Валентина Малявина - Услышь меня, чистый сердцем

• Название: Услышь меня, чистый сердцем
• Автор: Валентина Малявина
• Издательство: Олимп, Астрель, ACT
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2000
• ISBN: 5-7390-0971-5

Красивая женщина, блестящая и очень известная в свое время актриса кино, обладательница, как казалось многим, необычайно счастливой судьбы. Она из тех людей, которым словно все, к чему иные безуспешно стремятся годами, дается в руки само и сразу…

И вдруг, в одно мгновение, — трагический обвал: ее, трепетную героиню знаменитого «Иванова детства», сказочную красавицу принцессу из «Короля-Оленя», обвиняют в убийстве артиста Стаса Жданько. Человека, которого любила она, который, несомненно, любил ее…

Вы держите в руках мемуары Валентины Малявиной — женщины, на собственном опыте узнавшей, что такое рай и что такое ад…

Эта книга написана в первую очередь именно женщиной, а не актрисой — вопреки тому, что едва ли не каждая страница пестрит хорошо знакомыми именами звезд кино. Это ли не подлинная драма, совсем не «киношная», а жестокая и грубая, как порой и сама жизнь?

---

— Как что? Скатерти. А мужики наши, зеки? И лес валят, и хлеб растят за бездельников… на воле которые… Нет, мы то и есть передовой край, мы-то и есть самые главные, — закончила свой монолог Рая.

Денёв обратилась ко мне:

— Почему все любят фильмы про нас, про преступников? И чем страшнее преступление, тем больше зрителей? У тебя на суде напихалось народу… Почему, а, Валюшка?

— Подумать как следует надо, — мне не хотелось философствовать, мне хотелось послушать моих соседей.

— А потому, что у них у всех жизнь скучная, вот они и живут вашей, — припечатала Валя.

По какой-то странной ассоциации мои мысли вновь возвращаются к судебному заседанию. Второму по счету и последнему, перед которым я еще надеялась уйти из зала суда домой.

Судья вызвала свидетеля Марьина Станислава Германовича, который теперь живет в Кемерове. Он артист эстрады и работает в Кемеровской филармонии.

Марьин считает себя самым близким другом Стаса Жданько.

Всматриваюсь в него.

Следователь Мишин спросил когда-то, на первом следствии Александру Александровну, мать Стаса: «А что это за странный человек?»

Да. Более чем странный. Глаза не смотрят открыто на собеседника, а быстро перескакивают с предмета на предмет. Или вовсе вращаются от потолка через пол в сторону, и так по кругу…

При Стасе я привыкла к Марьину, он довольно часто приходил к нам в гости.

Теперь, по прошествии пяти лет после трагедии, я вижу человека с явными отклонениями. Это не странность, а скорее болезненность.

По крайней мере, на судебном заседании он выглядит так. Впрочем, и в 76-м году, когда я впервые увидела Марьина, он показался мне более чем странным.

В том далеком году, когда выпал первый снег, Стас позвонил мне:

— Валена! Снег выпал! Посмотри в окно — красота! Пойдем в Кремль!

— Ты из театра звонишь?

— Угу.

— Подожди, — я взглянула в окно.

Окна нашей большущей комнаты на Арбате выходили в очень красивый парк.

И правда — его много, снега! Чисто как!

— Стас, очень красиво за окном! Твое предложение пойти в Кремль принимаю с удовольствием! Но я еще не завтракала. Позавтракаем в «Праге».

Я выпила чашку кофе и помчалась к Стасу.

Он ждал меня на высоком крыльце небольшого особняка, где жил вместе с коллегами из нашего театра.

Красивый Стас — до невозможности!

— Валена, как ты отнесешься к тому, что с нами пойдет Марьин, его тоже зовут Стасом?

— Ну, что же, — вздохнула я.

Мне, конечно, хотелось в это прекрасное утро быть вдвоем, но я улыбнулась и весело сказала:

— Хорошо. Тогда я желание загадаю, коль его тоже Станиславом зовут.

Мы вошли в комнату, и я увидела Марьина. Сразу же подумалось: при определенном гриме он мог бы быть персонажем Иеронима Босха.

Стас успел мне сказать, что Марьин учится в цирковом училище. Интересно, на кого? Клоуном этот человек быть не может. Мне показалось, что у него нет взгляда на себя со стороны.

Ну, что же…

Пошли к ресторану «Прага», зашли в кафе, заказали завтрак. Я поняла, что Стас и Марьин неловко себя чувствуют — редко посещают рестораны. Старалась их отвлечь, не переставая болтать о смешном, рассказывая об оговорках на спектаклях. Василий Семенович Лановой на премьерном спектакле «Антоний и Клеопатра» красиво выбегает на авансцену. В правительственной ложе смотрит спектакль Косыгин вместе с многочисленной свитой. Уже финал спектакля, и Лановой — Цезарь, глядя в зрительный зал, должен произнести: «Мы похороним рядом их, ее с Антонием». Вася же торжественно произносит: «Мы похороним их». Сделал малюсенькую паузу и еще более торжественно произнес: «Рядом». Опять небольшая пауза, и он закончил: «ее с Антонием!» Добрался до конца фразы, глаза его округлились от удивления. Нет, Вася не испугался, а очень удивился самому себе. «Мы похороним рядом их, ее с Антонием» — вот, что получилось у Василия Семеновича.

