Георгий Черчесов - Отзвук

• Название: Отзвук
• Автор: Георгий Черчесов
• Издательство: Ир
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-7534-0702-1

В романе рассказывается о сложных взаимоотношениях двух любящих людей, разделенных не только государственными границами, но и полярными установками на жизнь.

---

— Ну вот видишь? Знаешь, пожалуй, не такие мы и разные. Просто нам слишком долго внушали, что в капиталистическом обществе люди друг на друга волком смотрят, выжидают, чтобы кого-то слопать, конкурента там или соседа. Кстати, они от нас тоже ничего хорошего не ждут, им тоже все уши прожужжали, какие мы коварные и кровожадные. Я долго размышлял обо всем этом. Теперь убедился: человек везде человек, й везде ему хочется жить нормальной жизнью. Одинаковые мы… Только вот живем по-разному… Слишком по-разному.

— Знаешь, я здесь какую-то особую усталость почувствовал, что-то там, — Алан постучал себе в грудь, — что-то там внутри у меня посинело от злости, от обиды. Я уже счет потерял, в какой стране мы на гастролях, и везде — ты подумай! — везде я чувствую себя униженным. Нам аплодируют, нами восхищаются, нас обнимают, — значит, мы чего-то стоим, что-то умеем делать? А я не могу кружку пива заказать, билет на концерт приобрести. А те гроши, что заимеем, — голова кругом идет, как наиполезнейшим образом их потратить, хоть по одной тряпке родственникам привезти. Слушай, Олег, а ведь мы с тобой мужчины, муж-чины! Но разве можно себя чувствовать нормальным мужчиной, если ты так унижен, раздавлен, скован, словно обручем, вечной нехваткой денег, вечной необходимостью считать и пересчитывать свои жалкие гроши… — На лбу у Алана выступили капельки пота, как после изнурительного концерта.

— Понимаю. Нее понимаю. Да что толку? Может, эта перестройка что изменит.

Алан усмехнулся:

— Да уж меняет. Аж всю страну выворачивает наизнанку. И никто толком не понимает, что происходит и куда его ведут. Уж как у нас ругали хапуг, дельцов и спекулянтов, да что ругали — судили! Отец мой, бывало, предупреждал меня: обходи их, сынок, чтоб ненароком не заманили в свои сети. Им, говорит, тюрьмы не избежать. Всю жизнь вкалывающий у станка, разве он мог предположить, что они станут самыми почитаемыми людьми и называть их будут уважительно; бизнесмены… И никто уже не удивляется, что они облапошили и государство, и народ и что отдыхают на Канарских островах да на Швейцарских Альпах… Я это говорю не из зависти, поверь. Мне не жаль, пожалуйста, загорай на пляжах Савоны и Майорки, но заслужи это! Сделай что-нибудь полезное для людей, производи товар, повкалывай. Как бы не так. Деньги они любят иметь только легкие. Да и чего удивляться, если сам Горбачев дал им приволье. И стоило произносить столько речей, чтобы перевернуть все верх дном и повергнуть в хаос. И если раньше задумывались, как жить лучше, то теперь — как выжить… А помнишь, как поначалу мы все пришли в восторг: наконец-то и мы поживем. Гласность, демократия! Если б только народ знал, через какие жернова его пропустят, какую такую демократию ему уготовили… Разрешено все, что не запрещено законом, — по-моему, так он сформулировал демократию? Я не политик, не министр, мое дело барабанить пальцами по доули, но и я понимаю: что-то тут не так. Разве закон может предусмотреть все виды преступлений? А здесь, за границей, я вообще уже ничего не понимаю. У них же демократия. Но попробуй не то чтобы что-то серьезное сотворить, а скажем, ну, сплюнь на тротуар, — ведь тут же возьмут за жабры. Выходит, демократия — это прежде всего соблюдение закона? Почему же у нас слово «демократия» понимается как вседозволенность, анархия? Мы что, все сплошь дураки? Нет, конечно. Просто кому-то очень нужно, чтоб именно так все понималось. В мутной воде…

Я слушал Алана и думал о том, что даже здесь, далеко от родины, мы, как и миллионы наших сограждан там, дома, ищем мучительно ответ на жгучий вопрос; что с нами будет? Отчего в нашей стране любые начинания оборачиваются чем-то уродливым? И что это за адская машина, так подавляющая волю людей и заставляющая их терпеть любые издевательства? Где, где истоки всего этого?

Глава пятнадцатая

Фрау Тишман, войдя в салон автобуса, вытащила несколько газет и торжественно поздравила нас с весьма лестными отзывами о гастролях. Она развернула газету, и я увидел… себя. Гордо изогнувшись в стремительном полете, я смотрел в зрительный зал. И улыбался. Эффектно, ничего не скажешь.

— Узнаете? — спросила фрау Тишман. — Это вы, молодой человек с очаровательной улыбкой.

— Да, но разве я в танце улыбаюсь?! — искренне удивился я.

— Как видите. Дети не обманывают. А снимал ребенок, один из тех калек, для которых вы давали концерт. Он и послал фотографию в крупнейшую газету Западной Германии, сопроводив восторженным рассказом. И хотя эта газета не отличается любовью к вашей стране, она не могла не опубликовать это. Есть вещи, которые выше политики.

