Виктория Холт - Легенда о седьмой деве

• Название: Легенда о седьмой деве
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга»
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9910-0887-7

Тихий уголок викторианского Корнуолла взбудоражен — в одной из стен бывшего монастыря обнаружены останки замурованной монахини. Вспоминается легенда о шести девах, превращенных в камни за измену своим клятвам. Что касается седьмой девы, которую постигло самое суровое наказание, то ее судьбу будто бы повторяет главная героиня романа. Одержимая честолюбивой мечтой, умная, расчетливая красавица Керенза Карли приносит в старинный особняк мстительность и безумие полнолуния…

---

— Значит, ты должна сделать так, чтобы он относился к тебе с теплотой. Однако же, если ты будешь напиваться, то вряд ли добьешься чего-нибудь. А сейчас полежи, пока я не приду.

Джудит кивнула.

— Ты мой друг, Керенза, — пьяно пробормотала она. — Ты обещала!

Я пошла к себе и позвонила в колокольчик. Явилась Долл.

— Долл, принеси мне, пожалуйста, кофе. И побыстрее.

— Кофе, мадам?

— Я же сказала, кофе, Долл. Мне захотелось кофе.

Она ушла — и я представила, как они на кухне обсуждают мои странные прихоти. Ну, у беременных должны быть свои причуды!

Долл вернулась с кофе. Как только она ушла, я поспешила к Джудит. К несчастью, когда я входила к ней, в коридоре появилась миссис Ролт.

Внезапно меня осенило, что слуги догадываются, зачем понадобился кофе, а значит, все они знают, что Джудит, оставаясь в одиночестве, пьет. Скорее всего, так оно и есть. Иначе как она могла брать виски из домашних запасов без ведома Хаггети? В конце концов дворецкому придется сообщить об этом Джастину — хотя бы для того, чтобы обезопасить себя. Вероятно, Джудит начала пить совсем недавно. В таком случае ее еще можно остановить.

Налив кофе, я заставила Джудит выпить его. Наблюдая за ней, я думала о том, что слуги знают о нас слишком много и нужно постараться сделать так, чтобы скрыть от них свои секреты.

В тот год май выдался жарким — прекрасный месяц, замечательно подходящий для появления на свет моего ребенка. Живая изгородь была увита дикими цветами — и все вокруг цвело и благоухало.

Мне выпала нелегкая задача, но я стоически перенесла мучительную боль. Я с радостью приняла ее, потому что это значило, что скоро родится мой ребенок. Доктор Хиллиард и повитуха не отходили от моей постели. Казалось, весь дом замер в напряженном ожидании детского крика.

Я помню, как подумала, что мучения замурованной в стене монахини были не больше, чем мои. И все же я ликовала в своей боли. Мои страдания отличались от ее страданий — она испытывала горечь поражения, тогда как моя боль означала триумф.

Наконец он прозвучал — долгожданный детский крик!

Я увидела свекровь с моим ребенком на руках. Старуха плакала — эта гордая женщина плакала! Я видела, как слезы катятся по ее щекам, — и испугалась, что что-то не так. Вдруг мой ребенок — калека? Или уродец? Или мертвый?!

Но это были слезы радости и гордости. Леди Сент-Ларнстон подошла к кровати, и от нее первой я услышала радостную весть.

— Мальчик, Керенза! — радостно воскликнула свекровь. — Очаровательный здоровый мальчик!

«Все должно пойти как надо, — думала я. — Мне только нужно составить план — и мои мечты превратятся в реальность!»

Я — Керенза Сент-Ларнстон, и я родила сына. В семье не было ни одного ребенка мужского пола, который бы его заменил. Он — наследник рода Сент-Ларнстонов.

Но я могла потерпеть поражение в мелочах.

Я лежала на кровати с рассыпавшимися по плечам волосами. На мне была белая кружевная рубашка, отделанная зеленой тесьмой, — подарок свекрови. Младенец лежал в кроватке, и она склонилась над ним. Любовь смягчила черты ее лица, и леди Сент-Ларнстон выглядела совершенно иначе, чем прежде: казалось, передо мной была другая женщина.

— Нам нужно придумать для него имя, Керенза, — сказала она, с улыбкой подходя к моей кровати.

— Я думала назвать его Джастин.

Она с удивлением повернулась ко мне.

— Но это невозможно!

— Почему? Мне очень нравится имя Джастин. В семье всегда были Джастины Сент-Ларнстоны.

— Если у Джастина будет сын, его назовут Джастин. Мы должны оставить это имя для него.

— Сын? У Джастина?

— Я день и ночь молюсь, чтобы ему с Джудит было даровано такое же счастье, как вам с Джонни.

Я заставила себя улыбнуться.

— Ну да, конечно. Я просто подумала, что в семье должен быть мальчик с таким именем.

— Да, должен быть. Но сын старшего сына.

— Они уже столько женаты!

— Да, но у них впереди еще много времени. Я надеюсь дожить до того момента, когда этот дом будет полон детей.

Я вдруг почувствовала себя опустошенной. А потом решила, что имя не так уж и важно.

