Ольга Приходченко - Одесситки

• Название: Одесситки
• Автор: Ольга Приходченко
• Издательство: Человек
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-904885-01-4

Первая книга Ольги Приходченко рассказывает о военной и послевоенной Одессе, ее замечательных людях, о грустном и смешном. Книга пронизана любовью к Одессе и одесситам. И самое главное — она написана сердцем…

---

Побежала она только тогда, когда бабахнула первая цистерна. Партизаны потом операцию на свой счёт записали. Бог с ними, а то стали бы выяснять, кто она да что, вскрылось бы, что она немка по отцу. А так ей спокойнее, и почестей никаких ей не надо. Женька права, хоть Сталина с Берией нет, а все равно помалкивать не мешает. Удивительно, но сегодня никто не предложил тост за Сталина, только недавно все рыдали, жить без него не хотели, такое творилось. Дорка до сих пор в магазине любовно протирает каждое утро его портрет с траурной лентой.

Объявили амнистию. К бабе Насте вернулась невестка, выглядит она старше своей свекрови. Сына бабы Насти расстреляли как врага народа ещё в 38-м, а невестка все эти годы провела в тюрьме, там потеряла ребёнка. Вера Борисовна прочитала лекцию всему коллективу: мол, амнистией партия даёт возможность оступившимся гражданам своим честным трудом оправдать оказанное им доверие. Но бабы в магазине уверены, что отпустили воров и убийц и других разных негодяев, которые помогали фашистам. Что сейчас в городе будет — на улицу не выйдешь, как сразу после войны.

Опять осень, зима, лето. Жизнь течет. Надька не раз вспоминала то новоселье у Женьки. Какая счастливая Люба, что у неё есть такая преданная Нанюш. А вот у нее никогда рядом не было ни любящей по-настоящему матери, ни няньки. Злость, словно бушующей морской волной, накатывалась на бывшую дворянку немецкого происхождения. Кто она нынче? Какая-то сраная кладовщица, неужели так и будет прозябать в этом сыром подвале, а после работы ехать в свои трущобы на окраине города.

Дорка ещё больше поправилась, ест, не насытится, брюхо набивает, отчего не есть ей с Вовчиком, если всего у них теперь полно. Извещение о смерти свекрови, ещё в 48-м году все в душе перевернуло. Не немцы погубили Нину Андреевну, а наши! Как могли, какие они после этого наши? Никак не добьется, куда делся ее Витенька, где сложил свою голову? Навечно клеймо навесили: жена и сын без вести пропавшего лейтенанта Ерёмина Виктора Владимировича. И этою им ещё мало — пятую графу в паспорт проставили, чтобы сразу было видно, с кем дело имеешь. Ладно ей, а Вовчику чего мучиться при русском-то отце. Нюмка, как выпьет, только об этом и заикается. Воевали все одинаково, а теперь еврейскому мальчишке в институт поступать — дудки.

Или этот участковый Сахно. И в какой борщ она с Вовчиком ему насрала? Парня всё лето в городе нет, а он никак не успокоится, привязался гнида, каждый раз шьёт её мальчику дела.

А может, зря она так бзигует, не все такие сучары. Вон Леониду Павловичу, бывшему Доркиному квартиранту, предложили хлебное место в ОБХСС, так он отказался. Прямо так начальнику и заявил: не буду в штаны к грузчикам после смены лазить, вытягивать оттуда селёдку, которую они несут своим детям, не от сытной жизни. Не мое это, а вот уголовный розыск — мое. Начальника от неожиданности (такой доходный кусок упустить) даже перекосило, достал иностранную бутылку водки и распил её с лейтенантом. Смотри, говорит, сынок, береги себя, и так ты уже два раза из спины пёрышко вынимал.

Да, свет не без нормальных и добрых людей, подумала Дорка, и ей полегчало на душе.

ДНЕСТРОВСКИЕ РУСАЛОЧКИ

Жанночка лежала на топчанчике, ласково поглаживая свой живот. Она больше никогда не будет одна, у неё будет ребёнок. Даже если Лёнечка вернётся в свою семью, ей уже не так будет страшно. Тяжелый сон сковал уставшее тело. Неужели сбылась моя мечта? Я прописана в собственной комнате. Да не где-нибудь, а в самой Одессе! Сколько лет прошло? Тринадцать...

Жанночка закрыла глаза, плакать не хотелось, наоборот, радоваться надо. Она хоть и неофициальная, но всё же жена, когда-нибудь он разведётся, смирится первая жена, родители, а самое главное — начальство. Работник он хороший, не к чему придраться, приписали аморалку, звёздочку сняли. Зато комнату дали, и не будут они с Лёнечкой по чужим углам мыкаться. Да, через столько лет она стала настоящей одесситкой — какое счастье! И пусть у них с её обожаемым Лёнечкой только малюсенькая комнатка в коммуналке на 26 семей, со всеми удобствами во дворе — зато своя собственная. Они вдвоём всего сами добьются. Не может он сейчас затевать развод — выгонят из органов, а он не то что любит эту профессию, просто бредит ею, будь она неладна. Дважды уже был ранен, хорошо, что обошлось. По сынишке, первенцу своему, страшно скучает, она-то видит, сердцем чует. Придёт день, и у неё родится маленький, обязательно родится.