Много смешных оговорок бывает на сцене, но их надо показывать. Рассказывать о них менее интересно.

Тут я увидела за соседним столиком школьную приятельницу. Она указательным пальцем крутила около виска. Очевидно, ей категорически не нравилась моя компания. Школьная приятельница с утра пила шампанское, сверкая бриллиантами, улыбаясь красивой улыбкой изумительного фарфора. Еще долго она крутила указательным пальцем у виска, предлагая жестом сесть за их столик.

Мы закончили завтрак и пошли к выходу. Я чуть задержалась, чтобы нам всем вместе не проходить мимо моей приятельницы.

Два Стаса вышли, я наспех поцеловала подругу и поспешила к выходу.

Кремль совсем рядом. Пошли пешком. Как хорошо!

Осмотрели кремлевские соборы. Вошли на площадь, где никого не было, только вороны, которые смешно тонули в снегу, но им явно нравилось купаться в пушистом, белом-пребелом снегу.

Мой Стас разбежался и прыгнул к ним в стаю. Вороны, рассерженно каркая, взлетели и заслонили собой часть неба, а Стас поднялся на ступеньки храма и громко, под крик ворон стал читать монолог Самозванца из «Бориса Годунова»:

Тень Грозного меня усыновила,
Димитрием из гроба нарекла,
Вокруг меня народы возмутила
И в жертву мне Бориса обрекла —
царевич я.

Потрясающе! Даже мурашки побежали — так хорошо получился монолог!

Какая же дурочка моя красивая, бриллианто-фарфоровая подруга из «Праги»! Она не ведает того, что может быть так хорошо, по-настоящему — ПРЕКРАСНО!

Стас мог бы замечательно сыграть Димитрия; Бориса Годунова, конечно, Михаил Александрович Ульянов; Марину Мнишек — Люда Максакова.

— Здесь, на этой площади можно сыграть множество пьес из русской жизни. Как ты думаешь? А, Валена?

Стас радовался, что на меня большое впечатление произвело его чтение.

Весь день до самого вечера мы провели втроем.

Потом Марьин ушел.

Стас сказал мне:

— Останься у меня. Я очень люблю тебя. Давно. Пожалуйста, останься.

Я осталась.

…Продолжаю внимательно всматриваться и вслушиваться в слова Марьина, записываю его показания.

Судья тоже с особым вниманием, несколько удивленно смотрит на Марьина и осторожно, почему-то тихим голосом, задает ему вопросы.»

Марьин рассказывает:

— 11 апреля 1978 года мы со Стасом Жданько поехали в гости на электричке в Лосиноостровское. Стас был в хорошем расположении духа. Я позвонил Стасу 15 апреля, но его уже не было. Соседи мне дали телефон Малявиной. В то время она жила у метро «Аэропорт». Я позвонил ей, а потом приехал. Застал ее в полном упадке сил. Малявина все говорила, что хочет поехать к матери Жданько; Окружающие ей не советовали. Несмотря на ее состояние, мы долго с ней говорили. Мне показалось, что Малявина говорила не все.

На вопросы прокурора Марьин отвечал путаясь.

С одной стороны, он говорит:

— Чепуха, что Жданько заигрался в жизни.

С другой стороны, Марьин дает такие показания:

— Жданько мог играть в игры со смертью.

Как это понять?

Его переспрашивают. Он добавляет:

— Жданько играл в жизни до определенного предела.

Судья откровенно вздыхает.

Дурдом, а не процесс.

И совсем не надо было говорить Марьину, что Стас не религиозен.

Стас, конечно, был верующий.

На ночь он всегда читал молитву. В ней просил Господа: «Дай, Бог, здоровья моей матушке, отцу, мне, Валене и дружку моему — Воробью».

Воробьев Юра — артист Театра сатиры. Стас и Юра вместе учились у Юрия Васильевича Катина-Ярцева в Щукинском училище. А когда-то Стас начинал учиться в Школе-студии МХАТ.

Мой адвокат спросила Марьина:

— Из-за какого проступка Стаса Жданько выгнали из Школы-студии МХАТ?

Марьин стал рассматривать потолок, затем повел глазами далеко в сторону, а потом долго искал что-то на полу.

Вместо ответа прозвучало нечто неопределенное и невнятное.

Получается, что мой адвокат, организуя защиту мне, находит в Стасе негативное. Задается Марьину вопрос о ноже, от которого и погиб Стас.

Марьин растерянно рассказывает:

— Мы купили этот нож в «Новоарбатском» гастрономе. Вышли на улицу. У нас было хорошее настроение, и мы решили посмотреть реакцию людей на нож. Стас взял в руку нож, лезвие было повернуто в толпу.

Брови моей судьи взлетели вверх…

Да… после показаний Марьина надо сворачивать заседание.

Окончился допрос тем, что Марьин сказал:

— Я был у них в первых числах апреля. Малявина приготовила обед, и я сказал: «У Вали дома, как на даче».

Судья стала нервно перекладывать с места на место многочисленные бумаги и папки. Ничего похожего у моей опытной судьи наверняка не было.

Как строить обвинение? На каких фактах?

Я полагала, что следующее заседание будет через день.