Еремей Парнов - Заговор против маршалов. Книга 1

• Название: Заговор против маршалов. Книга 1
• Автор: Еремей Парнов
• Издательство: Терра-Книжный клуб
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1999

Еремей Парнов - известный российский писатель, публицист, ученый и путешественник, автор научно-фантастических, приключенческих, исторических и детективных произведений, пользующихся неизменным успехом у читателя.

 "Заговор против маршалов" - исторический детектив, посвященный страшным событиям, происходившим в Германии и СССР в 30-е годы нашего столетия.

 В одиннадцатый том Собрания сочинений вошла первая половина романа.

---

—       Любит, Николай Иванович, даже очень,— встре­воженный Фриновский силился понять, куда клонит секретарь ЦК.— Без поддержки населения мы как без рук. Каждый пацаненок в приграничном районе ведет себя, будто настоящий дозорный. Мы поощряем такую установку. Наша пионерия чуть что — сломя голову летит на заставу,— он вновь закашлялся и полез за платком. От водки и напряжения его круглое, несколь­ко одутловатое лицо стало совсем влажным.

—      Верная точка зрения. Но никогда не надо почи­нать на лаврах. Мы будем еще выше поднимать авто­ритет защитников наших границ. Летчики, красноар­мейцы, танкисты — это все хорошо, правильно, но доб­лестных часовых родины надлежит окружить особым вниманием. Как вы считаете?

—      Совершенно с вами согласен,— Фриновский про­мокнул пот.— Мало еще пишут о нашей работе.

—      Ну, не то чтобы мало но, согласен, недостаточно... Кстати, а почему бы вам самому не выступить в «Прав­де»?.. Завтра же поговорю с Мехлисом. Не ударите в грязь лицом?

—      Спасибо, товарищ Ежов. Я постараюсь. До мая вон сколько времени... Владимир Ильич подписал дек­рет об учреждении пограничной охраны двадцать вось­мого мая,— на всякий случай напомнил Фриновский, думая не столько о почете, сколько о связанных с пуб­ликацией хлопотах и всяческих подводных камнях.

—      Факт бесспорно примечательный,— Ежов задум­чиво запрокинул голову.

—      Как своего рода начальная веха,— догадливо подхватил Фриновский.— Ведь сперва погранвойска на­ходились в подчинении наркомфина, а не ОГПУ,— то­ропливо добавил он.— Нынешним могуществом и рас­цветом мы целиком и полностью обязаны отеческой за­боте товарища Сталина.

—       Основные тезисы, как вижу, у вас на руках,— удовлетворенно кивнул Ежов.— Остается добавить не­сколько ярких эпизодов и упомянуть наиболее отличив­шихся пограничников. Не боги горшки обжигают?..— он встал с дивана и, подойдя к окнам, слегка раздвинул занавеску.— Вы очень своевременно упомянули о по­мощи населения,— сказал, прислушиваясь к глухому рокоту ночи.— Каждый советский человек должен стать добровольным помощником пограничников, чекистов вообще. Чем безнадежнее положение врагов, тем охотнее они будут хвататься за крайние средства. Надо помнить это и быть бдительными.

—      Непременно, Николай Иванович,— Фриновский счел своим долгом подняться.— Я постараюсь особо вы­делить именно эту мысль,— пообещал он, скрипнув но­венькими подошвами.

—      А знатные у вас сапожки! — неожиданно восхи­тился Ежов.— Прямо-таки генеральские. Сразу видно, что по особому заказу.

—      Уж вы скажете, Николай Иванович... Генералов мы в гражданскую порубали.

—      Не всех,— порывисто обернулся Ежов.— Многие ушли за кордон и стали там оголтелыми прислужни­ками фашизма. Но это враги, так сказать, явные, а есть немало тайных — перекрестившихся, что со всей оче­видностью выявилось в процессе чисток. Вы согласны?

—     Целиком и полностью,— Фриновский почувство­вал, как сжалось сердце.— Целиком и полностью...

—      Со статьей, пожалуй, тянуть не стоит,— Ежов мимолетно коснулся лба, словно ловя промелькнувшую мысль.— Она окажет мобилизующее влияние... И не забудьте упомянуть наркома. Он немало сделал для укрепления наших рубежей.

—      Непременно,— Фриновскому удалось скрыть ис­пуг. По его сведениям, отношения между Ягодой и Ежо­вым были совсем непростыми. Лавировать час от часу становилось труднее. Неожиданное предложение подо­зрительно попахивало откровенным подвохом.