— А у тебя есть на примете еще какое-нибудь имя?

Я молчала. Я была так уверена, что мой сын будет Джастином, что не думала ни о каком другом имени. Свекровь внимательно смотрела на меня. Она была проницательной женщиной, и мне не хотелось, чтобы она догадалась, что у меня на уме.

— Карлион, — внезапно выпалила я.

Как только я произнесла это имя, сразу же поняла, что именно его мне хотелось бы дать своему сыну, если он не будет Джастином. Карлион. Это имя много значило для меня. Я видела себя, поднимающейся по ступеням парадной лестницы в красном бархатном платье. То был первый раз, когда я совершенно ясно поняла, что мечты могут становиться реальностью.

— Хорошее имя, — сказала я. — Оно мне нравится.

Свекровь повторила имя несколько раз, словно пробуя его на вкус.

— Да, — согласилась она. — Мне тоже нравится. Карлион Джон — второе имя в честь отца. Как тебе это?

Джон — в честь отца, Карлион — в честь матери. Если уж ему не суждено быть Джастином, его должны звать именно так!

Я сильно изменилась, можно сказать, стала другим человеком. Впервые в жизни я любила кого-то больше, чем себя. Мой сын — это единственное, что имело для меня значение. Я часто оправдывала свои плохие поступки, убеждая себя в том, что поступаю так ради Карлиона. Я постоянно уверяла себя, что грешить во имя того, кого ты любишь, — совсем не то, что грешить ради себя самой. Но в глубине души я знала, что благополучие Карлиона — моя слава; и моя любовь к нему была такой безграничной, потому что он был частью меня — кровь от крови, плоть от плоти, как говорится в пословице.

Он был чудесным ребенком, довольно крупным для своего возраста, унаследовавшим от меня огромные темные глаза, — к слову, это было единственным в его внешности, что он позаимствовал у своей матери. Однако в его глазах было выражение такой безмятежности, такого спокойствия, какого никогда не было в моих глазах. И почему, спрашивала я себя, им не быть безмятежными, если его мать готова бороться за него подобно львице? Он был счастливым ребенком — лежал в кроватке, принимая благоговение и поклонение семьи как должное, но без надменности. Просто он был счастлив оттого, что его любили. Карлион всех любил — и все любили Карлиона. Но, говорила я себе, беря его на руки, малыш испытывает особое удовольствие, когда видит меня.

Леди Сент-Ларнстон обсудила со мной вопрос о няне для мальчика. Она перечислила имена нескольких деревенских девушек, но я их всех отвергла. Меня не покидало чувство вины из-за абсурдного страха — почти предчувствия, — что с Джудит может что-то случиться и это даст возможность Джастину жениться на Меллиоре. Я не хотела, чтобы это произошло. Я хотела, чтобы Джудит и дальше оставалась бесплодной женой Джастина, потому что только таким образом мой сын мог стать сэром Карлионом и унаследовать Эббас. Я представляла, какой ужасной, тоскливой должна быть жизнь Меллиоры, но отмахнулась от этих мыслей и всячески старалась заглушить чувство вины перед подругой. Я оказалась перед выбором: либо Меллиора, либо мой сын. Совершенно очевидно, что любая мать всегда предпочтет сына подруге, — какой бы близкой и дорогой ни была подруга.

И все-таки, желая помочь Меллиоре, я кое-что придумала.

— Я не хочу, чтобы он говорил с деревенским акцентом, — сказала я свекрови.

— Но у нас всегда нянями были деревенские девушки, — возразила она.

— Я хочу, чтобы у Карлиона было все самое лучшее.

— Керенза, дорогая, мы все этого хотим!

— Я думала о Меллиоре Мартин. — Увидев, что на лице свекрови появилось удивленное выражение, я поспешила продолжить: — Она — настоящая леди. Она любит мальчика и всегда хорошо ладила с детьми. Она сможет учить его, когда он подрастет; она будет его гувернанткой до тех пор, пока он не пойдет в школу.

Свекровь задумалась: ей было жаль отпускать от себя Меллиору. Я тоже понимала, что леди Сент-Ларнстон явно будет не хватать компаньонки. И в то же время она не могла противиться здравому смыслу: найти няню такого уровня, как дочь священника, очень трудно.

В тот день я осознала, что эта властная женщина готова пожертвовать всем ради внука.

Я отправилась в комнату Меллиоры. Подруга очень устала, проведя весь вечер с леди Сент-Ларнстон. Она лежала на кровати. Мне показалось, что она похожа на нарцисс, который слишком долго оставался без воды.

Бедная Меллиора, такая жизнь требовала от нее слишком большого напряжения!

Я села на кровать и внимательно посмотрела на нее.

— День выдался утомительный? — спросила я.

Она пожала плечами.

— Я сейчас вернусь, — сказала я и пошла в свою комнату. Там я взяла одеколон, которым пользовалась во время беременности и который, как я узнала от Джудит, снимал головную боль. Я протерла лоб Меллиоры ватой, смоченной одеколоном.