Валентина Малявина - Услышь меня, чистый сердцем

• Название: Услышь меня, чистый сердцем
• Автор: Валентина Малявина
• Издательство: Олимп, Астрель, ACT
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-7390-0971-5

Красивая женщина, блестящая и очень известная в свое время актриса кино, обладательница, как казалось многим, необычайно счастливой судьбы. Она из тех людей, которым словно все, к чему иные безуспешно стремятся годами, дается в руки само и сразу…

И вдруг, в одно мгновение, — трагический обвал: ее, трепетную героиню знаменитого «Иванова детства», сказочную красавицу принцессу из «Короля-Оленя», обвиняют в убийстве артиста Стаса Жданько. Человека, которого любила она, который, несомненно, любил ее…

Вы держите в руках мемуары Валентины Малявиной — женщины, на собственном опыте узнавшей, что такое рай и что такое ад…

Эта книга написана в первую очередь именно женщиной, а не актрисой — вопреки тому, что едва ли не каждая страница пестрит хорошо знакомыми именами звезд кино. Это ли не подлинная драма, совсем не «киношная», а жестокая и грубая, как порой и сама жизнь?

---

— Все! Я делаю предложение Жене Симоновой. Надоел твой «Аэропорт», надоели твои отношения с Павликом, все надоело. Я женюсь на Симоновой.

Они поженились.

Помнится еще день, когда Саша крикнул мне в телефонную трубку:

— Все! Я женюсь.

— На ком?

— Хотел бы на тебе. Не получается. Надоело все. Я женюсь. Она прекрасна!

— Где ты?

— У Иосика.

Сердце мое, сделав «кульбит», выпрыгивало, стуча в виски.

Я позвонила Верочке:

— Веруня! Саша женится. Не знаю на ком, но голос его серьезен.

После паузы Верочка спросила:

— Где он?

— У Иосика.

— Поехали к ним, — предложила Вера. — Встречаемся у Арбатского метро.

Встретились.

Иосиф жил на Арбатской площади в особняке. У него было комнат пять.

Там же проживал замечательный артист с великолепной внешностью — Юра Беляев.

А еще Иосик приютил милую-премилую Любочку, помощника режиссера в нашем театре.

Вошли в особняк.

Саша, Иосик и Любочка пили вино.

Наступила неловкая пауза. Иосиф почему-то улыбался во весь рот, пригласил нас с Верой к столу. Мы выпили вина, и Вера спросила:

— Саша, ты женишься?

— Да! — закричал он.

Любочка встала и пошла в другую комнату.

— Кто она? — спросила Вера.

Саша кивнул в ту сторону, куда ушла Люба.

— Ты женишься на Любочке? — спросила я.

— Да! — опять закричал Саша.

— Ты ведь и прежде знал ее. Откуда взялась любовь? — спросила я.

— Взялась! — заорал Саша.

Иосик хихикнул. Он ироничный, Иосиф. Он любил Сашу, к Любочке относился с участием, но хихикнул — и все тут. Думаю, что просто не относился к происходящему всерьез.

Вера строго сказала:

— Саша, едем! Едем ко мне.

Саша растерянно посмотрел на Иосифа. Иосик, улыбаясь, развел руками.

Саша также растерянно посмотрел на меня.

Верочка сказала:

— И Валя поедет.

Я встала и пошла в ту комнату, куда ушла Люба.

Саша тихо сказал мне вслед:

— Не обижай ее.

Я улыбнулась.

Люба стояла у окна. Я подошла к ней.

— Любочка…

Я никогда не видела ее без очков. Она плакала. Я обняла ее.

— Не надо, Валя. Я все понимаю.

Вошел Саша. Он был в пальто. Я отошла от Любы.

Саша сказал ей:

— Прости. Пожалуйста, прости.

— Уйдите, Саша, — сказала Люба, почему-то обращаясь к Саше на «вы».

Этот момент мне памятен еще тем, что он напоминал мне сцену из прошлого века: во-первых — сам сюжет, а потом — особняк: красивое большое окно, диалоги между нами, как сон из прошлого века…

…Теперь Саша женился по-настоящему. Есть предчувствие, что они недолго будут жить вместе. Так и случилось, хотя у них родилась дочь Зоя.

Мы с Сашей расстались. Я стала вдруг рисовать. Пастелькой сделала Сашин портрет. Получилось! Стала рисовать Пушкина, Достоевского, маму, сестру мою Танюшку и другие милые мне лица. Участвовала в трех престижных выставках. Одну из моих работ, а именно Пушкина, купил у меня за три тысячи долларов американец из Лос-Анджелеса и заказал мне портрет Николая II: лицо, одно лицо и через взгляд — история души.

И вот звонок по телефону:

— Валентина! Вас приглашает на пробы в фильме «Мой дом — театр» режиссер Борис Ермолаев. Вам предлагается роль актрисы Никулиной-Косицкой. Ее любил драматург Островский. Все женские образы Островский написал для нее. Катерину из «Грозы» тоже.

— Спасибо! Приду. Борису передайте, пожалуйста, привет.

Легендарный Борис Ермолаев! Отчего легендарный? Он взглядом передвигает предметы, спички у него плавают в воздухе и не падают на стол. Он лечит. Предсказывает. Боря талантливый. Он хорошо пишет, сюжеты его интересны. Фильмы, которые он снимал, имеют необыкновенную, странную форму. Мне нравится его фильм «Фуэтэ» с Катей Максимовой и Володей Васильевым. По созвездию Боря — близнец. Он родился 15 июня, я — 18, совсем рядом.

