Пьер Бордаж - Еврозона

• Название: Еврозона
• Автор: Пьер Бордаж
• Издательство: Захаров
• Жанр: Социально-психологическая фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8159-0755-3

Пьер Бордаж — самый успешный из живущих ныне авторов научной фантастики и фэнтези Франции, и точка. У него такие тиражи, о каких другие авторы не смеют и мечтать. В списке его наград есть премии, о которых кто-то даже не мечтает. Он публикуется не меньше, чем в шести издательствах, и если кто-то захочет полететь в отпуск с полным собранием его сочинений, то при регистрации наверняка придётся доплачивать за лишний вес. Пьер Бордаж — единственный французский автор научной фантастики, который может жить за счёт писательства, и это не только по причине его литературного таланта, но и из-за поразительной продуктивности.

Родился он в 1955 году в Вандее. Писательство открыл для себя лишь в 1975 году, когда случайно попал в Нанте в литературную мастерскую.

Писать свой первый роман «Les Guerriers du Silence» («Воители безмолвия») Пьер Бордаж начал в 1985 году. Но лишь в 1992 году, уже работая в Париже спортивным репортёром, он нашёл своего первого издателя. В марте 1993 года роман «Воители безмолвия» вышел в издательстве «Атланта» и сразу завоевал шумный успех. В следующие годы появились ещё два тома трилогии «Воители безмолвия», принимаемые публикой с неизменным восторгом.

В октябре 1996 года появился «Wang — Les Portes d’Occident» («Ванг — врата Запада»), в мае 1997-го — «Wang — Les Aigles d’Orient» («Ванг — орёл Востока»), снова два объёмных романа, действие которых разыгрывается в мире будущего, отдалённого от нас на два столетия. И эти романы ещё раз подтвердили развитие таланта Бордажа. Роман «Abzalon» обозначил в 1998 году возврат к космической опере, но уже наметил сдвиг акцентов к мифическим и религиозным мотивам.

Пьер Бордаж женат, он отец двоих детей и летом 1999 года переехал с семьёй на два года в США. Там он писал среди прочего «Orchéron», продолжение романа «Abzalon», но прежде всего — свой, пожалуй, самый амбиционный роман «L’Evangile du Serpent» («Евангелие от змеи»), провокационный пересказ истории Иисуса, перенесённой в наши дни, где в качестве евангелистов выступают киллер, проститутка, скандальный журналист и фанатичный болельщик: на месте Отца небесного тут богиня-мать, а шаманский символ двойной змеи связан с картиной двойной спирали ДНК, основной молекулой всякой жизни. Когда я пишу эти строки, ситуация складывается так, что это «Евангелие» может стать первым экранизированным романом Бордажа.

Из списка наград Пьера Бордажа стоит назвать такие: «Большая премия воображения» и премия им. Жюли Верланже (обе присуждены в 1994 году за «Воителей безмолвия»), премия «Космос 2000» (присуждена в 1996 году за «Цитадель Гипонерос»), премия Общества Эйфелевой башни (присуждена в 1997 году за оба тома «Ванга»), премия Поля Феваля (присуждена в 2000 году за «Легенды Хумпура») и др. Ах да, и кроме того Пьер Бордаж уже несколько лет является президентом ежегодно проводимого в Нанте европейского конгресса научной фантастики «Utopiales».

И, несмотря на всё это, он счёл возможным написать рассказ специально для этой антологии. Триллион евро? Пьер Бордаж — один из тех, кто при упоминании таких сумм думает об инфляции — и о деградации всех ценностей…

(А. Эшбах)

---

Пьер Бордаж Еврозона

— Сколько же это нулей после единицы?

— Двенадцать, что ли. А то и больше.

— И что мы сможем на них купить?

— Всё, что захотим.

— Ты хочешь сказать, что мы, может, даже выберемся из этой ловушки?

— Очень даже может быть, Пиб.

Городская вонь висела в липкой январской жаре. Со времени прохождения опустошительного циклона Вали в квартале так и не восстановили электроснабжение, и все дома были погружены в глубокую темноту. Собственную руку не разглядеть. Как и каждый вечер, тысячи беззоновцев стекались к большому залу бывшего Восточного вокзала. Хотя конструкция кровли из стекла и стали была по большей части разрушена, она всё ещё давала какое-то укрытие от проливных дождей, которые бушевали по ночам, словно несметные воинства. Кроме того, в этот лагерь, охраняемый с наступлением темноты и до утренних сумерек вооружёнными постами, не смели войти ни охотники за органами, ни прочие торговцы человеческим мясом.

