Элия Барсело - Тысяча евро за жизнь

• Название: Тысяча евро за жизнь
• Автор: Элия Барсело
• Издательство: Захаров
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8159-0755-3

Элия Барсело считается в Испании «гранд-дамой научной фантастики» и является одной из лучших писательниц страны в этом жанре. То, что она непременно должна присутствовать в этой антологии, было одним из тех немногих непреложных фактов, которые были ясны с самого начала.

Элия Барсело родилась в 1957 году в Аликанте, изучала в Валенсии англистику и в своём родном городе — испанскую филологию. С 1981 года она живёт и работает в Тироле, преподаёт в Инсбрукском университете испанскую литературу, страноведение и писательское мастерство. И говорит на пяти важнейших европейских языках — английском, французском, испанском, немецком и итальянском — так хорошо, что непосвящённому практически не догадаться, какой из них для неё родной.

Элия Барсело начала писать в восьмидесятых годах, сперва научную фантастику и романы, а потом и детективы, романы для юношества и романы «мейнстрима». На сегодня у неё опубликовано 12 книг, и свыше тридцати рассказов вышло в журналах и антологиях, и это в Аргентине, Бельгии, Китае, Германии, Франции, Италии, Мексике, Испании и США. В 1994-м и 1995-м годах она регулярно писала также для испанской ежедневной газеты «El Pais». Из списка её литературных наград назовём лишь следующие: в 1991 году она получила от Испанского общества фэнтези и научной фантастики «Premio Ignotus» за рассказ «La estrella». В 1993 году она завоевала первый приз Политехнического университета Каталонии за роман «El mundo de Yarek». Дважды она была почётным гостем «Испакона», ежегодного совещания по научной фантастике Испании, первый раз в 1992 году в Кадизе, второй раз в 1999 году в Сантьяго-де-Компостела. В 1997 году её роман для юношества «El caso del artista cruel» награждён премией «Edebé». Продолжается и её международный успех: последний роман «El secreto del orfebre» («Тайна ювелира») вышел в 2004 году в Германии и в Голландии.

Угол зрения нижеследующей истории — тоже интернационален. Речь в ней идёт о старой мечте: с опытом уже преклонных лет начать жизнь сначала — даже если это означает просто купить жизнь другого…

(А. Эшбах)

---

Он оторвался от зеркала и взбежал через две ступеньки по лестнице в гардеробную. Там открыл шкаф, надел рубашку и брюки — изящные и дорогие предметы одежды, которые великолепно сидели на нём, но принадлежали не ему, как и все остальные ценные предметы, включая кровать, на которой он спал, и дом, в котором он каждую ночь просыпался, как вампир, лишённый жажды крови.

Он торопился выйти из дома, чтобы пройтись под открытым небом, стремился на волю, пусть эта воля и ограничивалась одиноким пляжем в конце огромного сада и несколькими пустынными улицами, ограждёнными высокими стенами и искусными коваными решётками, равно как и бесчисленными видеокамерами наблюдения. Он знал, что как только двинется в путь, за ним на некотором расстоянии последуют двое мужчин в униформе, но к этому он давно привык. Они тоже были куплены человеком, которому принадлежала эта вилла. Правда, куплены не таким радикальным образом, как он, поскольку всегда могли уйти с этой работы по своему желанию, но их работа была не менее ответственной. Если с его телом что-то случится, им придётся дорого за это заплатить.

Он сунул в карман брюк ключ на серебряной цепочке, который всегда лежал на ночном столике, и снова спустился вниз, стараясь не производить шума, хотя знал — и это знание его порой забавляло, — что хозяин дома не проснётся, какого бы шума он ни наделал. В некотором роде он сам и был этим хозяином дома, ведь это его собственное тело спало на шёлковых простынях, с которых он только что поднялся.

Луна нарисовала дорожку на глади моря, и песок на пляже фосфоресцировал под её светом. Здесь не было ни души, если не считать двух телохранителей. В одну из следующих ночей он прихватит полотенце и искупается в море, — сама мысль о проблеме, которую он создаст тем самым для этих горилл, рассмешила его. Пожалуй, они почувствуют себя обязанными охранять его вблизи и тоже бросятся в воду.

