Георгий Черчесов - Прикосновение

• Название: Прикосновение
• Автор: Георгий Черчесов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1985

В своем произведении автор ставит животрепещущие проблемы преемственности поколений и поиска человеком своего места в жизни.

---

— Классный, — снова поддакнул Олег.

— Ладно, разберемся, — Крючков кивнул на землянку: — Отдай ему оружие… В такой ситуации каждый боец на счету. — И когда адъютант был уже возле землянки, крикнул ему вдогонку: — Все разберем, как полот жено. Расспросим и Волкова, и Нырко.

И Нырко, и Волков, сопровождавший раненого товарища, погибли в ту же ночь, при артобстреле.

…Пошли такие дни, что если спали, то на ходу. Что ни бой — к Крючкову приходили сведения о смелых действиях бойца Гагаева.

Выслушивая донесения и мысленно отмечая, как отважно действует Гагаев, Крючков думал о том, что все равно дело придется разбирать… Но почему-то все откладывал и откладывал. И не только потому, что был занят. Привыкший к самоанализу, Крючков признавался в том, что это не единственная причина — полчасика всегда можно найти… Нерешительность Крючкова таилась и в самом поведении Руслана. Он не избегал командира, но и не лез ему на глаза, не ловил заискивающе взгляда Крючкова, вел себя с достоинством. В общем, не так держат себя люди, которые хотят избежать наказания…

Тут поступило донесение о приближающемся эшелоне с немецкими войсками, и группа взрывников срочно отправилась на важнейшую операцию, и, конечно, в ней оказался Руслан…

По установленному порядку на следующий день после возвращения с задания группа выстроилась возле большого блиндажа, и Крючков подвел итоги; на сей раз он особенно горячо поздравлял партизан. Когда последовала команда разойтись, командир вдруг поманил пальцем Гагаева:

— Ты подожди, — поискал кого-то глазами. — Где Катя?

Группа разошлась по лагерю. Руслан молча стоял с. Крючковым и ждал, когда отыщут Катю. Молчал и Командир, искоса посматривая на него. Казалось, что он хочет сказать ему что-то весьма важное, но не знает, как приступить. В его взгляде было и любопытство, точно узнал он Руслана с совершенно неожиданной стороны.

Наконец из-за деревьев показалась девичья фигурка в полушубке и сапогах. Увидев Гагаева рядом с командиром, девушка резко сбавила шаг. Руслан понял, что Крючкову стало известно о вчерашнем происшествии. И не от кого-нибудь, а именно от этой белокурой девчушки, что с виду такая хрупкая и тихая, но вчера сумела сбить его, верзилу, на землю… И какая муха ее укусила?

— Ну вот что, — сказал командир, глядя на Руслана. — Я буду краток. И вдаваться в подробности не желаю. Не то время, чтобы в психологии копаться. — Он кивнул в сторону Кати и жестко произнес: — Она мне поведала про твои штучки. Знай: мне лихачи не нужны. Мне бойцы нужны, чтобы на них можно было положиться в бою.

— Я еще не подводил в бою, — запротестовал Гагаев. — Можешь! — повысил голос Крючков. — Тот, кто своей жизнью не дорожит, о другой не станет беспокоиться, ясно?

Он ждал ответа. Но Руслан молчал. Катя стояла, опустив голову.

— Не уточняешь, о чем речь идет, — значит, правду в отряде говорят, — сказал командир, не глядя на Руслана. — Если смелость твоя от этого, то… — Он поискал слова и тихо добавил: — Мне жаль тебя…

Катя провела носком сапога по земле.

— Ты иди, — сказал ей Крючков.

Она помедлила, но, не встретив взгляда Гагаева, нехотя отошла… Командир смотрел ей вслед и уже не начальственным тоном сказал:

— Я и сам стал замечать за тобой это… То ни с того ни с сего вскакиваешь посреди боя, прешь вперед, то рискованные пробежки затеешь. Догадываюсь о причине. Казнить ты себя можешь, но… — голос его опять набрал силу: — Ты нам нужен как боец. И не имеешь права так рисковать…

Когда Руслан отошел от Крючкова, его догнала Катя, несмело окликнула.

— Я не для того ему сказала, чтоб он с вас стружку снял, — сказала она волнуясь. — А для того, чтоб вас на операции не посылал.

Он постоял рядом с ней, сколько было положено, чтоб не подумала, что таит на нее обиду, поежился под ее удивленным взглядом, пошел дальше. Но она опять догнала его, сбоку заглянула в глаза: — Вы из-за Волкова и Нырко? — И сочувственно добавила: — Хорошие они были, ваши друзья. — И спохватилась, поняв, что посыпала солью его раны. — Нельзя так.

