Еремей Парнов - Заговор против маршалов. Книга 1

• Название: Заговор против маршалов. Книга 1
• Автор: Еремей Парнов
• Издательство: Терра-Книжный клуб
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1999

Еремей Парнов - известный российский писатель, публицист, ученый и путешественник, автор научно-фантастических, приключенческих, исторических и детективных произведений, пользующихся неизменным успехом у читателя.

 "Заговор против маршалов" - исторический детектив, посвященный страшным событиям, происходившим в Германии и СССР в 30-е годы нашего столетия.

 В одиннадцатый том Собрания сочинений вошла первая половина романа.

---

Каганек позвонил только на следующее утро. По­сланник закончил завтрак, за неизменной чашкой мер вайе пролистал газеты и только потом вызвал Берлин. С Гитлером его связали без промедления.

—        Счастлив доложить, мой фюрер, что пришлось завести новую книгу поздравлений по случаю вашего дня рождения. Прежнюю исписали снизу доверху. Позвольте выслать ее вам в качестве маленького пре­зента, хотя и запоздалого?.. Курьер вылетает на моем самолете.

Гитлер рассыпался в благодарностях. Даже голос дрожал от волнения.

Новый день посланник начинал в явно приподнятом состоянии духа. Своими руками пристегнул к запястью курьера стальной чемоданчик. В жизни, как в игре: если повалит карта, то жми до упора, пока не исчерпает­ся полоса. Это простое и мудрое правило вскоре под­твердил военный атташе фрегаттен-капитан фон Ревенцлов.

—      Удалось подсечь жену русского дипломата,— он передал бумаги, лучась улыбкой.— Либо он будет сотрудничать, либо это уйдет в Москву.

—      На чем, интересно, взяли?

—      Даже стыдно говорить, экселенц,— резидент абвера презрительно скривил губы.— Попытка кражи в модном магазине... Мы давно наблюдали за ней: любит красивые вещи, дрянь. В особенности меховые шубки. Но вкуса, должен сказать, никакого.

—       Поздравляю, коллега, и от всего сердца бла­годарю. Только не пережмите с ней, ладно? Мак­симум такта. Может завязаться интересная комби­нация.

—      Я начал с того, что ликвидировал инцидент, расплатившись наличными... И пообещал за хорошее поведение норковое манто.

27

К Первомайскому празднику на заводе имени Стали­на в авральном порядке собрали первый «ЗИС-101». Директор завода Лихачев сам пригнал сияющую черным лаком красавицу в Кремль. Конструкторы учли, хоть и с некоторым отставанием — потом придет­ся наверстывать, лучшие достижения мирового авто­мобилестроения: обтекаемые формы, девяносто лошади­ных сил, восемь цилиндров. Запасное колесо — не на заду, а сбоку — плавно вписывается в изгиб крыла. Легковушка — класс: семиместная, для высших ответ­работников и комсостава.

Сталин вышел в белом френче и белой фуражке. Критически оглядел машину со всех сторон, встал на подножку и не то чтобы попрыгал, но сделал нес­колько приседаний, не отрывая подошв от резиновых рубчиков. Затем пнул сапогом туго надутую шину.

—      Трясти не будет? Нужно сделать так, чтобы пас­сажир не ощущал неровностей дороги. У нас еще не всюду проложен асфальт.

Лихачев записал замечание в блокнот.

—      Это что у вас? — встав перед радиатором, Ста­лин потрогал крылатую хромированную фигурку.

—      Птица, товарищ Сталин.

—      Не сразу можно догадаться, что это за птица. И для чего вам птица? Все загранице подражаете? На «линкольне» — собака, у вас — птица? Собаки, орлы — чуждые нам символы. Почему бы вам не сделать красный флажок с маленькой звездочкой? Пусть все видят, что это именно советский автомобиль. Как по- вашему, товарищ Лихачев?

—      Совершенно верно, товарищ Сталин. Спасибо вам за эту замечательную идею. Флажок можно изготовить из красного небьющегося стекла и распо­ложить таким образом,— директор накрыл широкой ладонью злополучную птаху,— чтоб не нарушать обте­каемость... Прошу,— уловив движение Сталина, он поспешно распахнул переднюю дверцу и сразу же зад­нюю.

Вождь без видимой охоты опустился на сиденье, поерзал, ковырнул пальцем грубоватую кожу. Для себя лично он бы не пожелал такого автомобиля: в «паккарде» значительно удобнее и мягче. В «линколь­не» — тоже, невзирая на распростертую в беге собаку. Но в общем и целом новая модель отвечала задаче. Давно пора пересадить кадры на советскую машину, а то ездят на чем попало. Первым делом надо усилить кузов и поставить пуленепробиваемые стекла... Внутри тоже не все благополучно.