Я откинул одеяло, сел и посмотрел на Стефф. До сих пор она ещё ни разу не впутывала меня в свои тёмные дела.

— Ты ведь говоришь о… евро, нет?

Она кивнула. Буйные кудри падали ей на глаза и, казалось, приплясывали.

— Но ведь евро же больше абсолютно ничего не стоит.

Стефф ответила мне движением губ, про которое я никогда не знал — то ли это улыбка, то ли гримаса, — и воровато оглянулась.

— Ты ошибаешься, Пиб. До 31 июля ещё можно обменять евро на риалы или дольюани.

— В банке? Да ты бредишь! Нас ведь даже внутрь не впустят!

— Я знаю одного скупщика. Мы поделимся с ним пятьдесят на пятьдесят.

— Чёрт. Наверняка какой-нибудь головорез!

— Тут уж или — или, Пиб.

Мурашки, пробегавшие по моей спине, означали, что я давно уже принял её предложение, но хотел ещё немного поторговаться, чтобы застраховать себя. Громкий храп в непосредственной близости от нас перекрывал хор посапывающих с присвистом.

— И что, это в самом деле не опасно?

— Детская забава, Пиб.

— Как ты про это разнюхала?

Она наморщила лоб. И стала вдруг похожа на старушку, которой, надо полагать, ей никогда не стать.

— Есть у меня свои источники.

Я сделал вид, что ещё раз всё обдумываю. В конце концов я произнёс судьбоносную фразу:

— И когда?

Она придвинулась ко мне вплотную. Меня обволокло её сводящим с ума ароматом. Она быстро приподняла уголок своей кожаной куртки. Из-за пояса торчала рукоять видавшего виды пистолета, впившаяся в складки её живота.

— Прямо сейчас, Пиб.

Я закусил нижнюю губу и ощутил привкус крови. Ночами риск возрастал в десять, в сто, в тысячу раз. Торговцы человечьим мясом, уличные банды и бригады ПД — Перманентного Джихада — делили между собой неохраняемые кварталы Парижа. Жизнь беззоновца они ни в грош не ставили — если не считать его органов, которые можно было продать потом жителям зон в укреплённых и охраняемых кварталах. Зачастую они даже не убивали свои жертвы перед тем, как вырезать у них глаза, печень, лёгкие, почки или мошонку или отрубить руки и ноги. Я чуть было не пошёл на попятный, но боязнь разочаровать её оказалась, в конце концов, сильнее, чем страх. Итак, я натянул комбинезон и встал. Одеяло я скатал на куске картона, который служил мне матрацем.

Лавируя между спящими телами, мы пробрались к выходу бывшего Восточного вокзала. Охранник у боковой двери указал мне дулом своего оружия в темноту, пронизанную опасностью.

— Вы что, туда?

Стефф лишь глянула на него с вызовом и решительной поступью вышла на пустую площадку перед зданием.

Шагая по изрытому колдобинами безымянному бульвару, мы попали под ливень. Пришлось забежать в разрушенный дом, ища укрытия под провалившейся крышей. Целый час лило и громыхало, как во время светопреставления. Стефф тесно прижималась ко мне — по крайней мере, так мне казалось. Я предпочёл бы остаться с ней тут до утра.

Я знал её два месяца, что для беззоновцев — по-настоящему большой срок, однако лишь теперь начал видеть в ней девушку. У неё не было явных кожных болезней, переносимых новыми вирусами; я думаю, это могло служить критерием красоты. Познакомились мы благодаря тому, что столкнулись лбами: однажды вечером я на четвереньках пробирался к картонке своего ночлега и с такой силой стукнулся о её голову, что у неё над бровью образовалась потом шишка.

— Тип уже старый, как ископаемое, — прошептала она. — Телохранителей у него нет. Если он нам не выложит монету, мы ему начистим морду.

Я понимал, что она говорит так, чтобы скрыть свой страх. При этом она включила неизвестно откуда взявшийся карманный фонарь. Слабый луч прошёлся по её полурасстёгнутой куртке, скользнул по коже и по ржавому дулу пистолета. Много бы я отдал за то, чтобы оказаться на месте этого оружия!

— Триллион! Это хотя бы окупит себя!

