Георгий Черчесов - Прикосновение

• Название: Прикосновение
• Автор: Георгий Черчесов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1985

В своем произведении автор ставит животрепещущие проблемы преемственности поколений и поиска человеком своего места в жизни.

---

— Не знаю, на какие испытания намекаешь, — наконец произнес Руслан. — Но вижу: не желаешь, чтоб я возвратился домой.

— Неправда! — гневно возразил он. — Я хочу, чтоб был всегда перед моими глазами, но… — он поперхнулся и окончательно вышел из себя: — Решай же!

То, что он задумал, должно было свершиться, если для этого даже потребовалось бы, чтобы Терек повернул в горы.

— Я остаюсь, отец.

Умар облегченно вздохнул, сказал, не глядя на сына:

— Спасибо, что не воспользовался моей минутной слабостью. — Подал сыну бурку, высматривая что-то вдали, обронил: — Нелегко тебе будет. Но повзрослеешь, поймешь, почему отец так поступил. — И, не замечая взывавшего к его отцовской любви взгляда Руслана, поправил вожжи, сурово добавил: — У тебя, у меня, у всех твоих предков — одна честь. Не забывай этого.

И уехал, оставив сына, тоскливо смотрящего ему вслед. Но останови он бедарку, позови его, пригласи сесть рядом, чтоб отправиться назад домой, — Руслан отказался бы. Но Руслану не грозило такое испытание, ибо отец не остановился. И, глядя на его широкую спину, Руслан вдруг почувствовал, что больше не увидит его, что и село, и двухъярусный хадзар, и мать с ее вечными жалобами на боль в пояснице, и братья, и красавец конь, и веселый гомон многочисленной семьи за длинным столом — все это осталось в прошлом. Бедарка быстро удалялась.

— Да оглянется ли он?! Сын же! — услышал Руслан удивленный голос Нади. Он не заметил, как она оказалась рядом. Оскорбленная за Руслана, девушка спросила: — Проштрафился ты?

— Не знаю, — искренне признался Руслан…

Глава двенадцатая

Те годы запечатлелись в памяти Руслана событиями, связанными с комбинатом. А все то, что касалось лично его, помнилось смутно и нечетко. Выходило, что они, строители, только о комбинате и думали, хотя, конечно, это неправда. Что было, то было: все разговоры их начинались и завершались стандартной фразой: «Вот пустим комбинат…» На собраниях, летучках, митингах разговоры были те же. Правда, говорили еще: «Молодцы, всем надо брать пример с вас…» — или: «Как вам не совестно, сдерживаете темпы, вот из-за таких, как вы…»

Наперегонки бегали по мосткам вверх-вниз, таская корзины, набитые доверху кирпичами или заполненные раствором. Кто больше сделает рейсов, того и провозглашали ударником. Руслан не раз видел свое имена плакатах-«молниях». Гордо шел мимо красовавшейся фамилии «Гагаев», делая вид, что не придает этому факту особого значения. А у самого внутри волна радости разливалась по всему телу, опьяняя и радуя.

Их было в бригаде семеро. Соломон и Мисост клали стены, а остальные готовили раствор, таскали по шатким мосткам кирпичи. И так изо дня в день, из месяца в месяц на протяжении трех лет; с утра до самых сумерек, в стужу и зной, в слякоть и густой туман… Бегаешь как ошалелый и видишь, как у тебя на глазах вырастают стены корпуса, и ох каким чувствуешь себя важным и нужным человеком, без такого и стройка замрет, и комбинату не быть. А зазевался на миг, сверху несется: «Руслан, раствор, где застрял?» И тебя этот крик ничуть не обижает; ты весело скалишь зубы в ответ и скачешь через три ступеньки по шатающимся мосткам, и нет тебе никакого дела до сердца, которое ты даже не чувствуешь, ни до ног, ни до двадцатикилограммового груза на спине…

Так Руслан и стал жить новыми заботами в другом ритме. Прошло много месяцев, прежде чем он понял, что у отца был свой расчет. Будь Руслан проницательнее, он мог бы, конечно, и раньше догадаться о его замысле… Ну, хотя бы в тот день, когда его, Руслана, обсуждали на собрании. Но, видимо, это к лучшему, что Руслан не додумался до этого, ибо обида на отца помогла ему удержаться от принятия рокового решения…

В то утро у него случился, как любят в таких случаях говорить шоферы, прокол, то есть брак. Руслан уже неделю сам клал стены. Но если первые дни он, помня наказ Соломона, каждые полчаса честно проверял кладку, то в тот день, воспользовавшись непонятным отсутствием бригадира и Мисоста, решил установить рекорд. Сладкая мысль кружила голову: «Они придут и ахнут: неужто наш паренек так постарался?!»

Они и в самом деле ахнули.

— Ты что?! — заорал Соломон на Руслана. — Вздумал позорить всю бригаду?!

И не кричи он — было видно, что оба они не в духе.

— Ну и натворил! — вскипел Мисост. — Где твои глаза? Это же не работа. Полдня потеряем, пока исправим твой брак.