—      Вы, надеюсь, не обиделись, что я назвал ваши са­поги генеральскими? Они мне действительно нравятся. Такие и должны быть у красного командира. Носите, как говорится, на страх врагам.— Ежов хлопнул себя по кургузому голенищу.— Кому что нравится, словом. И вовсе я не о сапогах, а снова и снова о бдительности. Взрывы на шахтах, крушения воинских эшелонов, зло­дейские заговоры — о чем все это свидетельствует? Прежде всего, об усилении классовой борьбы. Но не только. О притуплении бдительности — тоже. Не в последнюю очередь о притуплении. Особо пристальное внимание должно быть обращено на всякого рода при­мазавшихся и перерожденцев. Они есть повсюду: среди партийцев, хозяйственников, командиров Красной Армии. Вы это знаете.

—      Знаю, Николай Иванович,— Фриновского броса­ло то в жар, то в холод.— И со своей стороны...

—      Конечно,— не дал договорить ему Ежов.— Иначе и быть не должно. Партия ценит ваши усилия. Но это отнюдь не означает, что в пограничных войсках, да и в органах НКВД в целом покончено с оппортунистиче­ским благодушием. Оно исходит из ошибочного пред­положения о том, что по мере роста наших сил враг становится будто бы все более ручным и безобидным.

—      Для чекиста подобные предположения не только ошибочны, но и преступны.

—      Я никогда не сомневался в вашем понимании тре­бований момента,— прощаясь, Ежов вновь протянул обе руки.— Правильная расстановка кадров и проверка ис­полнения — залог успеха. Словом, держите порох су­хим, а моя поддержка вам обеспечена.

— Есть держать порох сухим! — Фриновский вы­плыл из кабинета на непослушных ногах. Перед тем как залезть в автомобиль, несколько раз жадно вдохнул обжигающий воздух.

15

Гирлянды лампочек, повторяя извивы голых ветвей, облили Елисейские поля праздничным золотом. Огни лимузинов, фиакров, спазматические всхлипы клаксо­нов — вечно волнующий вечерний прилив. Мокрые площади, клочья газет у сливных решеток, дурман от­работанного бензина с наркотической струйкой духов. Холодок несбывшихся ожиданий.

На улице Сен-Онорэ перед воротами дворца прези­дента переминались, разбившись на кучки, ловцы ново­стей. Лебрен все не отпускал приглашенных для кон­сультации депутатов. Вперемешку с руганью называ­лись имена вероятных премьеров.

«Триколёр»[10] над палатой депутатов трепали ветры, задувавшие с разных сторон. Кабинеты вице-президен­тов в старом Бурбонском дворце гудели от страстных призывов, но разболтанная колымага внешней полити­ки безнадежно увязла в песке словопрений.

Пламенным вожаком противников «кощунственного альянса с большевиками» заявил себя, как это обычно бывает, исключенный из компартии Жак Дорио. Вторя ему, профашистские «Жур» и «Гренгуар» из номера в номер публиковали сенсационные вести о «кремлев­ской грызне» и безнадежной слабости Красной Армии. Вновь замелькали на страницах газет разоблачения бывшего чекиста Думбадзе, чья книжка «На службе ЧК и Коминтерна» стала библиографической ред­костью.

Премьер Лаваль, любитель хлестких фраз и белых галстуков, искал подходящего повода, чтобы оконча­тельно похерить им же подписанный документ. В канун широко разрекламированного визита в красную столицу он не удержался от хвастовства:

—      На свете существует пять или шесть человек, от которых зависит дело мира. В их число судьба включи- 'ш и меня.

Теперь уже ничего не зависело от обанкротившегося политика. Он стремился к сближению с Гитлером и Мус­солини, которых тоже зачислил в избранники судьбы, но трогательного согласия достигли лишь оба диктатора, оставив Францию за бортом. Отношения с Лондоном после подписания англо-германского морского согла­шения не внушали ни малейшего оптимизма. Малая Антанта дышала на ладан. Идею коллективной безопас­ности вовсю эксплуатировали карикатуристы.

Все мыслимые и немыслимые комбинации, кроме от­кровенного альянса с фашизмом, исчерпали себя до донышка.

Гитлеровская агентура во главе с Отто Абецем откры­то агитировала за полный разрыв с СССР. Эмиссары Муссолини роздали французским газетам и различным фашистским организациям свыше ста тридцати пяти миллионов франков.

Местный нацист Филипп Анрио не вылезал из дома № 21 по улице Гомбон, где обосновался председатель итальянской фашистской организации Сулиоти.

В центре Парижа кагуляры напали на лидера социалистов Леона Блюма. Город заполнили подстрекатель­ские антисемитские листовки.

—       Похоже на Мюнхен тридцать второго года,— вы­сказался по этому поводу журналист Пертинакс.

На улице Рокпен завершались последние приготов­ления к торжественному открытию «Коричневого дома».

«Никогда еще, со времени окончания франко-прус­ской войны, Европа не имела так мало доверия к способ­ности Франции отстоять себя»,— телеграфировал за океан корреспондент «Нью-Йорк тайме».