Я кивнул, хотя не имел ни малейшего понятия, сколько это — триллион. Один бывший учитель по имени Маджуб, прибившийся к беззоновцам, преподал мне основы счёта. Но у меня всё ещё были проблемы с числами, состоящими более чем из шести разрядов.

— Идём, Пиб, уже можно идти дальше!

Она потянула меня за рукав. Раскаты грома удалялись, как барабанная дробь отступающей армии. Старики уверяли, что в их время не бывало ни таких частых, ни таких сильных гроз. Якобы тогда людям не приходилось спать на улице, и можно было наслаждаться сотнями телевизионных каналов. Мне надо было их спросить, как же это они допустили, чтоб их прежний рай превратился в такой ад.

Отвратительная погода имела то преимущество, что возможные преследователи сами отсиживались в укрытиях. Это касалось даже фанатиков из Перманентного Джихада, которые с незапамятных времён готовили захват Европы. Правда, большая часть исламистских группировок базировалась в Казахстане и в России, чтобы воспрепятствовать продвижению китайско-американских освободительных групп. Маджуб, учитель, всегда сравнивал старую Европу с тонущим кораблём: финансовые махинации и коррупция обеспечили ему первую пробоину, националистские тенденции расширили её, а бригады самоубийц ПД теперь доделывали остальное. Иногда он говорил также, что Европа — всё равно что одиноко умирающая старуха, мысли которой постоянно вертятся вокруг её роскошного прошлого, а тем временем её пожирают горькие воспоминания.

От города, который когда-то называли городом Любви, остались лишь фасады с мрачными дырами оконных проёмов, напоминающих пустые глазницы. Только гусеничный транспорт был в состоянии продвигаться по разрушенным улицам и площадям. Пышная растительность проросла сквозь асфальт и трещины в цементе, цеплялась за стены, пробиралась выше, проникала под крыши, обвивала арки и захватывала внутренние дворики. Вдали слышались гудящие моторы, детонации, взрывы и крики.

Стефф шла вперёд, ощутимо нервничая. В бывшем квартале Шатле́ она дважды останавливалась и вслушивалась в ночь. Должен признаться, втайне я надеялся, что она самым коротким путём приведёт нас назад, к Восточному вокзалу, но вместо этого она устремилась в темноту в направлении Сены. В конце концов мы добрались до Моста Менял, одного из трёх последних мостов, которые ещё не были разрушены той или другой стороной.

Стефф вытащила из-за пояса пистолет и профессиональным движением сняла его с предохранителя. Штучка была приметного калибра; по-видимому, грубая имитация. Тибетские кланы собирали их из чего придётся, в первую очередь из металлолома, который находили в развалинах. Никогда нельзя было заранее сказать, в какую сторону полетит пуля. Интересно, приходилось ли Стефф уже когда-нибудь использовать ствол? Я вовсе не хотел знать, откуда он у неё. У меня, по крайней мере, не хватало бабла, чтобы прикупить себе стрелялку у рыскающих повсюду перекупщиков. В настоящий момент я довольствовался ножом, который унаследовал от отца, — вернее, это было единственное, что я нашёл у его трупа.

Осторожно, как недоверчивая кошка, Стефф ступила на мост. Через пять метров она пригнулась в тени парапета и махнула мне, чтобы я следовал за ней. В то же мгновение из-за рваных туч выглянула луна. Я скрылся за кучей камней и выждал перед тем, как перебежать к Стефф, с пересохшим горлом, с колотящимся сердцем, и взглядом, прикованным к темноте. Когда я добежал до неё, она насмешливо улыбнулась и тут же побежала дальше. На середине моста я впал в настоящую панику. Торговцы человечьим мясом могли показаться одновременно с обеих сторон. Случись такое — и у нас был бы единственный выход: прыгать в набухшие от ливней воды Сены, — а ведь я не умел плавать.

Позади нас взревел мотор. Скользящие лучи фар бросили свой беспощадный свет на мокрый от дождя мост.

— Беги! — крикнула Стефф.

И сама выпрямилась и побежала в сторону острова Сите. К грохоту мотора прибавился скрежет гусениц танка на мостовой. Я бросился бежать, похолодев от страха, ведь на другой стороне я мог напороться на ещё одно транспортное средство или группу охотников за органами. Но, к счастью, у наших преследователей не было времени занять оба берега. Я побежал ещё быстрее и по ту сторону моста бросился во тьму, в которой уже скрылась Стефф.