Руслан ускорил шаг. Она еще несколько метров бежала рядом с ним, но потом отстала… Вчера после взрыва на железной дороге один из вагонов, подталкивыемый другими, неожиданно сполз с рельсов и чудом не опрокинулся; из него высыпали фашисты. С ходу открыли огонь. Оглядываясь на горящие вагоны, они бросились к кустам, считая, что там безопаснее. Они бежали прямо на Руслана. И он поднялся во весь рост и стал поливать их из своего пулемета, заставил залечь. Они открыли ответный огонь. И тут сильный толчок опрокинул партизана на землю. Кто-то сверху навалился на него, больно упершись коленом в спину. «Что вы?! Что вы?!» — зашептал ему в ухо горячо и взволнованно девичий голос.

Руслан до этого случая не выделял эту худенькую девчушку.

Теперь Руслан все время чувствовал на себе ее пристальный взгляд. Привык к нему и без ее внимания словно что-то терял.

Так и повелось. Как только группа возвращалась с заданий, первой, кого взрывники встречали вблизи лагеря, была конечно же она — Катерина. Чаще всего она выскакивала из кустов и бежала навстречу. Она весело улыбалась, здоровалась со всеми, но взгляд ее выискивал знакомую фигуру. Руслан знал, кого она ищет. Он подозревал, что и для других вскоре это не станет секретом. Ибо, встретившись с ним взглядом, Катя вдруг, вспыхнув и точно вспомнив нечто срочное, бежала в голову группы и шла рядом с Рубиевым. С Гагаевым она никогда не заговаривала. Когда она оглядывалась, он хотя и отводил глаза в сторону, но точно знал: ее взгляд обязательно остановится на нем. И что-то необъяснимо враждебное подымалось в душе из-за ее настырности — непонятной и оттого еще более обидной, — так сын дуется на мать, которая старается, чтобы ее повзрослевший отпрыск все время находился у нее на виду.

А вдали от лагеря он задумывался о ней. Катя казалась еще ребенком. Руслан представлял себе, как испуганно вздрогнет она, когда не увидит его. Он даже слышал ее сдавленный крик. И это будет, пожалуй, единственный человек на земле, который будет глубоко переживать, если вдруг Руслана не станет. Дядя и двоюродные братья не скоро узнают о его гибели, а когда узнают — он уверен — крика не будет. В лучшем случае — тихая печаль. Так повелось в доме дяди — у него не бывает ни громких радостей, ни отчаянного горя. Ну, а родители когда еще узнают.

А узнав, вспомнят ли его, ведь он уже давно для них тень того несмышленыша, которого обидело решение отца отправить сына из дома на стройку первенца пятилетки? Конечно, при вести о его гибели мать станет рыдать и биться в истерике. Но это будет плач по несбывшимся надеждам, которые она связывала с сыном.

А кто еще вспомнит Руслана? У кого вздрогнет сердце, услышав печальную весть? У Нади? Но у нее давно уже своя семья, свои заботы…

Надя, Надя… Я сам тебя оттолкнул от себя. И если ты даже узнаешь о моей судьбе, ты будешь вправе не плакать.

Сейчас я не могу рассчитывать на твое сочувствие. И не имею права требовать от тебя верности тем далеким минутам, когда мы были рядом, когда дарили друг другу тепло, согревавшее даже в лютые морозы…

Кто еще может всплакнуть обо мне? Девицы, что весело смеялись над моими остротами? Что ждали меня у парка? Что делили со мной застолья и пикники за городом? Что жались ко мне, когда мы оставались наедине? И если ты показывал им, что это для тебя абсолютно ничего не значит, они тоже делали вид, что и сами на это смотрят именно как на приятное времяпрепровождение, и отбрасывали прочь свою стыдливость, хотя я часто догадывался, что даже самой разболтанной это нелегко давалось — внутренне нелегко, — и подозревал, что потом, у себя в постели, многие из них горько рыдали в подушку, проклиная свою доступность. Но и это не мешало им на следующий день быть опять веселыми, словно им все нипочем, нигде они не пропадут, везде возьмут свое. Нет, они не станут плакать по тому, кто когда-то возил их на машине и рассказывал веселые анекдоты.

Нет, я не хочу, чтобы кто-то из них, с кем мы весело проводили довоенные годы, услышал бы о моей гибели. Не хочу! Пусть все они забудут обо мне!

Ну, а друзья? Руслан сидел и мысленно перебирал своих дружков. Многих из них он даже не знал по имени — только клички, как это было принято в их компании. И вдруг он отчетливо понял, что никто из этих дружков не вспомнит его.

Вот и выходит, что только один человек на земле всерьез будет горевать о нем! Один! И это та, что о нем ничего не знает. Та, с которой у него ничего никогда не было. Несмышленыш. У кого в голове свое представление о жизни, где нет места ни подлости, ни предательству, ни гадости. У кого о людях только одно мнение: все Они хороши, все достойны лучшей судьбы, все красивы в своих помыслах и поступках. А если кто-то и натворит глупостей, то это случайно, не нарочно. А скорбеть-то она будет не по Руслану, а по своей мечте.