Жанночка потянулась на старом топчане — твёрдо, все косточки болят. С первой получки новый матрац надо купить. Почему это проклятое чувство страха никак не проходит? Нужно было с первой встречи всё рассказать о себе, а она, получается, скрыла. Ленечка-то откровенен был, ей всё поведал о себе, о своей семье, как им всем досталось во время войны. А она утаила. Теперь язык не поворачивается. Что её сдерживает? Что? С самого начала, как приглянулись друг другу, сдерживало... А уж после того вечера, когда он, такой счастливый, поведал ей о деле, которое они раскрыли своим отделом, почему смолчала?

Жуткое дело. В нём убийцами была женщина с дочерьми, они завлекали и убивали мужчин, из мяса которых готовили пирожки и торговали ими на рынке. Этим ужасным преступлением он и начал и заниматься ещё во время войны. Ужас, невозможно в такое поверить, сами употребляли в пищу, ещё продавали. Как Леня тогда сказал: «Женщина призвана дарить жизнь, а если кого-то лишает её, она будет делать это снова и снова, такая страшная человеческая психология».

Нет, никогда она не расскажет ему, что случилось с ней, с сестрой Наташей, и звали ее тогда вовсе не Жанна, потом уже работая в Одессе, это имя к ней приклеилось, а по метрике и паспорту она — Женя, Женечка.

13 лет минуло, а помнит, как будто вчера все было. Через две недели ей 15 лет, она плывёт по Турунчуку, в зубах кем-то сорванная желтая кувшинка, старенькое выгоревшее платье трещит по швам при каждом взмахе рук, а подол обвивает ее всю, как круг, который она видела удачников. Все уже давно на дальнем острове, запах дыма аж сюда доносится, а она опять опоздала. Пока с матерью на утреннюю дойку сбегала, пока до речки добралась, пора домой возвращаться. Да еще это сильное течение навстречу. Она перевернулась на спину, река сама её развернула и понесла, лаская тело, уснуть можно. Вот и их деревня, домики, как игрушечные, стоят в два ряда по улице, укрытые со всех сторон фруктовыми деревьями и виноградом. Вон площадь, машина из города как раз прикатила, бабы вылазят с пустыми корзинами, обтираются косынками, выстроились в очередь возле колонки воды попить. Стоят плотно, расступились лишь, чтобы Колька-водитель ведро воды набрал, залить в радиатор. Он для них сейчас самый главный. Будет ждать, когда некоторые поменяют пустые корзины на полные, и опять рванет на Привоз.

Колька тётки Фроськи зять-одессит, колымит потихонечку. Фроська уже давно готова, нетерпеливо переминается с ноги на ногу — когда же поедем, она давно прописалась с дочкой на базаре и теперь волнуется, как бы не разбежались ее покупатели. И другим женщинам ребятня уже поднесла свежий товар. Только ее мать всё ждёт, когда шпаки всю вышню обклюють. Обещала, шо на той неделе батька кобылу в колхозе возьмёт и они в город сами поедут. Ей к школе ситцу на новое платье покупать и самое главное — лифик. Стыдно уже так ходить, сейчас вылезет из речки, мокрое платье прилипнет и всё просветится. Мальчишки и те стыдливо отворачиваются. Уже все девчата понадевали, а мать всё отшучивается: «Та на шо ж ты ёго наденешь, лифик этот?» А уже есть на шо, ещё как! Она выпятила грудь. Нет, так не видно, перевернулась со спины на живот и заглянула под воду. Вот они, два маленьких бугорочка с сосочками торчат от холода ещё больше, и больно к ним дотрагиваться. Улыбнувшись солнцу, сильно заработала руками и ногами, чтобы согреться.

— Женька! Бисова девка! Дэ тэбэ носыть? Ну шо ты зробыш? От дывысь на ней!

Мать, уперев руки в бока, с укором смотрела на свою младшую дочь. Всклоченные волосы выбились из мокрых кос, ноги все в синяках, расчёсаны комариные укусы.

— В платье опять мылась, от батьке скажу, хай поддасть тэбэ як слид. Тилькы гляньте на ней, вже цыцки, як у бабы, а вона всэ з милюзгой на ричку бигае. Наталка з сыном до дому прыидут, на твий дэнь народження, а потим и чоловик. А в нас в нему роци ще хата нэ билена.

— Мама, так я ж и так з тобой на ферму каждый день хожу, а после обеда то на прорывку морквы, чи буряка.

Мать только вздохнула: «Успеем, Безбожки за нас завтра подоют. Давай мажь, известь вже готова, тилькы сыньки не сыпь богато, як прошлый раз, а то Наталка нэ любыть».

 «Тому шо дюжэ городьская стала, всэ ий дома нэ так», — про себя подумала Женька, вслух спросила: — А кабанчика заколем?

— Якого кабанчика? Вышень повный сад, огиркы, скоро помидоры вже пойдут, картопли накопаем, батько рыбы наловыть. Курку хрому для малого на бульон и ниякого кабанчика. Ты даже ни заикайся перед Наталкой, кабанчик тильки на октябрьские, як завжды, надумала тоже ще. Хустку на голову повьяжи, — от черченя уродылося, не девка, а шо не на есть хлопець. От вогонь! — мама тарахтела без остановки, не давала ей спуску. Женька залезла на лесенку, окунула кисть в раствор и давай мазать.