Прихожу на пробы. Боря нервен, но мне легко с ним. Я понимаю его. Оказывается, на Никулину-Косицкую пробуется вся страна, да, именно страна.

Спрашиваю Бориса:.

— А кто Островский?

Он называет ряд фамилий и среди них Александра Кайдановского.

Встретились мы с Сашей только на съемочной площадке. Отношения были не лучшими: мы почти не разговаривали.

И вот однажды перед съемкой отдыхаем мы с Сашей в комнате, у нас была одна на двоих; Саша на одном диване, я — на другом. Перед Сашей — диктофон, он читает стихи и записывает их на пленку, я — рисую. Не общаемся. На мне необыкновенной красоты бархатное вишневое платье, расшитое бисером. Саша тоже в гриме и костюме. Я встала и стала ходить по комнате туда-сюда, тихонько так, чтобы не мешать ему записывать себя на пленку. Вдруг он подлетает ко мне, укладывает на палас и задирает платье, а там «сто тысяч нижних юбок». Юбки тоже летят вверх.

— Саша! Сашенька! Что с тобой?

— Разве ты не видишь? Разве ты не чувствуешь? — негодует Саша.

Я как-то сумела изловчиться и поползла к двери, оставаясь на полу. Саша пополз за мной. Я приоткрыла дверь, а по коридору прохаживается артист, игравший Ленина. Я по-прежнему, лежа на полу, потому что Саша придерживал меня, зову:

— Товарищ Ленин! Товарищ Ленин! Помогите мне, пожалуйста.

Ленин смотрит вниз и спрашивает:

— Что с вами?

Саша быстро встал, и я вскочила, Ленин подошел к нашей комнате и настежь открыл дверь.

Я почему-то раза три низко поклонилась, улыбаюсь и говорю:

— Репетируем, товарищ Ленин. Извините, что я обращаюсь к Вам так, но каково сходство!

— Благодарю вас, — чуть картавя, сказал Ленин и ушел…

Еще один эпизод всплывает в памяти, кажется, было это позже… Да, уже во время съемок в Москве. В «Детском театре». Он сказал:

— Хочу быть с тобой. Жить с тобой. Давай убежим ото всех!

Павлик ожидал меня в фойе театра. Я Саше сказала об этом. Он выскочил в фойе. Свет был выключен, а на улице вечерело, поэтому виден был только силуэт Павлика. Саша, разбежавшись, резко остановился и громко поздоровался:

— Здравствуй, Павел!

— Здравствуй, Саша!

Я была у входа. Павлик спросил:

— Когда будет ваша сцена? Хочу посмотреть.

Я попросила его не смотреть.

Съемки были до ночи, и я предложила Павлику поехать домой. Он поехал. А Борис Ермолаев тихо говорит мне:

— После съемок поехали ко мне. Саша и ты. Завтра у нас выходной и, если у тебя нет ничего в театре, проведем этот день вместе. Саше очень понравилось мое предложение.

— Нет, Боря, я поеду домой.

Саша стоял чуть поодаль и слышал наш разговор.

— Пусть едет. Что ты уговариваешь ее? Она все равно сделает по-своему. Ей наплевать на нас, — громко говорил Саша, и массовка, занятая в этот день, с интересом наблюдала за нами.

Я попросила разрешения у Бори побыть в фойе. Борис разрешил. Я вышла. Села в удобное кресло у окна. Саша подошел ко мне.

— Валентина! Мы губим себя. Ты веришь в Бога. А Бог есть Любовь. Он подарил нам любовь, а мы ведем себя кое-как. Если сегодня же, сейчас же мы не будем навсегда вместе, то кончится все скверно. У нас не будет личной жизни, ни у меня, ни у тебя. Это очевидно.

Ты помнишь ту ночь перед открытием сезона в театре, когда ты собиралась уехать на «Аэропорт»? Еще Эрик Зорин с нами был. Я тебя не отпускал, злился и орал, что ты меня не любишь.

Ты твердила:

— Люблю.

Я:

— Тогда докажи.

— Как?

— Как хочешь… Не уходи.

Ты открыла ящик кухонного стола, достала бритву. Я засмеялся:

— Никогда не сможешь.

И ты черкнула бритвой по руке. Я обомлел. Ты сказала:

— Пошли в поликлинику, в ту, что рядом с театром.

Там тебе наложили швы и отвезли в Боткинскую больницу. Утром ты попросила, чтобы я пошел на открытие сезона, а потом пришел бы снова к тебе в больницу. Я так и сделал. Ты помнишь? Помнишь об этом? Ведь это запредельный поступок. Так поступают, когда действительно любят. Но почему ты не стала рожать? Я так хотел ребенка. Ну, что ты молчишь? Скажи что-нибудь.

Я повернулась к нему. Он подошел ко мне совсем близко и поцеловал.

— А еще… помнишь? Мы были у Веры, и ты захотела ехать на «Аэропорт». Я закрыл дверь на ключ и спрятал его.

— А я вышла на балкон, увидела, что вы ушли на кухню, заглянула на другой балкон и перелезла туда. Зима. Морозно. Стена, разделяющая балконы, была глухой и гладкой, руки скользили. Седьмой этаж. Ужас! Тем не менее я стояла на соседнем балконе, подошла к приоткрытой двери.

— Здравствуйте!

Двое молодых людей, которые были в квартире, опешили.

— Вы откуда? — спросил один из них.

— Произошло потрясающее, выяснилось, что я умею летать! — тихо сказала я.

А за стеной началась суматоха, я слышала:

— Нет, она не могла выйти. Куда же она делась? Нигде ее нет.

— Валя! Валюшка! Господи! Она ведь сумасшедшая…