? Потенциальный нацистско-коммунистический вождь!

— Ну что вы! Что вы! Опомнитесь, Борис Михайлович!

— Не иначе! Вы помните, как Пушкин сказал про Чаадаева? «Он в Риме был бы Брут, в Афинах — Периклес, у нас он — офицер гусарский!»

— Так что же?

— Вот про Ива можно так сказать: он в сталинской Москве был бы членом ЦК, в гитлеровском Берлине — начальником Гестапо, а здесь он — миллионер с десятью миллионами. А суть и природа одна и та же! Вы не на коммунизм смотрите, не на марксистскую систему, а на тех людей, которые коммунистический руль в руках держат! На людей смотрите, на человека! Потому что человек — это примат!

— Гм… Примат? — попробовал вдуматься Георгий Васильевич, но Табурин не дал ему и секунды подумать, а вихрем помчался дальше.

— Да еще какой! Универсальный примат! Альфа и омега! А я… Да если бы, предположим, Лев Толстой пришел ко мне в гости, а у меня в незапертом ящике стола лежал миллион, так вы думаете, что я этот ящик на замок запер бы? И не подумал бы! Я в Толстого больше верю, чем в замок! Замок взломать можно, а Толстого не взломаешь, нет-с! Поэтому я вам и говорю: раньше всего на человека смотрите. Смотрите на человека!