Он гулял целый час и затем решил вернуться в дом. Хотелось ещё оставить себе время, чтобы взять из кухни чего-нибудь выпить или съесть, — не потому, что был голоден, а просто из желания сознательно пожевать что-нибудь, что оставит хоть какие-то вкусовые ощущения.

Он как раз проходил под гигантскими деревьями омбу в саду перед домом, когда ему почудилось, что на краю бассейна мелькнула тень. Не будучи уверенным, он спрятался за стволом дерева и выглянул оттуда. Это действительно была женщина, серебристый силуэт в халате. Она сбросила с себя халат и очень медленно стала спускаться по ступеням широкой мраморной лестницы в воду. Молодая темнокожая женщина с длинными волнистыми волосами.

У него пересохло во рту. Значит, женщина в доме всё-таки есть. Женщина, ради которой старик захотел себе молодое тело.

На несколько минут он замер в неподвижности, спрятавшись в тени, и растерянно наблюдал, как она играла в воде. Он ждал, когда она перестанет плескаться, чтобы ему уместно было показаться из-за дерева и заговорить с ней, и вместе с тем он хотел, чтобы она никогда не переставала, чтобы ночь никогда не кончалась, чтобы он мог смотреть и смотреть, как она плещется, разбрызгивая вокруг серебряные капли.

Потом девушка вышла из воды, повернулась к нему спиной, и он двинулся вперёд, одновременно и боясь этой встречи, и желая её.

— Добрый вечер, — сказал он по-французски, на единственном иностранном языке, каким владел.

Она обернулась к нему, испуганная и сконфуженная.

— Добрый вечер, мадам, — повторил он, надеясь, что его голос, хриплый оттого, что он уже так давно им не пользовался, звучит не угрожающе.

Она поспешно накинула халат и, когда он уже думал, что она убежит, не ответив, снова повернулась к нему с улыбкой.

— А мы знакомы, ты не помнишь? — спросила она, к его великому удивлению, и тоже по-французски. — Мы знакомы по санаторию. Я была в том же зале ожидания, когда ты… когда они тебя забрали. Вспомнил теперь?

— Ты меня перекрестила, когда я уходил, верно?

Она кивнула.

— Мне бы сделать тогда то же самое для тебя, — сказал он неловко. — Но я в тот момент не подумал. Что ты здесь делаешь?

— То же, что и ты.

Тени телохранителей вышли на свет из-под деревьев, довольно нерешительно остановившись в отдалении.

— Давай присядем, — предложил он и показал на белые шезлонги под решётчатым навесом, увитым бугенвилиями. — Я два месяца ни с кем не разговаривал.

— Я тоже, — улыбнулась она и протянула ему руку.

Их прикосновение было как электрический разряд. До этого момента он не осознавал, насколько это было ему необходимо, — чтобы к нему прикоснулся другой человек.

— Можно мне тебя обнять? Прошу тебя.

Она слегка кивнула, и какое-то время они стояли, молча обнявшись, полностью сосредоточившись на этом невероятном чувстве: ощущать своим телом другое тело, живое и тёплое. Её голова едва доставала ему до плеча, тело было невероятно нежным и хрупким, и всё же именно это ощущение удерживало его в действительности, как якорь.

— Мне это было необходимо, — тихо сказал он и ослабил объятия, не желая, однако, совсем отпускать её.

— Мне тоже, — прошептала она.

— Идём. Давай сядем здесь. Я принесу нам чего-нибудь выпить.

Через минуту он вернулся с бутылкой шампанского и двумя бокалами из такого тонкого стекла, что они казались надутыми из мыльных пузырей.

— Мы оба живём в этом доме? — спросил он после первого глотка, когда они оба выпили, не чокнувшись, но не сводя глаз друг с друга.

— Да. Днём мы — старая супружеская пара. Кристофоль Пейро и Анна Саладрига.

— Откуда ты это знаешь?