— А в Мюнхене эта газета продается? — вырвалось у меня.

— И в Мюнхене, и в Бонне, и в Гамбурге, — не подозревая о моем испуге, заверила фрау Тишман. — Она популярна по всей нашей стране. Возьмите ее на память, — и фрау Тишман вручила мне газету.

Рассматривая снимок, я живо представил себе, как за много сот километров отсюда, в Мюнхене, держит в руках газету Эльза, и, взволнованная, лихорадочно соображает, как бы увидеться со мной. Но зачем? Чтобы разбередить рану? Все! Все! — рассердился я на себя. — Разошлись наши дороги. Навсегда! И не стоит ворошить прошлое. Не отправлю ей открытку, ни за что. И будет лучше, если она не увидит этот номер газеты. А вдруг в Мюнхене развесили афиши? Что тогда? Впрочем, почему Эльзе в глаза должна броситься именно наша афиша? Здесь что только не рекламируют, все стены пестрят фотографиями. И вообще реклама им настолько приелась, что они даже внимания на нее не обращают. Нет, не стоит волноваться. Не узнает Эльза о нашем приезде. Успокаивая себя, я и не подозревал, что уже завтра меня настигнет то, чего я так опасался. Поистине, уж чему бывать…

Я ехал на концерт, а Эльза в это время находилась в пути, в «Ауди», ведомом ее отцом. Герр Ункер, конечно, не догадывался, чем была вызвана просьба дочери съездить в городок, отстоявший от Мюнхена на сто километров. Она умолчала, что ансамбль будет выступать и в центре Баварии, и сумела скрыть нетерпение, с которым ждала встречи с «Аланом». Герр Ункер был уверен, что дочери хочется еще раз полюбоваться искусством горцев и вспомнить дни, проведенные на Кавказе. Герр Ункер расспрашивал дочь об археологических находках и пускался в пространные рассуждения о том, почему многие атрибуты древней культуры алан так близки готам, предкам немцев. Он был убежден, что ему лучше, чем кому-либо, удалось заглянуть в древние тайны причерноморских степей, и упрямо искал новые доказательства тесных связей алан и готов. Этой теме он посвятил годы, но чувствовал, что его жизни не хватит, чтобы отыскать ответы на все вопросы, и атаковал своими жаркими и долгими рассказами Эльзу в тайной надежде, что она продолжит его дело. А когда погибла жена, и ему вольно или невольно пришлось свободное время уделять дочери, он увлек ее научными гипотезами, посвящая уже в более сложные проблемы. И с радостью убеждался, что она отнюдь не равнодушна к его научным изысканиям, порой даже высказывает весьма оригинальные мысли и суждения. Бог даст, и дочь окажется достойным продолжателем благородного дела отца.

— Да, Эльза, посмотреть концерт очень полезно и с профессиональной точки зрения, — говорил герр Ункер, лавируя между мчащимися порядно автомобилями, автобусами, грузовиками. — Фольклор — богатый источник для изучения древнего мира. Историки прекрасно знают, что танец каждого народа отражает его прошлое и помогает понять многое из духовной жизни и быта.

— Конечно, папа, — охотно поддакивала Эльза отцу, но слушала его вполуха, потому что мысли ее были далеки от экзотики.

Она с нетерпением ждала встречи и не колебалась, как я, подойти ко мне или нет. Она давно уже решила, что встретится со мной, поговорит. О чем? Этого, наверное, не знала и она.

— … наблюдай за их танцами профессионально: выискивай неуловимые связи с прошлым, — продолжал отец. — Это может дать плодотворный импульс к новым идеям.

Эльза вздохнула: знал бы отец об истинной причине этой поездки…

— Да ты не слушаешь меня! — герр Ункер глядел на нее через зеркало. — О чем задумалась?

— Извини, отец, прошлое вспомнилось.

— Четвертый век? — деловито осведомился он…

Зал был заполнен уже за полчаса до начала концерта, и выгляни я из-за занавеса, увидел бы Эльзу — она сидела во втором ряду, в самом центре, и наверняка была очень привлекательна в светло-сером костюме с крупным кулоном в виде аланского круглого щита, а рядом седого полного мужчину в модных очках, сквозь толстые стекла которых восторженно глядели на сцену голубые глаза. Холеные, пухлые руки, покрытые светлым пушком, покоились на слегка выпиравшем животике. И если бы я присмотрелся внимательней, то непременно уловил бы, что ему редко удается вырваться в концертные залы и театры, — для него куда привычнее часами копаться в архивных залежах, изучать древние папирусы и рукописи. Теперь он рассказывал дочери о забавных приключениях или злоключениях, которые преследуют одного из его коллег, абсолютно не приспособленного к жизни профессора. Он детальнейшим образом может описать, как скифы варили мясо, зашивая его крупными кусками в шкуру зарезанного бычка, но когда жена уезжала на побывку к родителям, он не умел сварить себе даже курицу, заранее выпотрошенную супругой.