Отсутствие стекла, отделяющего пассажирский салон от шофера, Сталин заметил в первую же секунду. Существенная недоработка. Шоферу совершенно необя­зательно слушать, о чем будут говорить между собой пассажиры. Странно, что Лихачев сам не сообразил.

—      Мы возлагаем большие надежды на новый авто­мобиль. Если вы думаете, что на нем будут ездить одни начальники, то вы ошибаетесь, товарищ Лихачев.

Народ будет ездить, не только начальники. Нам нужны новые такси, кареты скорой помощи. Надо и о больных людях подумать. Вот вы пепельницу тут сделали...

—      На скорые пепельниц не поставим! — торопливо заверил директор.

—      Правильно сделали,— Сталин продолжал свою мысль.— Не на пол же окурки кидать? Но разве у нас все обязательно курят? Вы курите, я курю, только это не значит, что все курят. Нужно сделать так, чтобы никто никому не мешал: ни пассажиры шоферу, ни шофер пассажирам. Не все курят, и не всем врачи разрешают курить... Вам разрешают?

—      Я не спрашивал, товарищ Сталин.

—      Врачи любят понапрасну пугать, поэтому их не всегда слушают. Но это не значит, что мы не должны заботиться о здоровье народа. Представьте себе, что больному вдруг стало плохо и он должен глотнуть свежего воздуха.

—      Можно опустить стекло,— Лихачев потянулся к ручке.

—      А если на улице ветер? Пурга?.. Шоферу начнет дуть в спину, и он может нечаянно простудить­ся. Тут надо поставить такую ручку,— Сталин оттопы­рил большой палец, желтый от никотина, и посту­чал о спинку передней скамьи.— И такое стекло.

—      Непременно учтем.

—      Как думаете назвать первенца?

—      Очень просто: «ЗИС-101». Наш коллектив гордится именем родного завода. Красиво звучит!

Сталин выбил давно прогоревший табак в жестяную пепельницу.

—      Газетчики донимают,— неловко улыбнулся Ли­хачев, уловив молчаливое согласие.— «Какой, мол, по­дарок приготовил к Первомаю?» Будем рапортовать.

—      Сперва устраните недостатки, а газеты никуда не уйдут.

—      Уж это обязательно, товарищ Сталин! Устраним.

—      Крупное достижение следует отметить таким образом, чтобы было заметно. Почему бы вам не напи­сать статью, товарищ Лихачев?

—      Мне?! Какой из меня писатель,— махнув рукой, директор снял темно-синюю, но такого же, как у Ста­лина, покроя фуражку и рукавом отер вспотевший лоб.— И не поспеть к празднику.

—        Боитесь, что Мехлис ругаться начнет? Места нет в праздничном номере... А мы не будем спешить. Зачем нервировать человека?

—      Не наберется на статью материала. Не описывать же технические подробности?

—      Напишите, как мы тут с вами спорили, осмат­ривая первый автомобиль. Думаю, получится интересно.

Развернутые на все четыре стороны черные соцветия рупоров разнесли по Москве ликующее пение фанфар. Приняв рапорт командующего, нарком Ворошилов слез с танцующей, белой в яблоках, лошади, бросил поводья адъютанту и, придерживая бьющую по сапогу саблю, взбежал на трибуну Мавзолея.

Сталин по обыкновению стоял отдельно от прочих, на левом крыле. Между ним и остальными вождями, сбитыми в плотную кучку, оставался незаполненный промежуток. Сталин был первым, кого видели, вступая на Красную площадь, и единственным, кого жадно искали тысячи радостно взволнованных глаз. Узнавали с первого взгляда, хоть было немыслимо далеко. Но зато все, как на портретах и фотографиях, как на экране: усы, фуражка и неизменная трубка в руке. Приветствуя проходящих легким помахиванием, он не­торопливо прохаживался, изредка узнавая кого-то на нижних трибунах.

Печатая шаг, проходили в строгом строю войска. Молодые красноармейцы украдкой косились на одиноко стоящую фигуру, по грудь обрезанную розовым мрамо­ром. Высокий ли, низкий — не разберешь: не с кем сравнивать, а уж великий, так это точно.

Безмерная недосягаемость абсолюта и добрая, тебе одному предназначенная улыбка — они воспринима­лись в неразрывном сверхчеловеческом единении, олицетворяя высший смысл бытия. Он знает все, все видит, все понимает. Причастность к нему — делом, словом, взглядом — оправдывала существование на земле, сводила на нет неурядицы, обещала сияющий взлет. Увидеть — значит воистину причаститься, вклю­чить себя как личность в необозримый круг его неусып­ных забот. И если ты, один из многих миллионов, можешь сегодня видеть его, то он конечно же видит тебя, и это уже не разорвать, не изгладить.