Его мгновенно охватила паника. Если она знает такие вещи, то у неё, должно быть, есть доступ к сознанию другой женщины. Он же, напротив, совершенно ничего не знал о своей дневной жизни.

Она, кажется, почувствовала его ужас и снова улыбнулась.

— Анна ведёт дневник. Я читаю его каждую ночь. Именно поэтому я знаю также, что они миллионеры. Муж, то есть ты, — она снова улыбнулась, — владелец множества предприятий. У них двое взрослых детей, несколько внуков и даже двое правнуков. Иногда Анна испытывает из-за нас угрызения совести, но она так счастлива с тех пор, как снова стала молода, что эти терзания постепенно отпускают её. Она утешает себя мыслью, что сделала что-то хорошее для многих незнакомых людей. Для наших семей.

У него подкатил к горлу комок, и он отвернулся в сторону сада, разглядывая тени. Она продолжала говорить:

— Знаешь, сколько они… заплатили за операцию?

Он отрицательно помотал головой.

— По миллиону евро с человека.

Он уставился на неё, широко распахнув глаза, с полуоткрытым ртом и поначалу был не в состоянии реагировать.

— Моей семье было обещано десять тысяч евро, если трансфер пройдёт успешно!

Она опять улыбнулась. Натянутой, горькой улыбкой.

— Моей тоже. И я пошла на это. Я пошла на это за десять тысяч евро. Чтобы у моих сестёр и братьев было будущее. И если бы они нас не взяли, я всё равно сделала это за тысячу евро, которую они дали нам сразу. Понимаешь? Тысяча евро за жизнь.

Он швырнул свой бокал о плитки и в ярости вскочил.

— Это преступное жульничество!

— Да. Но мы ничего не можем сделать.

— У вас всё в порядке? — послышался из тени мужской голос.

— Всё в порядке, Рикард, — ответила она по-каталански. — Не беспокойтесь. Вы ведь знаете, какой у сеньора темперамент.

— Почему я понимаю их язык? — подавленно спросил он, снова опускаясь в шезлонг.

— Я не знаю. Но могу предположить, что это функционирует так же, как и то, что они получили наши способности. Если Анна захочет, она теперь может вязать ковры, а я теперь могу играть на пианино, как она, если захочу. Что это с тобой?

Он откинулся в шезлонге и резко задышал открытым ртом.

— Я думаю, мне уже надо идти наверх. Наверняка уже поздно.

— Я провожу тебя.

— Завтра ты придёшь? — спросил он и схватил её руку, полный отчаяния, в то время как им уже овладевало головокружение очередной потери сознания.

— Завтра, здесь же, как только я проснусь.

Они рука об руку поднялись по лестнице, поддерживая друг друга. На площадке второго этажа нужно было расставаться.

— Моя комната здесь, налево, — прошептала она. И, прежде чем он перешагнул свой порог, спросила его: — Как тебя зовут?

— Абрахам. А тебя?

— Сара.

Он бы с удовольствием сказал ей, какое это чудесное совпадение, но ноги уже подкашивались, и он еле удерживал глаза открытыми.

— Спокойной ночи, Абрахам. Благослови тебя Бог, — успел он услышать её слова, прежде чем погрузился в ничто.

Кристофоль Пейро был незаурядным бизнесменом: честолюбивым, целеустремлённым, с хорошим чутьём на всё новое, прирождённым бойцом. Но всё же, несмотря на молодое тело, с которым он жил вот уже больше трёх месяцев, его мозг так и оставался восьмидесятидвухлетним. Некоторые вещи расплывались в его памяти, и он не всегда успевал сделать то, что намечал. По этой причине спустя почти пять недель после вечеринки в саду он всё ещё так и не связался с доктором Мендозой. Время от времени он смутно припоминал, что надо бы это сделать, но не мог точно вспомнить, для чего. Он закрыл тему, сказав себе, что это лишь естественное в его ситуации беспокойство и что все накопившиеся вопросы задаст при очередном контрольном обследовании 5 сентября. Тогда и получит все ответы.