На крик прибежала и Надя. Оглядев стену и заметив ошибку, она молча потупилась.

' — Он забыл, на какую стройку его взяли! — опять закричал Соломон и обрушился на Руслана: — Это же стройка первой советской пятилетки! Забыл? Здесь место лучшим из лучших! Посмотри, сколько народу толпится у ворот, — а мы взяли тебя! Не ценишь этого!

— Ценю, — едва слышно вымолвил Гагаев.

— Если бы ты ценил, то помнил, что такое наш комбинат для всей страны, — сурово сказал Мисост. — Он будет крупнейшим в Европе комбинатом.

— Знаю.

— А куда пойдет продукция комбината, знаешь? — взревел Мисост и стал перечислять, ничуть не смущаясь тем, что все строители знали это наизусть: — Где нужен крахмал? Глюкоза? Патока? Экстракт? Не знаешь? Молчи — не знаешь! Без них нельзя приготовить ни конфеты, ни чернила, ни мыло, ни клей, ни картон, ни пирожные, ни лекарства!.. Что я упустил, Соломон!

— А всего и не перечислишь, — сказал гордо Соломон. — Ждут нашу продукцию и пищевая промышленность, и текстильная, и кондитерская, и медицина… Все ждут. Нетерпеливо ждут… Вот ты, Руслан, на половину суток задержал пуск комбината. На половину суток! А представь себе, что такое двенадцать часов. Если все виды промышленности взять, то за это время ого сколько товаров можно было произвести с помощью нашей продукции!

Они долго бы еще внушали ему, как пагубен его поступок, но что-то мешало им, и Мисост махнул на Руслана рукой:

— Эх ты! Опозорил нас, опозорил… — И деловито спросил бригадира: — Сзывать людей на собрание?

— Не надо собрания, — внезапно попросила Надя и твердо заговорила: — Больше брака не будет.

Соломон тяжко вздохнул:

— Будет собрание. По другому поводу. Более серьезному для тебя, Руслан. — И кивнул Мисосту: — Зови народ. — А когда Мисост отошел, попросил Надю: — И ты, Надя, оставь нас на минутку.

Бригадир взял Гагаева за локоть, повел в сторону, Руслан разволновался. Чего еще могло случиться? Кажется, он больше ни в чем не провинился. Или есть какой-нибудь грех? Но какой? Он стал торопливо перебирать скудные впечатления однообразных дней, выискивая, что же могло навлечь на него гнев Соломона ц Мисоста…

— Ты вот что, — прервал его мысли Соломон: — Ты помни: за дела родителей сын не отвечает. Ясно?

— С отцом что-то случилось? — вздрогнул Руслан.

— Случилось, — сказал бригадир и посмотрел ему в глаза. — Беда нагрянула… — И взмахнул резко рукой: — Но он сам виноват! Сам!

— Что с ним? — нетерпеливо спросил Руслан. — Что случилось?..

А случилось то, что давно уже назревало. Что не могло не случиться…

…Тотырбек с нетерпением ждал, когда же Умар одумается, подастся в колхоз. Но произошло неожиданное: к нему приехал из Хохкау Тузар Тотикоев. Приехал тогда, когда уже заканчивали сев. Сразу было видно, что он поджидал, когда Тотырбек возвратится с полей и окажется в правлении.

— Некогда мне, надо завершать сев, говори, зачем приехал, — грубовато сказал Тотырбек: прошлое не так легко забывается.

— Совета твоего жду, — сказал смиренно Тузар.

— Что-то зачастили Тотикоевы ко мне за советом, — усмехнулся Тотырбек. — В прошлый раз так и не понял, угрожать мне вздумали или действительно совет спрашивать пришли. Странный тот получился разговор, очень странный…

— Мы всегда к тебе относились как к другу нашего брата Таймураза, — напомнил Тузар. — Пока не началось все это…

— Относились хорошо, пока я вам нужен был, — возразил Тотырбек: — И брат твой только о себе думал. Нет, все вы, Тотикоевы, не в своем уме.

— Зря ты оскорбляешь нас, — покорно сказал Тузар. — Просто мы не ту дорожку избрали…

— Дорога волка всегда в лес ведет, — заявил Тотырбек.

— Попытаемся выбрать другую. И я верю, что ты нам поможешь, Тотырбек. Что скажешь, если я… подам заявление в ваш колхоз?

Чего-чего, а этого Тотырбек никак не ожидал. Он даже онемел от такой наглости Тотикоева. После всего, что случилось, он еще смеет в их трудовую семью проситься!

— Думаешь, Тузар, о чем говоришь? — пристально посмотрел на Тотикоева.

— Думаю, — смело встретил его взгляд Тузар, — Не только о себе, но и о будущих Тотикоевых… Дети подрастают, и теперь от нас с тобой, Тотырбек, зависит, как им жить дальше. Если в стороне от всех будут, то вольно или невольно волками станут. Если же я вступлю в колхоз, — смотришь, и им это пойдет на пользу, и они свяжут с колхозом свои мечты… Так что от твоего слова зависит, друзьями будут наши дети или врагами…